Нежно любил Колюша и животных. Мне приходилось пробирать его за то, что он целовал своего котика в самую мордочку (как он называл, «моську») и брал его с собой в постель под одеяло. Следует упомянуть, что в нашей семье дети были приучены к ласке. Некоторые из наших знакомых считали неправильным наше отношение к детям, характеризовавшееся избытком нежности. Про нас говорили: «У Пестовых все время целуются» – и считали, что подобное воспитание детей вредно и прививает им излишнюю чувствительность.
Колюша никогда не позволял себе драться с товарищами. Когда ему было около шести лет, мы были с ним на рождественской елке у одних знакомых. У них был единственный сын – мальчик четырех лет, который воспитывался в одиночестве и не привык, чтобы кто-нибудь, кроме него, мог играть его игрушками. Мальчики были оставлены одни в детской. Несколько времени спустя Колюша пришел к нам в столовую с грустным видом и молча прижался к маме. «Что ты, Колюша?» – спросила она. «Совсем забил, мама!» – отвечал он со слезами на глазах. Как выяснилось потом, четырехлетний хозяин не позволил ему брать ни одной игрушки. Кроткому Колюше оставалось лишь с грустью покинуть детскую…
Колюша был живым и подвижным мальчиком. Семи лет он начал учиться играть на рояле. Нелегко ему было сидеть спокойно и выигрывать скучные гаммы.
«Надо играть, голубок мой», – побуждала его мама возобновлять прерываемую игру. «Подожди, мамочка, – отвечал Колюша, – я только крылышками помахаю». Он соскакивал со стула и начинал бегать по комнате, размахивая руками, согнутыми в локтях наподобие крыльев. Так отдохнув, он возобновлял занятия.
Зоя Вениаминовна Пестова с Колей и Сережей
Я не помню случая, когда Колюша капризничал.
Плакал он лишь тогда, когда его обижали. Впрочем, в этом отношении было одно исключение. Колюша от природы имел очень нежную кожу и был чувствителен к горячей воде, поэтому, когда его мама мыла в ванне, дело нередко сопровождалось слезами. По мнению Колюши, его не мыли, а всегда «шпарили». Так же чувствителен он был и к прикосновению к его коже хотя бы несколько грубой шерстяной материи: от нее его тело покрывалось прыщами. «Как же это ты, Колюша, будешь служить в армии, ведь там тебе придется носить суконную шинель?» – заранее сокрушалась мама. Маленький Колюша успокаивал ее преждевременное беспокойство и говорил: «Не бойся, мамочка, я попрошу мне под ворот баечки подшить, скажу, что меня синейка закоёя (шинелька заколола)».
От первого весеннего солнышка лицо Колюши покрывалось веснушками. От жары и возбуждения оно сильно краснело. Беспокоясь о своем виде (когда, например, надо было идти в гости), он говорил: «Подождем, мамочка, пока сойдет с меня „индюшатина"».
Школьные годы
Все, что делаете, делайте от души,
как для Господа, а не для человеков.
Восьми лет Колюша поступил сразу во второй класс школы, за первый класс он был подготовлен дома. Впрочем, это сказано не точно – его не готовили специально ко второму классу: как-то само собой вышло, что он к семи годам уже бегло читал, писал и хорошо считал, и в первом классе ему нечего было делать.
Колюша был одаренным мальчиком по своим умственным способностям – от Господа он получил полные десять талантов. Наука давалась ему легко, он учил ся как бы шутя: был всегда отличником и в конце года приносил награды и похвальные грамоты. Будучи в восьмом классе, он, как бы случайно, нашел неизвестные ему два варианта доказательства теоремы Пифагора; один из них пошел на школьную выставку как еще никем не открытый. Его сочинения читались всем в классе как образцовые. Учителя очень ценили Колю: его классная наставница в старших классах школы так и сказала о нем одной его однокласснице: «Мы еще услышим в будущем про Колю…» Когда мама справлялась у учителей об успехах и поведении Колюши в школе, то слышала такие ответы: «Что вы беспокоитесь? Он лучший из лучших. Откройте нам секрет вашей системы воспитания». Что могла мама ответить на последний вопрос, когда в основу всей системы нашего воспитания детей мы клали живую веру и учение Христа?
Но не умственные способности были тем главным талантом, который он получил от Господа. В нем, глубоко в сердце, была заложена искра христианской любви, горячее желание служить людям с готовностью на самопожертвование.
С бабушкой
Тридцатые годы были очень трудные. Все продукты получались по карточкам в мизерном количестве.
В столовой на окне стояли две коробочки, куда дети откладывали из своего пайка то кусочек сахара, то пряник, то конфетку. Эти запасы посылались по большим церковным праздникам в провинцию к дедушке и к одной монахине. «Это трудно, но это прекрасно», – говорил Колюша вычитанное им где-то выражение. Да, это было трудно для детей его возраста, выраставших на ограниченном пайке.
С детства прочно укоренилось у Колюши и чувство долга. Когда ему было одиннадцать лет, он пришел к маме за советом, как добиться красивого почерка. Мама обещала ему за старание и красивые тетрадки купить шоколадку.
– Что ты, мама, – отвечал смущенный Колюша, – я и так обязан иметь отличные тетради.
Как-то раз я спросил его, когда ему было лет десять-одиннадцать:
– Колюша, не трудно ли тебе стоять так долго в церкви?
– Да, папа, – отвечал он, – но ведь так нужно.
Еще мальчиком лет двенадцати он удивил меня своим глубоким пониманием заветов Христа. На мой вопрос о причинах какого-то его поступка он ответил: «Господь велит быть всем слугою». Как будет видно из дальнейшего, этот завет Христа стал жизненным девизом Колюши и наполнил его жизнь впоследствии ценным содержанием. А будучи мальчиком, он всегда, без напоминаний, уступал в вагонах место старикам и детям.
Колюша имел очень живое выразительное лицо, на котором всегда можно было читать его чувства. Взор его голубых глаз был всегда ясен. Он просто и скромно держался и был несколько застенчив и робок. Как-то раз, уже будучи юношей, он получил упрек от сестры своего товарища по классу, что он «не умеет ухаживать» и что у него «не хватает нахальства». «Она не понимает, что скромность – это красота души», – с грустью сказал Колюша сестре, рассказывая этот случай.
Колюша имел мягкий характер, и его легко было уговорить. Я даже побаивался в этом отношении за его будущность. Однако, когда дело шло о совести и верности принципам, Колюша всегда находил в себе силы быть им верным. Так, его вера не позволяла ему быть пионером или комсомольцем. А на него, как на лучшего в классе, всегда давили в этом направлении. Однажды классная руководительница вызвала его, двенадцатилетнего мальчика, настойчиво уговаривала его вступить в пионеры и расспрашивала о причинах отказа. В этих случаях он обычно молчал.
– Как тебе было при этих уговорах? – спросила потом его мама.
– Так страшно, мамочка, было, что коленки у меня дрожали! – отвечал Колюша.
И всегда, несмотря на свою робость, он выходил победителем в подобных искушениях, хотя и знал, что его упорство в этом вредит ему в школе. Так, в одном из его писем дедушке (из старших классов) имеется такое упоминание: «Меня втягивали в комсомол, я выдержал диспут с комсоргом, и положение не изменилось. Окончить вторую четверть отличником мне не дадут, да мне и не надо, незачем. Прошлый учебный год я кончил отличником, а похвальную грамоту мне не дали».
Колюша в школе изучал немецкий язык. Будучи в шестом или седьмом классе, он стал брать у одной частной учительницы уроки английского языка. А когда он был в старших классах, он занимался с мамой и французским языком. Первый урок его по английскому языку начался не совсем обычным вступлением. Его учительница, старый человек, была несколько эксцентрична и предубежденно настроена по отношению к современной молодежи. Она неохотно дала согласие на занятия с Колюшей, считая его «дитёй своего времени». Когда он в первый раз пришел к ней и поздоровался, то произошел следующий диалог.
– Зачем пришел?
– Заниматься английским языком.
– А разве ты хочешь?
– Мне велит мама.
– Ты пионер?
– Нет.
– Врешь! «Отче наш» знаешь?
– Знаю.
– Читай.
Колюша спокойно и верно прочел «Отче наш».
– А «Верую» знаешь?
– Знаю.
– Читай.
Колюша так же спокойно прочел без ошибок и «Верую».
– Ну, садись заниматься.
Рассказывая эту сцену маме, старушка добавила, что она была сильно удивлена той кротостью и послушанием, которые увидела в Колюше. Та же старушка-учительница передала нам, уже после смерти Колюши, и еще один эпизод из времени их занятий. Однажды он пришел к ней, не выучив урока. Старушка была удивлена этим, так как обычно он был аккуратен и прилежен, и спросила о причине его небрежности. Колюша отвечал: «Вчера я читал житие преподобного Серафима, и мне трудно было заняться уроками. Я думаю, что я также буду монахом. Часто мне кажутся ненужными мои занятия, и мне трудно тогда учиться. Ведь вы тоже монахиня?» Старушка подтвердила последнее, но указала ему на несвоевременность всех этих мыслей, на то, что он еще слишком молод и что пока надо прилежно учиться. Колюша просил ее не передавать о его мыслях и настроениях нам, его родителям, что и было обещано ему. Так рано зародились в его сознании мысли о «суете сует» всего мирского, а сердце затосковало о приобщении к вечным ценностям и потусторонней красоте…
В дальнейшем мы увидим, что Колюша снова прилежно учился, но эти мысли и стремления впоследствии проявлялись в нем все сильнее и сильнее, по мере того как он все более знакомился с жизнью. Одно время Колюшины уроки английского языка для нас ничего не стоили, вместо оплаты он давал уроки математики племяннице учительницы. Это был первый Колюшин заработок. В это время ему было пятнадцать лет.
С детства в Колюше развивался опыт в борьбе со своим слабостями. Когда он был мальчиком лет десяти, у него появилась страсть: он стал собирать старые железнодорожные билеты. Живя на даче, он ходил по просекам, ведущим к станции, внимательно осматривал дорожку и собирал брошенные билетики. Затем он рассортировывал их по станциям и зонам и так накопил их целый мешок. Мама боялась заразы от грязных билетов и уговаривала Колюшу оставить это пустое занятие. И Колюша нашел в себе силу раз и навсегда победить свое пристрастие. Он сразу сжег все билеты в печке и более не обращал на них внимания. Описание этого случая сохранилось в нашей семейной детской стенной газете «Наше детство», издаваемой под девизом «Работай над собой» (№ 3 за 1934 год). Эту газету составляли дети и мама, а оформляли и разрисовывали сами дети. Там описывались поведение и успехи в учебе детей, семейные события, пожелания и советы детям, шутки, загадки и т. п. Заметка о Колюшиных билетиках заканчивается словами: «Колюша понял, что нельзя ничему быть рабом. Он победил себя. Ура Колюше!»
У Колюши была способность чисто и красиво изготовлять из картона оригинальные детские игрушки. Он любил клеить миниатюрные и изящные автомобильчики и аэропланчики собственной конструкции, которыми снабжал рождественскую елку семьи и одаривал знакомых. Он оклеивал и собственного изобретения картонные автоматы, из которых выскакивали конфеты при опускании в них монеты. Автоматы были изящно отделаны, разрисованы красками и снабжены надписями. Он строил их разных размеров, начиная от миниатюрного, который можно было положить в карман, до большого, с четырьмя отделениями, из которых каждое выдавало особый сорт конфет.
Маме от детей
С последним из этих автоматов произошла курьезная история. Его выпросил себе, для показа своим родителям, один из живших в нашем дворе мальчиков, еврей. На следующий день он принес обратно автомат и вручил Колюше, кроме того, 1 руб. 20 коп. «Это мы с тобой заработали, – объяснил удивленному Коле честный мальчик. – Я вчера показывал автомат нашим гостям и заработал на нем 3 руб. 60 коп. Одну треть я взял себе, на другую треть мы купим конфет и заработаем еще, а это – твоя доля». После этого случая Колюше было запрещено вновь отдавать автомат, и организованное предприимчивым мальчиком акционерное общество по эксплуатации Колюшиных автоматов прекратило свое существование.
Что особенно отличало Колюшу в его ручной работе, так это ее тщательность и добросовестность. Как-то мама попросила его сделать ей чехол для швейной машины. Колюша стал собирать его из отдельных небольших кусочков тонкого картона, который склеивал в несколько слоев. Он работал над ним старательно изо дня в день, стараясь сделать его основательным и прочным, но так долго, что мне стало жаль его времени.
– Колюша, – спросил я его, – почему ты не сделаешь его попроще и побыстрее?
– Я не могу иначе, папа, – отвечал он.
Колюша тщательно обрабатывал и свои домашние сочинения. Одно из таких сочинений – «Слово о полку Игореве» – он подал учительнице переписанным печатными буквами в тетради, оформленной наподобие книжки. Это сочинение было снабжено иллюстрациями в красках, которые были выполнены по его просьбе его сестрой. И эта черта старательности и добросовестности была характерной для всех его работ, он не мог делать все кое-как и наспех, он «все делал хорошо» (Мк. 7:37), как в «большом», так и в «малом», и в этом был так же послушен заветам Христа.
Особенное старание, любовь и инициативу проявлял Колюша к тем рукоделиям, которые имели отношение к религии. Мне вспоминаются зимние вечера, которые проводили дети в моей комнате перед ужином. Я в это время читал им рассказы из Священного Писания, жития святых или другую подходящую для их возраста духовную литературу. Чтобы не было принужденной обстановки, дети могли в это время заниматься любыми рукоделиями: вышивать, вырезать и клеить елочные игрушки, рисовать и т. п. Колюша в это время любил рисовать закладки для духовных книг с текстами из Священного Писания, делал изящные поплавочки к лампадкам и подставочки к иконам, склеивал и разрисовывал красками чехольчик к миниатюрному Евангелию и т. п. Все это он делал по своей инициативе, без всякой просьбы. На одной из таких закладок он нарисовал красками зеленые веточки и певчую птичку на них. Ниже он написал текст из Священного Писания, который он выбрал сам и который стал девизом его жизни: «От Тебя победа и от Тебя мудрость, и Твоя слава, а я Твой раб» (2 Езд. 4:59).
Мальчиком лет десяти-одиннадцати он захотел сделать подарок на мамины именины. Он знал ее любовь к преподобному Серафиму и решил списать для нее житие преподобного. Колюша сам склеил книжечку, разрисовал обложку цветной тушью и стал списывать житие печатными буквами, просиживая над ним часами. Видя, как много времени тратит мальчик на приготовление книжки, мы едва уговорили его подарить ее маме в не совсем оконченном виде. В начале книги он поставил «Том 1-й» и закончил словами: «Продолжение следует».
Как-то раз Колюша узнал, что мне нужна копия с одной брошюры. Он тотчас же предложил списать ее для меня.
У Колюши в детстве не было большой близости к товарищам по школе, и они к нам почти не ходили, так как были далеки от духа нашей семьи; мы всегда заботились о том, чтобы на детей не было дурного влияния со стороны сверстников. Только в последних классах школы у Колюши появилось более тесное общение с одноклассниками, и они стали заходить к нему домой. Но с самого раннего детства Колюша, как и другие наши дети, имел тесное общение с детьми наших друзей и знакомых из круга верующих.
Насколько только было возможно, мы охраняли детей и от влияния не подходящей для них литературы. Мы достигали этого тем, что сами старательно искали нужную нам хорошую детскую литературу, составляя из нее свою семейную библиотеку, и брали на время хорошие книги у знакомых. Колюша с раннего детства много читал: к десяти-одиннадцати годам он прочел, например, чуть ли не всего Жюля Верна. В юношеском возрасте, естественно, дети сами стали выбирать себе книги для чтения. Но следует отметить, что к этому времени у Колюши уже сложился вкус к хорошей литературе. И хотя он читал и такие книги, как «Три мушкетера» Дюма, но сам не советовал их читать сестре, когда та спрашивала его мнения.