– Я буду довольна тем, что решит ваша милость, – ответила она.
– Подумайте об этом, – завершил беседу Генрих. – Продолжим в другой раз.
Екатерина пошла к своему духовнику отцу Алессандро и попросила у него совета.
– Доктор де Пуэбла может подтвердить, – сказал священник, – король и королева, ваши родители, хотели бы, чтобы вас не разлучали с принцем Артуром. Если так случится, они будут недовольны.
Разрываясь на части, она долго думала о словах отца Алессандро и молилась о подсказке. Она хотела поступить правильно, но что было правильным?
Четыре дня она колебалась, не зная, что ответить королю. Потом к ней пришел принц Артур.
– Отец хочет знать ваше решение. Вы очень порадуете меня, если поедете в Ладлоу вместе со мной.
Наверное, ему велели сказать это.
– Решение остается за его милостью, – уперлась Екатерина.
– Но чего хотите вы?
– Я хочу во всем радовать его и вас.
Артур вздохнул и ушел. За ужином в тот вечер король со скорбным видом склонил голову к уху принцессы:
– Мне больно говорить это, Кэтрин, но я решил, что вам следует отправиться в Ладлоу. Нет в мире ничего, о чем я сожалел бы сильнее. – Он грустно покачал головой. – Мы будем скучать по вас, но я должен считаться с желаниями короля и королевы, ваших родителей, даже если, разрешая вам ехать, я могу подвергнуть опасности своего сына.
«С чего бы это?» – едва не выпалила Екатерина. Но разумеется, слова короля были произнесены ради тех, кто сидел рядом. Притворство должно выглядеть убедительно.
– Как будет угодно вашей милости, – с улыбкой ответила Екатерина, несмотря на дурные предчувствия.
И беспокойство ей внушало не одно только здоровье Артура. Ее страшила жизнь наедине с ним на этой отдаленной холодной окраине.
Разумеется, донья Эльвира устроила переполох.
– К отъезду вашего высочества ничего не приготовлено, и я подозреваю, что в Ладлоу не сделано для вас запаса продуктов. Полагаю, мы должны быть благодарны королю за то, что он позволяет вашим испанским слугам сопровождать вас.
– Благословляю его за это, – сказала Екатерина.
– Разве что за это! – мрачно произнесла дуэнья. – Вы знаете, что сказал мне дон Педро? Его величество не дал принцу Артуру ничего для меблировки дома.
Это выглядело странно. Если принц Артур собирался вернуться в Ладлоу, для чего вывезли обстановку? При дворе ему не требовалась ни мебель, ни утварь, и тем не менее, похоже, все это вернулось к королю.
Донья Эльвира была вне себя:
– И можете вы в такое поверить, там нет даже столового сервиза! У вашего высочества не будет иного выбора, как только начать пользоваться своей посудой! Дон Педро говорит, вам следует сейчас же отдать всю ее, и драгоценности тоже, королю, чтобы избежать упреков в будущем.
– Но родители велели мне ждать, пока они прикажут сделать это, – запротестовала Екатерина. – Они дали такие распоряжения дону Педро?
Донье Эльвире явно не хотелось этого говорить, но она призналась:
– Нет, ваше высочество.
– Тогда пусть посуду и драгоценности упакуют, – распорядилась Екатерина.
Глава 4
1501–1502 годы
Никогда в жизни своей Екатерина так не мерзла. Она все время думала, что это безумие – пускаться в столь долгую поездку посреди суровой зимы! Король потерял рассудок, если решил отправить Артура в Ладлоу в такое время! Но она не осмелилась возражать, и когда настал момент прощания, тепло обняла короля, королеву, принца Генриха, принцессу Маргариту и леди Маргарет. Королева Елизавета прильнула к Артуру и расцеловала его.
– Храни тебя Господь, мой прекрасный, нежный сын! – взмолилась она, когда принц встал на колени для благословения.
Потом он вскочил на коня – ему непременно нужно было, как полагается, верхом возглавлять процессию. Тем временем Екатерина, закутанная в меха и все равно дрожащая, забралась в ожидавшие ее носилки. Донья Эльвира оказалась тут как тут – плотно задвинула шторки.
Декабрьский пейзаж был гол и суров. Поля посеребрила изморозь, похожие на скелеты деревья гнулись под жестоким ветром. Земля, местами изрезанная колеями, была тверда как железо, так что ехать было неудобно. Двигались они медленно, следом волочился обоз из телег с поклажей и нагруженных тюками лошадей. Если за день делали больше десяти миль, это считалось удачей. Праздник Рождества отмечали уныло, урывками, на постоялых дворах и в монастырских гостевых домах, встречавшихся по пути.
Даже Мария находила мало поводов для веселья, и Екатерина чувствовала себя несчастной. Она постоянно мерзла и коченела до самых костей. Не могла дождаться завершения бесконечной поездки и боялась за Артура, сидевшего на коне и отданного на растерзание жестоким, как удары кнута, порывам ветра. Она предложила ему занять место возле себя в носилках, но он ответил ей так резко, что с тех пор она держала язык за зубами.
Мейденхед, Оксфорд, Глостер, Херефорд… Отодвигая занавески, когда донья Эльвира смотрела в другую сторону или засыпала, Екатерина видела, что пейзаж изменился: теперь они ехали по дикой холмистой местности. Весной она, вероятно, была зеленой и прекрасной, но сейчас казалась унылой и неприветливой. Городки и деревни выглядели по большей части безлюдными. Несколько раз Екатерина слышала замирающий колокольный звон из церквей и часовен, мимо которых они проезжали.
Кавалькада двигалась на север вдоль границы Уэльса. В этих краях распространилась страшная болезнь, сказали принцессе. Лучше поторопиться! Последнюю ночь поездки они провели в мрачном замке, и к тому времени Екатерина уже чувствовала себя несчастной в высшей степени. Одного мимолетного взгляда на Артура в момент, когда тот не следил за лицом, было достаточно, чтобы понять: его состояние значительно ухудшилось. Теперь уже недолго, твердила себе Екатерина. Еще несколько миль – и кошмар закончится.
На следующий день, к невыразимому облегчению принцессы, они достигли Шропшира. Вскоре после этого впереди в утреннем тумане суровой громадой обозначился замок Ладлоу. Массивная серая крепость, как страж, возвышалась над симпатичным городком и казалась пугающе неприступной, хотя Артур, который ехал рядом с Екатериной, уверял ее, что валлийцы больше не устраивают набегов через границу. Донья Эльвира громко фыркнула, давая понять, что она думает об этом местечке, куда их заслали.
Они пересекли подъемный мост, проехали сквозь расположенные под главной башней ворота. Во внутреннем дворе их встречал какой-то джентльмен. За его спиной выстроились шеренгами служилые люди в меховых накидках и слуги в ливреях.
– Позвольте представить вам моего камергера – сэр Ричард Поул, – сказал Артур.
Сэр Ричард низко поклонился, а его господин тем временем соскочил с коня и протянул руку для поцелуя. Екатерине камергер тоже отвесил почтительный поклон. Пока она неловко выбиралась из носилок, едва владея онемевшими членами, глаза сэра Поула одобрительно поблескивали.
– Добро пожаловать, ваше высочество! Это великий день для Ладлоу.
Екатерина почувствовала к нему расположение. Он был красив – бесцветно, по-английски, но сильная фигура и худое лицо, казалось, источали доброту и веселье. Первое впечатление оказалось верным: сэр Ричард Поул проявлял неизменное дружелюбие, всегда был готов прийти на помощь, не становясь при этом навязчивым, и вообще оказался очень полезным и услужливым человеком, предвосхищая все желания своего господина.
Принцесса последовала за камергером, и тот повел ее через замковый двор к впечатляющему размерами дому лорда. За спиной у них началась разгрузка багажа.
– Там разместится наш двор. – Артур указал на помпезные здания, выстроенные с размахом. – Главный зал и зал для приемов здесь, в центре, а наши покои – в этом помещении слева. Мои комнаты на верхнем этаже, ваши – под ними.
– А что это за башня справа?
– Пендовер? – И без того напряженное лицо Артура помрачнело. – Ее занимал последний принц Уэльский. Мой дядя. Расскажу вам о нем позже.
Внутри замок был великолепен. Екатерина обрадовалась, увидев, что отведенные ей комнаты заботливо убрали к ее приезду гобеленами, подушками, обставили прекрасной дубовой мебелью. Но больше всего она оценила разведенный в огромном очаге и уже разгоревшийся ревущий огонь. Наконец-то она могла согреться по-настоящему.
В главной комнате ее ожидала высокая белокурая женщина, скорее дурнушка, с узким плоским лицом и нежным взглядом.
– Я леди Поул, ваше высочество, жена сэра Ричарда, – представилась она, грациозно присев в реверансе. – Надеюсь, вам здесь понравится.
Догадываясь об истинном смысле ее слов, Екатерина с улыбкой помогла даме выпрямиться.
– Благодарю вас, леди Поул. Вижу, здесь все устроено прекрасно.
Женщина – ей, должно быть, было около тридцати – заметно обрадовалась. Екатерине она сразу понравилась. Похоже, в леди Поул она найдет друга, которого ей так не хватало.
В комнату влетела донья Эльвира, неся в руках сундучок с драгоценностями принцессы.
– Кто это, ваше высочество? – ощетинилась она.
Жена камергера улыбнулась:
– Я леди Поул, мадам, и нахожусь здесь, чтобы проверить, все ли сделано для удобства ее высочества. Если вам обеим понадобится что-нибудь еще, пошлите за мной.
– Хм… – фыркнула дуэнья. – Я позабочусь обо всем, что нужно ее высочеству, благодарю вас, миледи.
– Разумеется, – сказала Маргарет Поул. – Я только хотела удостовериться, что у вас все устроено.
Донья Эльвира огляделась с таким выражением, будто не верила, что ей может быть здесь хоть сколько-нибудь хорошо.
– Мы очень благодарны вам за вашу доброту и внимание, леди Поул, – попыталась исправить положение Екатерина. – Донья Эльвира заботится обо мне, но так как обе мы в Англии недавно, то будем рады воспользоваться вашими советами и помощью. – Она лучезарно улыбнулась жене камергера, надеясь, что та не обидится на неприветливость доньи Эльвиры. – Не так ли? – обратилась принцесса к дуэнье.
Лицо той скривилось в неком подобии улыбки, и дуэнья выдавила из себя кислое:
– Да, ваше высочество.
– Оставлю вашу милость устраиваться, – тепло сказала Маргарет Поул.
В тот вечер Екатерина спустилась в главный зал и заняла свое место за установленным на помосте столом рядом с Артуром. К ее удовольствию и благодарности, стол был сервирован тяжелым английским позолоченным серебром, а ее посуду не тронули.
За трапезой, состоявшей из жареного мяса, Артур рассказал ей кое-что о прошлом замка. Оказавшись во главе собственного стола, он стал непривычно словоохотливым.
– Это было родовое гнездо моих предков Мортимеров, а потом семьи моей матери – она из дома Йорков, – на смеси английского и латыни повествовал он. – Тридцать лет назад мой дед, король Эдуард Четвертый, послал сюда для обучения ее брата принца Эдуарда. Это он жил в башне Пендовер и там узнал о смерти своего отца. Ему было всего двенадцать, а он уже стал королем. Ему пришлось покинуть Ладлоу и отправиться на коронацию в Лондон. Но по пути принца Эдуарда пленил его дядя Ричард Глостерский и посадил в Тауэр вместе с младшим братом Ричардом, а сам вместо него стал королем. Бедного Эдуарда больше никто никогда не видел. Король Ричард убил мальчиков.
– Ужасно! – вздрогнула Екатерина. – И какой это кошмар для вашей матери – потерять братьев вот так.
Артур отложил нож. Бóльшая часть еды на его тарелке так и осталась нетронутой.
– Да, конечно. Несколько лет назад моего отца донимал некий самозванец, заявлявший, что он принц Ричард, и моя мать прошла через страшные муки, терзаясь сомнениями: а вдруг этот негодяй действительно ее брат? Конечно, никаким принцем он не был, но на опровержение его притязаний ушло много времени.
– Вы говорите о Перкине Уорбеке? – уточнила Екатерина.
– Да. Отец проявил большую снисходительность. После того как Уорбек покаялся, он позволил ему жить при дворе под домашним арестом. Но тот попытался сбежать, был заточен в Тауэр, но и там продолжал строить заговоры против короля. Он сам предрешил свою судьбу.
Екатерина не могла вынести мысли о том, какой конец был уготован самозванцу. Кошмарные видения уже два года неотступно преследовали ее. Отец излагал ей свою версию событий, и ее дополняли обрывочные слухи. Уорбек был не единственным пострадавшим. В Тауэре содержали еще одного узника. Им был граф Уорик, кузен королевы Елизаветы, – простодушный молодой человек, но опасный, потому что имел обоснованные притязания на престол. Если верить словам Фердинанда, как только король Генрих заполучил корону в битве при Босуорте, он тут же заточил Уорика в Тауэр и лишил его книг и всех благ земных.
Для незадачливого юноши, которому не хватало ума сообразить, в чем его вина, это было равносильно погребению заживо. Но то, что в конце концов случилось с ним, было еще хуже…
– Кэтрин? – Голос Артура вернул ее к реальности. – Вы витали где-то далеко отсюда. Я спросил, хотите ли вы узнать о привидении нашего замка.
– Простите, я задумалась о том, как, должно быть, страдала ваша несчастная мать, – солгала Екатерина.
Заговори она о судьбе Уорика, и это могло быть расценено как обвинение короля Генриха в самом страшном преступлении. Не то чтобы руки ее собственного отца не были запачканы в крови…
– Я сам видел призрака, – начал рассказ Артур. – Это было поздней осенью, в сумерках. Я шел через двор, когда увидел на зубчатой стене башни Мортимера незнакомую женщину. Я спросил у стражников, кто она, и те ответили, что это призрак Марион де Лабрюйер – девушки, которая жила здесь сотни лет назад. Легенда гласит, что она влюбилась в недруга владельца замка и однажды ночью спустила с башни вниз веревку, чтобы ее избранник мог залезть наверх и повидаться с ней. Но он предал ее и оставил веревку висеть, дав своим людям возможность проникнуть в замок и овладеть им. Любовь Марион превратилась в стыд и ненависть. Она схватила меч своего любовника и заколола им изменника, а потом бросилась с башни навстречу собственной смерти. Говорят, ее появление предвещает трагедию, но я не думаю, что этому стоит верить.
Сэр Ричард Поул, сидевший по правую руку от Екатерины, усмехнулся:
– Простите меня, ваше высочество, но я считаю, эту сказку породил эль, что без меры пьют в караульной.
– Но я видел ее, – возразил Артур.
– Многие видели, – согласился сэр Ричард, – но трагедий за этим не следовало. Это старая бабья – или я должен сказать «солдатская» – сказка, ваше высочество, и я бы не воспринимал ее всерьез!
Артур перевел, и Екатерина улыбнулась.
Леди Поул потянулась вперед:
– Мой кузен Эдуард видел призрака!
– Эдуард? – удивилась Екатерина.
– Последний принц Уэльский, прежний король Эдуард Пятый, – объяснил Артур. – Леди Поул нам родня, Кэтрин. Она племянница королей Эдуарда и Ричарда, дочь моего двоюродного деда, герцога Кларенса, и сестра последнего графа Уорика.
Екатерина сидела как громом пораженная и ужасалась своему невежеству. Хотя откуда ей было знать, что у Уорика имелась сестра? Принцесса сильно смутилась. Удивительно, что леди Поул обращалась с ней любезно. Ведь это из-за нее, Екатерины, Уорик погиб.
Однако Маргарет Поул вела себя так, будто ничего не случилось.
– Видите браслет, который я ношу? – Она показала Екатерине крошечный бочонок на цепочке. – Это в память о моем отце, которого казнили, утопив в бочке с мальвазией. Моя мать умерла после родов, и он обвинил королеву в том, что та навела на нее порчу. Мой дядя король Эдуард пришел в ярость и приговорил брата к смерти. В то время мне еще не было и четырех, и я ничего не помню из этой скандальной истории.
«Но в вашей жизни, – подумала Екатерина, – произошло три трагедии. Мать, отец, брат – все покойники, двое умерли насильственной смертью. Знаете ли вы, что ваш брат умер из-за меня?»
В главный зал влетела Мария с пылающим лицом, но резко остановилась, поймав на себе хмурый взгляд доньи Эльвиры. Екатерина поманила подругу к себе: ей не терпелось услышать последние сплетни, которые та всегда умудрялась выуживать из поваров и придворных.