К изумлению принцессы, король Генрих обнял ее за плечи:
– Ах, бедняжка Кэтрин! Я, как никто другой, понимаю это. С пяти лет я был беглецом, изгнанником, разлученным с матерью на долгие годы. Думаете, я не знаю, каково это – жить среди чужих людей? Мне это хорошо известно! Но мы не в силах изменить свою судьбу. Ведь вы не хотели бы вернуться домой к отцу и матери, не оправдав их надежд, верно? Вы слеплены из более крутого теста, или я не прав? – (Екатерина кивала сквозь слезы, хорошо понимая, о чем он ведет речь.) – Меня приятно удивили ваши красота, выдержка и достойные манеры, – продолжил король. – Я знаю, что вы постараетесь исполнять свой долг, как бы тяжело это ни было. И запомните, Кэтрин, вы можете быть уверены, что нашли во мне второго отца, который всегда будет стоять на страже вашего счастья.
– Благодарю вас, сир, – запинаясь, произнесла Екатерина и подумала, насколько ей все-таки легче разговаривать с королем, чем с мужем. – Простите меня. Я беспокоюсь о принце Артуре. Он болен.
Рука короля крепче сжала ее плечо.
– Ничего страшного. Доктора теперь говорят, что это не простуда, а малярия, она может продолжаться неделями и возвращаться снова. Вам не стоит беспокоиться. Все будет хорошо. А теперь вытрите глаза и пошлите за своими дамами, потому что у меня есть для вас сюрприз!
Положившись на слова короля, Екатерина позволила себе утешиться. Пока они ждали прихода фрейлин, Генрих показал ей несколько книг из библиотеки: изысканно проиллюстрированные манускрипты, новые печатные издания с прекрасными гравюрами и крошечные молитвенники с вышитыми обложками и застежками из чеканного золота. Отвлекшись на это, принцесса успокоилась, а потом, когда привели королевского ювелира и велели ему разложить на столе сверкающие изделия, она и вовсе приободрилась.
– Вы можете выбрать все, что вам понравится! – воскликнул Генрих.
Глаза принцессы были полны благодарности за его доброту. Не желая показаться жадной, она выбрала из разложенных на столе сокровищ ожерелье из жемчуга и сапфиров, золотой крест с рубинами и роскошное золотое шейное украшение. Король кивком одобрил ее вкус, а потом сказал восхищенным фрейлинам, что они тоже могут взять себе в подарок что-нибудь из оставшегося. Как это люди могли считать его скупым, мысленно подивилась Екатерина? Она не раз слышала такие слова от отца во время частых споров по поводу ее приданого. Вы только подумайте, сколько потратил Генрих на ее встречу и на свадьбу! Посмотрите на его сегодняшнюю щедрость!
Двумя днями позже Екатерина начала задумываться, не был ли Фердинанд прав. К ней явился дон Педро де Айала и попросил уделить ему немного времени. Они вышли в аккуратный квадратный садик, растения в котором были тщательно укутаны от декабрьского холода.
– Ваше высочество, вам следует знать: первая часть вашего приданого доставлена королю Генриху, – сказал дон Педро. – Проблема в том, что он хочет получить остальное. По совету доктора де Пуэблы он просил вашего камергера доставить золотую и серебряную утварь, а также сундучок с драгоценностями, но, как вы знаете, эта часть вашего приданого назначена к передаче через год.
Екатерина знала, что ни в коем случае не должна прикасаться к драгоценностям, которые привезла из Испании, но передать королю, когда от ее отца поступит такое распоряжение.
– Доктор де Пуэбла лучше других знает об этом, – сказала Екатерина. – Он сам обсуждал условия брачного договора! Я не получала никаких указаний на этот счет от короля Фердинанда.
– Я тоже, – согласился дон Педро. – И ваш камергер ответил королю, что его обязанность – хранить украшения и посуду. Дело в том, что его милость король английский предпочел бы получить их стоимость монетой. Мне до крайности неприятно говорить вам то, что я должен сказать. Но боюсь, доктор де Пуэбла сговорился с ним убедить ваше высочество использовать посуду и украшения, чтобы потом, когда придет время передачи, король отказался их принять под тем предлогом, что они уже не выглядят новыми. Тогда ваш отец будет пристыжен и вынужден взамен выдать их стоимость деньгами.
– Но тогда мой отец заплатит дважды! – возмутилась Екатерина.
– Совершенно верно, – подтвердил дон Педро. – И доктор де Пуэбла сказал королю, что вы одобряете эту нехитрую затею.
– Я? Какая ложь!
Все это звучало просто ужасно. Она не могла поверить, что посол ее отца мог измыслить такой бесчестный план, не говоря уже о том, чтобы вовлекать ее.
– Но почему? Ведь он действует в интересах моих родителей. Для чего он стал бы предлагать нечто столь очевидно противное их интересам и моим?
– Он хочет услужить английскому королю. Поддался влиянию и забыл, кому должен хранить верность! Именно поэтому я посчитал своим долгом предупредить ваше высочество. Донья Эльвира в курсе дела. Она согласилась с тем, что вам нужно все узнать.
– Донья Эльвира не любит доктора де Пуэблу.
– Донья Эльвира – мудрая женщина. Она не доверяет ему, и правильно делает.
– Я рада, что вы мне сказали.
– Его милость хочет видеть вас, – продолжил дон Педро. – Он попросил меня передать вам, что хочет встретиться с вами незамедлительно.
Дрожа от гнева и тревожных предчувствий, Екатерина пошла прямо к королю и была препровождена в его кабинет. Генриха она застала за попытками не дать ручной обезьянке разорвать счетную книгу.
– Перестань, Петеркин! – скомандовал король и опустил животное на пол. – Вы знаете, Кэтрин, он уже однажды испортил мне главную книгу. Весь двор потешался над этим. Представляю, что они обо мне говорят, и, без сомнения, я это заслужил! – Улыбка короля погасла, и он сказал: – Хочу принести вам извинения. Я безмерно виноват, что попросил передать посуду и украшения. Мне было бы неприятно прослыть человеком, который требует причитающееся ему до назначенного срока. Поэтому я умоляю вас написать королю Фердинанду и королеве Изабелле и объяснить им, что я был обманут доктором де Пуэблой.
Екатерина собралась с духом. Надо было проявлять осторожность, чтобы случайно не обвинить короля в том, что тот потворствует вероломству.
– Сир, по словам дона Педро, доктор де Пуэбла предложил мне начать пользоваться посудой и украшениями, и тогда вы смогли бы отказаться принимать их. Я должна особо подчеркнуть, что ничего не знала об этом плане и тем более не давала на него согласия.
Генрих сдвинул брови:
– Я тоже, Кэтрин. – Он встал и начал ходить взад-вперед. – Это чудовищная идея! – Король помолчал. – Конечно, если бы дело обернулось таким образом, это послужило бы к моей выгоде, но было бы мошенничеством, и я никогда на такое не пойду. Меня удовлетворяют условия брачного договора. – Он присел на край стола, запахнув подбитую мехом мантию, облекавшую его сухощавое тело. – Я очень сердит на доктора де Пуэблу за совет попросить эти вещи сейчас, и королю Фердинанду следует знать, как ведет себя его посол. Но он никогда не предлагал мне подговорить вас, чтобы вы стали пользоваться этой посудой и носить украшения. Вы могли уже заметить, Кэтрин, что один пытается опорочить другого. Последуйте моему совету, не берите это в голову. Боюсь, причина всему – зависть. Не забывайте, дон Педро хотел бы быть послом здесь.
Пообещав больше не думать об этом, Екатерина удалилась. Но ее не оставляло беспокойство. Не приведет ли смертельная вражда между доктором де Пуэблой и доном Педро к дальнейшим сложностям? Было ясно, что доктору де Пуэбле доверять не стоит, но могла ли она полагаться на дона Педро?
И был ли честен с ней сам король?
Тем вечером Екатерина отпустила горничных и пригласила донью Эльвиру посидеть с ней у камина, где и поведала дуэнье обо всем случившемся в этот день.
На лбу луноликой дуэньи обозначились морщины.
– Ваше высочество, я не стану говорить ничего против короля. Но доктор де Пуэбла – дурной человек, который забыл о верности сюзеренам, вашим родителям.
– Но есть ли доказательства его измены?
– Дон Педро был рядом, когда доктор де Пуэбла и король обсуждали свой план. Он может поручиться за это.
– Король это отрицает.
– Они оба лжецы – он и доктор де Пуэбла! – Донья Эльвира вспыхнула.
– Вы не должны говорить таких слов о короле! А я не должна их слушать!
Лицо доньи Эльвиры побагровело.
– Я прошу прощения у вашего высочества, – пробормотала она тоном, в котором звучало все, что угодно, только не смирение.
Екатерина решила не повторять сказанного королем о ревности между двумя послами.
– Вы всегда недолюбливали доктора де Пуэблу, – сказала она вместо этого. – Почему?
– Он еврей! – взыграла гордая кастильская кровь доньи Эльвиры. – Лживый converso![4] После падения Гранады его надо было изгнать из Испании вместе с остальными.
Екатерина помнила издание эдикта и последовавший за ним великий исход евреев. Фердинанд и Изабелла вознамерились очистить свои владения от ереси.
– Но многие приближенные моего отца выбрали крещение вместо изгнания. Доктор де Пуэбла был одним из них.
– Все они лицемеры! Еврей всегда останется евреем! Они всегда возвращаются к своей ереси. А этот доктор де Пуэбла к тому же низкого рода.
Больше Екатерина ничего не сказала. Глубоко укоренившиеся предубеждения заставляют донью Эльвиру все видеть в черном цвете. Некоторые евреи, несомненно, переменили веру ради корыстных соображений, но Екатерина знала и других – тех, кто принял новую религию искренне. И ни разу не замечала, чтобы доктор де Пуэбла пренебрегал христианскими обрядами.
Принцесса вздохнула. Привыкать к новой жизни было достаточно трудно и тогда, когда вас не окружают интриги и борьба. Как понять, кто говорит правду, а кто лжет? В целом она больше склонялась к тому, чтобы доверять дону Педро.
Двор перебрался в Виндзорский замок – мощную крепость, воздвигнутую много столетий назад и главенствовавшую над окрестностями. От этого вида захватывало дух. Екатерине и Артуру были предоставлены комнаты в средневековых королевских покоях в верхнем ярусе – с высокими окнами, выходящими на довольно унылого вида виноградник. Зато там стояла роскошная одиннадцатифутовая квадратная кровать с шелковыми занавесками и пологом, затканным серебром и золотом. В такой постели можно было потеряться. Екатерина и чувствовала себя потерянной, проводя в ней одинокие ночи.
Артуру лучше не становилось. Принцессе казалось, что принц похудел. Он еще сильнее кашлял и жаловался, что по ночам его мучает жар и он обливается по́том. И все же принц относился к своей болезни несерьезно, отказывался сдаваться ей. Во время пира в красивейшем зале Святого Георгия Екатерина заметила, с какой тревогой королева вглядывается в сына. Артур ел очень мало, но уверял мать, что его самочувствие выправляется, аппетит становится лучше и кашель проходит. Слышала ли королева лишь то, что хотела услышать?
– Не следует ли вам посоветоваться с врачом? – осмелилась Екатерина спросить однажды.
– Я уже советовался с врачами, слишком многими! – возразил Артур. – Со мной все в порядке! Оставьте ваши тревоги!
Но Екатерина не могла их оставить. Она видела больных малярией, и ни один из них не кашлял. Артур потел, и голова у него болела, это верно, но его лихорадило постоянно, а не время от времени.
Принцесса поделилась опасениями со своим врачом, доктором Алькарасом.
– Так дальше продолжаться не может, – сказала она, описав ему симптомы болезни Артура.
Доктор слушал мрачно.
– Его высочество кажется мне слишком худым, и ваше описание внушает тревогу. Но я не могу поставить диагноз, не осмотрев принца, а мне не пристало создавать впечатление, будто я ставлю под сомнение знания и опыт английских врачей. Я осторожно понаблюдаю со стороны за его высочеством, насколько мне это удастся. – Алькарас помолчал. – Простите меня, моя госпожа, но благоразумно будет не перенапрягать его силы совместным возлежанием.
– Король согласен с вами, – открылась ему Екатерина, чувствуя, как у нее загораются щеки. – Мы делаем все, как он велит. Наш брак – лишь формальность.
– Очень мудро, ваше высочество, – произнес доктор Алькарас.
Однажды вечером после ужина король вызвал Екатерину в свой кабинет. Так как там находился доктор де Пуэбла, она поняла, что приглашена для обсуждения важного дела.
– Садитесь, дитя мое, – предложил ей Генрих, подхватил с пола Петеркина, усадил его к себе на колени и стал поглаживать ему уши. – Вам надо знать, что принцу Артуру необходимо отправиться в Ладлоу – дальше учиться управлять Уэльсом. Это подготовит его к тому, чтобы встать во главе королевства.
Екатерина была поражена. Как говорил Артур, от Лондона до Ладлоу более полутораста миль, а он это знал точно, поскольку жил там с семилетнего возраста. Она уже собралась было возразить, мол, принц недостаточно крепок для таких путешествий в разгар зимы, но, сказать по правде, юная невестка слишком трепетала перед королем и боялась показаться строптивой. Кроме того, Артур был его сыном; Генрих должен быть осведомлен о состоянии здоровья своего наследника и, конечно, оценил степень риска.
Будто прочитав ее мысли, Генрих добавил:
– У нас с Артуром был долгий разговор. Его возвращение в Ладлоу после свадебных торжеств было решено уже давно, однако я сказал ему, что если он неважно себя чувствует, то может подождать до весны. Тем не менее Артур непреклонен в своем решении: его долг – находиться в Ладлоу.
Артур так и сказал бы, подумала Екатерина. Она уже достаточно изучила своего молодого супруга, дабы понимать: он избегал давать кому-то хоть малейший повод заподозрить, что ему не хватает сил выполнять свои обязанности.
– Вопрос в том, – сказал король, – поедете ли вы с Артуром или останетесь с королевой и принцессой Маргаритой, по крайней мере на зиму. Что касается меня, я не хочу, чтобы вы уезжали. Я считаю – и мне известно, Артур говорил вам об этом, – что мой сын еще недостаточно повзрослел для исполнения обязанностей мужа и что вы должны повременить с началом супружеской жизни. Мои советники согласны с этим, учитывая нежный возраст моего сына. И мы все обеспокоены тем, как вы, приехав из Испании, перенесете зиму на границе Уэльса. Нам не хотелось бы, чтобы ваши родители, король и королева, решили, будто мы заставили вас сделать это, особенно если жизнь там скажется на вашем здоровье.
Екатерина молчала. Решение в этом деле оставалось за королем. И слова Генриха звучали так, будто он уже его принял. Она должна остаться.
– Тем не менее, – продолжил он, – я не хочу рисковать обидеть короля Фердинанда и королеву Изабеллу, разлучая вас и Артура, а потому посоветовался с доном Педро де Айалой и доньей Эльвирой. Оба они убеждали меня, что вы должны остаться. Честно говоря, я не знаю, что и подумать. Скажите мне, Кэтрин, каково ваше мнение?
Принцесса заметила, как доктор де Пуэбла при упоминании дона Педро и доньи Эльвиры покачал головой. Потом он сказал:
– Ваша милость, мой совет – принцесса должна ехать.
Екатерина не удивилась – он из принципа не мог согласиться со своими противниками. Уж не втягивают ли ее в какую-то запутанную игру, смысла которой она не может понять? Будут ли родители довольны, если она примет решение самостоятельно? Могло быть и так, что королем и впрямь движет забота о ней. Хотя, учитывая, как он печется о своем сыне, скорее стоило ожидать, что он боится предоставить их обществу друг друга в отдаленном замке: вдруг молодая пара не совладает с искушением и пренебрежет его распоряжением ждать?
И еще она не могла отделаться от мысли, не связано ли все это каким-то образом с ее приданым. Если король отправит ее в Ладлоу и она там по каким-то причинам начнет пользоваться утварью, ее родители могут сказать, что король принудил ее к этому. А если она поедет в Ладлоу по своей воле и сделает то же самое, зная, какие будут последствия, это посчитают ее ошибкой, не так ли?