– Я должна пойти к его величеству, если он этого требует, – сказала инфанта. – Мария, пожалуйста, зашнуруй мое платье снова.
Та начала исполнять повеление, но донья Эльвира остановила ее гневным жестом.
– Ваше высочество останется здесь! – постановила дуэнья, болезненно изумленная таким внезапным и противным обычаю непослушанием. – Этот английский король – грубый, неотесанный мужлан. Ваша мать предупреждала меня, чего стоит ожидать, но он не проявляет уважения к испанским обычаям! Он потребовал от меня ответа, почему я не позволяю ему увидеться с вами, и когда я объяснила, спросил: «Что не так с принцессой? Она дурна собой или уродлива?» Ваше высочество, я бы не стала повторять его слова, но вам следует знать.
Дело шло все хуже. Донья Эльвира должна была понять, что они теперь в Англии и здесь не следует так уж цепляться за испанские представления о приличиях. Заносчивость дуэньи грозила разрушить шаткое равновесие, достигнутое годами осторожных дипломатических переговоров.
– Я сказала ему, – продолжила донья Эльвира, – что в Испании юная дама появляется перед мужчиной только под вуалью. Я объяснила, что вы готовитесь ко сну. И знаете, что он ответил?
Сердце Каталины упало.
– Он заявил, что это Англия и он увидит вас, даже если вы уже легли в постель. Какой стыд! Мы оказались среди дикарей!
Это нужно было прекратить.
– Донья Эльвира, – твердо сказала Каталина, – король – мой свекор, и это его страна. Мы должны слушаться его приказаний и соблюдать английские обычаи. Я умоляю вас, не думайте обо мне плохо, но я должна выполнить его повеление.
Донья Эльвира посмотрела на нее так, будто у нее на глазах ягненок впервые заблеял. Последовала короткая напряженная пауза, потом дуэнья произнесла:
– Я не глупа, ваше высочество. Я не осмелилась и дальше перечить королю, даже ради соблюдения приличий, а потому сказала, что вы примете его. У меня не было выбора, как вы говорите! Мария, зашнуруй платье и принеси мне вуаль.
Восстановив свой авторитет, дуэнья взяла гребень и без особой нежности принялась водить им по волнистым, длиной до бедер, золотисто-рыжим волосам Каталины.
Инфанта терпеливо сносила это, поглядывая на себя в зеркало. Что бы ни говорила дуэнья, если король попросит ее приподнять вуаль, она сделает это. Мать, конечно же, все узнает – донья Эльвира усердно строчила отчеты, – но Каталина верила, что Изабелла поймет ее. Она согласится с тем, что ее дочь должна была исполнить желание короля Генриха. Каталина смотрела на свое отражение, сердце ее стучало, и теперь она дрожала не только от холода. Ей оставалось лишь робко надеяться, что королю Генриху и принцу Артуру понравится ожидающее их зрелище. Милое круглое личико, решительный маленький подбородок, нежные серые глаза, мягко очерченные губы и чистый лоб.
– Если он будет настаивать, чтобы вы подняли вуаль, ваше высочество, не забудьте, как нужно блюсти скромность взгляда, – внушала донья Эльвира. – Опустите глаза долу, как приличествует скромной девушке! И не поднимайте их.
Каталина мигом была приведена в порядок, вуаль вернулась на место. Мария игриво улыбнулась принцессе и быстро спустилась вниз, чтобы поклониться королю и пригласить его подняться в покои своей госпожи.
Один удар сердца – и Каталина окажется лицом к лицу со своей судьбой. И вот в комнату уже входит жизнерадостный граф де Кабра, угодливо кланяется; вместе с ним появляется высокий мужчина средних лет, в костюме для верховой езды, в теплой накидке и сапогах. Лицо у него угловатое, нос выдается вперед, как клюв, седеющие песочного цвета волосы рассыпаны по меховому воротнику, а проницательный взор устремлен на нее почти с жадностью. Дорогие меха и бархатная шляпа, украшенная самоцветами, – невозможно было сомневаться, что перед инфантой стоял его величество король Генрих VII Английский, первый правитель из дома Тюдоров. Инфанта опустилась на колени, свита последовала ее примеру.
– Добро пожаловать в мое королевство, принцесса Кэтрин, – произнес король.
Граф перевел его слова. Генрих выступил вперед, взял Каталину за руки и поднял ее. Голос у него был высокий, но мужественный, притом довольно мелодичный. Каталине говорили, что в его жилах течет валлийская кровь – от предков по отцовской линии, а валлийцы были известны своей музыкальностью.
Не успела Каталина ответить, как король отпустил ее руки, приподнял вуаль – и улыбнулся.
– Послы не лгали, – удовлетворенно произнес он. – Я наслышан о богатствах Испании, но здесь находится ее бесценное сокровище. Ваше высочество, мы вдвойне рады видеть вас благодаря вашей красоте и миловидному лицу.
Король поднес к губам ее руки и поцеловал их, а дон Педро Манрике тем временем перевел его слова.
– Благодарю вашу милость, – пролепетала Каталина, повторяя разученную недавно фразу, и улыбнулась, не обращая внимания на каменное лицо доньи Эльвиры.
– Мне говорили, что вы не похожи на настоящую испанку, – сказал ей Генрих. – Судя по рыжим волосам, вы пошли в Ланкастеров, как я и Артур. По Божьей воле вы так же похожи на англичанку, как мы! Родство очевидно, потому как все мы происходим от старика Джона Гонта и короля Эдуарда Третьего! Я не мог бы найти более подходящей пары для своего сына.
– Я очень горжусь своей английской королевской кровью, – произнесла по-испански Каталина. – Меня назвали в честь моей прабабки Каталины Ланкастер.
– Дочери Гонта! Хорошо, хорошо. Но вы не должны позволять старику отвлекать вас от мужа! – весело воскликнул король, отходя в сторону и уступая место юноше, который в окружении нескольких лордов стоял в дверях.
Поначалу Каталина испугалась, хотя сумела удержать на лице улыбку. Перед ней стоял мальчик с портрета – немного повзрослевший и все-таки другой. Принц Артур был высок и рыжеволос, как и его отец, к тому же источал уверенность в себе, свойственную рожденным на троне, однако плотная дорожная одежда не могла скрыть хрупкость его членов. Платье висело на нем. Даже при свечах инфанта заметила, что на бледных щеках юноши вместо румянца горят лихорадочные красные пятна.
Каталина вновь преклонила колена. Артур неуверенно улыбнулся ей, учтиво поклонился и поднял ее. Руки у него оказались холоднее, чем у нее. Потом он наклонился и быстро коснулся губами губ своей невесты, точно так же, как у нее на глазах делали люди в Плимуте. Ей тогда объяснили, что в Англии так принято. Каталина не смела взглянуть на донью Эльвиру.
Артур на латыни спросил ее, хорошо ли прошла поездка. Голос его звучал звонко и мелодично. Она заверила принца на том же языке, что все сложилось как нельзя лучше.
– Повсюду в Англии меня принимали очень тепло.
– Я слышал, ваше высочество чудом избежали кораблекрушения, – заметил Артур. – Мы все очень тревожились и испытали облегчение, получив известие, что вы счастливо добрались до берега.
– Это было страшное испытание, – призналась Каталина, ища в его лице хоть искру тепла, какой-нибудь намек на то, что он находит ее привлекательной.
– Но теперь вы здесь.
Они неловко улыбнулись друг другу. Надо было сказать что-нибудь еще, но тут король пришел к ним на помощь и позвал всех выпить вина, чтобы отпраздновать эту счастливую встречу и обсудить пышные свадебные торжества, которые он планировал устроить.
Артур говорил мало. Вежливо поинтересовался, удобно ли она устроилась и что думает об английской пище, произнес еще несколько любезностей в том же духе. Каталину расстроила его сдержанность. По сравнению с сердечным приемом, оказанным королем Генрихом, супруг отнесся к ее появлению довольно прохладно. Она подумала о письмах, которые он присылал, полных томительного ожидания встречи. Да он ли их сочинял? Или она разочаровала его? Она не чувствовала в Артуре никакого пыла, ни единого признака страсти, какую ее брат Хуан питал к своей невесте. Зато она заметила в принце то, что у Хуана обнаружили слишком поздно, – признаки слабого здоровья. Ее супруг выглядел неважно, она даже испугалась, не страдает ли он какой-нибудь страшной болезнью. Тем не менее этого молодого человека она была обязана полюбить как своего мужа. Мать сказала Каталине, что от нее самой зависит, покорит ли она его сердце.
– Вы, наверное, утомились, пока добирались сюда, сударь, – сказала она, подумав, что латынь звучит слишком напыщенно, и решив как можно скорее выучить английский. – Здесь холодно, и земля, должно быть, застыла, так что трудно скакать на лошади.
– Я промерз до костей, ваше высочество, – признался Артур. – Думаю, после Испании Англия кажется вам очень холодной страной.
– Это так, но я уже начинаю любить Англию.
Это была не вполне правда – во время поездки Каталина мало что успела увидеть. Лишь изредка, когда приоткрывались занавески, ей удавалось краешком глаза углядеть хоть что-нибудь. Однако то была политика, и однажды, если будет угодно Господу, ее утверждение станет правдой.
– Подойдите к огню, мой господин, – пригласила она.
Король с одобрением наблюдал, как они вместе идут по комнате. Артур принял бокал вина, отхлебнул из него и закашлялся.
– С вашим высочеством все в порядке? – забеспокоилась Каталина.
– Зимняя простуда, ничего больше, – ответил он и снова кашлянул.
– Надеюсь, скоро вам станет лучше! – подбодрила его принцесса.
– Ваше высочество очень добры. Простите меня, если я приветствовал вас не так тепло, как следовало бы. Меня утомили поездка в Истхэмпстед, где я встретился с моим отцом-королем, и обратный путь. Скоро я приду в себя и стану более приятным собеседником. Надеюсь. Я рад, что вы здесь.
Принц вспыхнул, и Каталина ощутила к нему более теплое чувство. Она приняла усталость и, возможно, робость за безразличие. Мир ее снова обрел равновесие: даст Бог, все будет хорошо.
Разошлись все только после полуночи. Каталина была безмерно довольна собой. По просьбе короля она призвала своих музыкантов развлекать его и Артура. Под мелодичные звуки гобоев и свирелей она и ее фрейлины танцевали медленную, величавую паванилью с двумя тактами на шаг. Выпив вина и отведав засахаренных фруктов, Артур немного взбодрился и захотел присоединиться к ним, поэтому Каталина и дамы из ее свиты научили его с достоинством исполнять баху. По окончании танца все зааплодировали, а принц поцеловал руку своей суженой.
Когда на следующее утро он уезжал, то выглядел немного лучше.
– Прощайте, моя госпожа. Я буду с нетерпением ждать вас в Лондоне.
Она сделала реверанс, он наклонился поцеловать ей руку и вышел, чтобы присоединиться к отцу и их свите.
Сердце у Каталины щемило. Бедный мальчик, он сильно болен! «Боже, верни ему здоровье!» – безмолвно молилась она.
Глава 2
1501 год
Скоро они будут в Лондоне. Ближайшую ночь проведут в Кингстоне, а назавтра окажутся во дворце архиепископа Кентерберийского в Ламбете, к югу от великой реки Темзы. Кавалькада следовала вдоль русла по волнистым холмам Суррея. Зимний пейзаж был угрюм, небо сплошь затянуто облаками, а в воздухе кружились едва заметные снежинки. Каталина зябко поеживалась в своих носилках, закутанная в меха до самого подбородка, и хотела только одного – согреться.
Вдалеке слышался шум приближающегося отряда всадников. Они были уже совсем рядом, и, выглядывая наружу сквозь узкий зазор между кожаными занавесками, Каталина видела целую армию красно-черных ливрей. Возглавляли процессию два человека, одетые более нарядно: молодой мужчина и мальчик. Оба держались в седлах горделиво и прямо. Подъехав вплотную, мужчина – румяный и дородный джентльмен в бархатной накидке, подбитой и окантованной собольим мехом, – сделал отряду знак остановиться.
– Господа, мы ищем принцессу Уэльскую! – выкрикнул он. – Его милость король послал нас встретить ее и сопроводить вместе со свитой в Ламбет.
– Я здесь, сэр. – Каталина отодвинула занавески носилок.
Граф де Кабра подошел и встал рядом, чтобы исполнять роль переводчика.
Мужчина и мальчик немедленно спешились, сняли украшенные перьями шляпы и встали на колени прямо на дороге.
– Эдвард Стаффорд, герцог Бекингем, к вашим услугам, моя госпожа, – торжественно произнес румяный мужчина. – Имею честь представить вам принца Генриха, герцога Йоркского, второго сына короля.
Каталина обратила взгляд на юношу, стоявшего на коленях рядом с герцогом: хорошо развитый для своих лет паренек с пухлыми розовыми щеками, узкими глазами и похожими на бутон розы, как у Артура, губами. Только Артур был бледным и худым, а его брат – крепким и пышущим здоровьем. Даже коленопреклоненный, он источал жизненную энергию и самоуверенность. Не приходилось сомневаться в том, что это действительно принц.
Каталина попросила их подняться, отметив про себя, что накидка Генриха была великолепного алого цвета, с опушкой из горностая, и что он во весь рот улыбался ей, дерзкий бесенок!
– Добро пожаловать в Англию, ваше высочество! – Голос у Генриха еще не начал ломаться, но все равно звучал внушительно. – Принц, мой брат, шлет свои приветствия и поручил мне сказать, что он в нетерпении считает дни до свадьбы.
Дерзким взглядом Генрих давал понять, что сам на месте Артура считал бы их с еще большим остервенением. Сколько лет этому мальчишке? Конечно, он не мог быть на пять лет моложе Артура, хотя Каталина не сомневалась, что слышала именно это. Он вел себя так, будто ему уже шестнадцать, а не десять!
– Стоит вашему высочеству удобно устроиться в носилках, и мы сопроводим вас в Кингстон, – произнес герцог Бекингем. – Темнеет быстро, и вам лучше поскорее оказаться под кровом. Если вам что-нибудь понадобится, только скажите.
Каталина поблагодарила его, задвинула шторки и снова плотно закуталась в меха. Принц Генрих вызвал у нее легкое беспокойство. Он был красивым юношей, очаровательным, вне всякого сомнения, и даже в это краткое свидание успел показать, что стоит выше этикета. Артур был сдержанным и робким, и Каталина постоянно думала о том, что все могло бы пойти иначе, будь она обручена с его братом. Не принесло бы ей обручение больше радости? Волнения?
Даже размышляя об этом, Каталина чувствовала себя вероломной предательницей. Как могла она лелеять такие мысли о десятилетнем ребенке? И все же было так просто увидеть в этом мальчике будущего мужчину. А осознание того, с какой легкостью мог затмить Артура младший брат, вызывало тревогу. Оставалось молить Господа, чтобы принц Генрих оказался не слишком честолюбивым!
Каталина стояла спокойно, насколько ей позволяло внутреннее волнение, пока донья Эльвира и фрейлины готовили ее к торжественному въезду в Лондон. Надев на принцессу дорогие испанские сорочки, над украшением которых потрудились златошвеи и вышивальщицы, они помогли ей управиться с широкими обручами «корзинки», зашнуровали киртл так плотно, что едва оставили ей возможность дышать, потом натянули на нее тяжелое бархатное платье с рукавами в форме колоколов и длинной сборчатой юбкой.
Критически оглядывая себя в зеркале, Каталина ловила взгляды Марии, а ее подруга прятала улыбку.
– Из-за всего этого я выгляжу квадратной. Я слишком мала ростом для такого наряда. Почему я не могу надеть английское платье?
Донья Эльвира была потрясена.
– Потому что они непристойны, ваше высочество! – отрезала дуэнья. Она не таила своего ужаса перед видом английских женщин, одетых в платья, не скрывавшие очертаний фигуры, с широкими вырезами и без всяких обручей. – Кроме того, это платье выбрала для вас ваша почтенная матушка-королева. Она самое дорогое!
Донья Эльвира была не в духе. Валики жира под ее подбородком ходили ходуном. Она уже проиграла битву по поводу носилок. Каталина намеревалась проехаться по Лондону на коне, чтобы люди могли ее видеть. Принцесса настояла на своем, но донья Эльвира решилась восстановить свой авторитет.
– Вы должны носить и это тоже! – распорядилась она.
«Это» была маленькая шляпка с плоской тульей и широкими полями, как у кардиналов.
Дуэнья водрузила ее на голову подопечной поверх богато расшитого венецианского чепца и завязала золотой шнурок под подбородком. Никто, к счастью, не вспомнил о вуали.