– Дак всё, как обычно. Разошлись, кто куда, кто на службу, кто в гимназию.
– Ты мне про Жаков говори? Кто, куда?
– Дак, кто их знает.
– Послу ухода этой, Натальи Ивановны кто-нибудь к ним приходил?
Дворник сжал губы и наклонил к левому плечу голову.
– После того, как Наталья Ивановна ушла на рынок, вернулась её дочь, ну так которую мёртвой нашли, после неё вернулся барин…
– Какой барин? – Насторожился судебный следователь.
– Да Александр, жених старшей дочери.
– Так, так, во сколько он пришёл назад
– Не знаю, – покачал головой Иван, – часов не имею.
– Он пришёл после Елены?
– Точно так, я ещё мёл вот там, потом… Не знаю, ваше благородие.
– Ты видел, как он уходил?
– Видел, – начал припоминать Иван, – так он бежал, как угорелый. Лицо красное, глаза навыкате.
– Точно помнишь?
– Неужели он? – Высказал предположение Иван.
– Только молчок мне, иначе в холодную посажу.
– Да я что, ваше благородие…
– Скажи, в чём он был одет и не мог ты его с кем спутать?
– Нет, – спокойное лицо смотрело на Козлова, только глаз подёргивался.
– Я ж его не в первый раз вижу. В тёмном пальто, шляпе, во, – дворник ещё более оживился, – в дом шёл в шляпе, а назад – без.
– Ты это, наверняка, заметил?
– А то.
– Так что рот на замок и смотри у меня, – погрозил пальцем.
Судебный следователь вернулся в квартиру, чувства переполняли его. Так уж хотелось поставить сыскное отделение, а здесь такой случай. Не успели эти, Козлов презрительно фыркнул, приехать, а у него и убийца под замком сидит. От удовольствия даже руки потёр.
Посмотрел на сыскного агента, который диктовал акт осмотра места происшествия. Бесполезный ныне труд, хотел, было, сказать, но сдержался. Подошёл к приставу.
– Николай Павлович, можно вас на минутку.
Следователь с идущим за ним подполковником вышли в переднюю.
– Николай Павлович, – тихим голосом говорил Козлов, почти прислонивши губы к уху Богданова, – надо срочно принять меры к задержанию Александра Иосифовича Петрова, жениха старшей дочери госпожи Жак.
– Я не понимаю…
– Поверьте, это очень важно для расследования.
– Куда его привести? К вам или в участок?
– Участок, – поосторожничал судебный следователь. Если Петров – убийца, то все лавры его, судебного следователя Козлова, ведь это он распорядился задержать молодого человека. Если же арестованный не причастен, то можно и отговориться от него.
– В каком качестве привести Петрова?
– Попавшего под подозрение, – сам же вернулся в комнату, где лежала убитая, поднял шляпу, брошенную на пол.
– Господин Козлов, – раздался тихий, но властный голос сыскного агента, – здесь место преступления и я попрошу здесь ничего не трогать до особого распоряжения.
Сергей Карлович залился краской.
– Здесь я распоряжаюсь, как вести следствие.
– Верно, но я не хотел думать, что вами руководствуется желание чинить препятствия следствию.
– Отнюдь, но мне сейчас нужна эта шляпа.
– Она будет, сперва, предъявлена хозяйке.
– Вот этим я и займусь.
Сыскной агент промолчал.
– Вам знакома эта шляпа? – Предъявил головной убор вдове.
– Да.
– Чья она?
– Саши, то есть Александра Иосифовича.
– Жениха вашей дочери?
– Совершенно верно. Почему вы им интересуетесь?
– Мы обязаны проверять всех бывающих в вашем доме.
Доктор посмотрел на убитую, склонился, приоткрыл веко, осмотрел рану.
– Убита тупым предметом, – увидев жест Фурсова, указывающего на цветочный горшок, – вполне допускаю.
– В котором часу?
– Вы, батенька, хотите, чтобы я вам и убийцу предоставил. Так вот, конечно, точнее скажу после вскрытия, а сейчас, – доктор опять посмотрел на разбитую голову девушки, – от восьми до десяти.
– Значит, от восьми до десяти..
– Точнее скажу после вскрытия, – напомнил доктор.
– Благодарю.
Александра Петрова привезли в участок через три часа. Он не пытался скрыться, был только сильно испуган, стал белее мелованной бумаги и начал заикаться.
– Меня в участок? По какой причине?
– Господин Петров, я не уполномочен вам отвечать, всё разъясниться на месте.
– Я буду жаловаться на ваше самоуправство.
– Ваше право, – спокойно сказал один из двух полицейских, поручение пристава выполнено.
Прибыв в участок и отправив Петрова в допросную камеру, Александр, поправляя засаленные волосы, попросил принести стакан воды, что было исполнено.
Спустя половину часа прибыл судебный следователь, пребывавший в крайне благодушном состоянии. Он с интересом посмотрел на долговязую фигуру жениха старшей дочери госпожи Жак. С первого взгляда Александр не понравился Козлову. Блёклые бегающие глаза, соломенные волосы по новой моде падали стручками на плечи, тонкие болезненные губы и дёргающиеся руки с длинными пальцами, живущими сами по себе и не находящие покоя.
Сергей Карлович сел напротив арестованного, пристально смотрел на Петрова, словно пытался проникнуть в мысли последнего. Потом обратил лицо к писарю и сказал:
– Начнём.
Поначалу шли обычные вопросы об имени, фамилии, вероисповедании, полных летах. Обычное заполнение пунктов, предусмотренных законов в данной ситуации.
– Могу я вас называть Александром Иосифовичем?
– Не смею возражать?
– Отчего? – Лоб у Козлова наморщился, а лицо приобрело удивлённое выражение.
– Здесь вы – хозяин, – коротко ответил Петров и выпил содержимое стакана одним глотком.
– Возможно, вы и правы, но хорошо, – глаза судебного следователя стали в миг колючими и безжизненными, он уже вынес приговор арестованному, – вы не имеете намерения что-либо сообщить следствию или заявить?
Петров с минуту подумал и покачал головой, мол, нет.
– Хорошо, – Козлов барабанил пальцами по металлической столешнице.
– Где вы провели прошедшую ночь?
– У госпожи Жак.
– У госпожи Жак?
– Вы не так поняли, – Александр смутился, и на щеках проступили красные пятна, – дочь госпожи Жак Анна – моя невеста и иногда мне Наталья Ивановна предоставляет комнату, чтобы я ночью не возвращался домой.
– Где вы проживаете?
– Я же говорил.
– Ах да, в Кронштадте. Извините, но мои мысли заняты иным.
– Ничего, я понимаю у вас много забот.
– Вы правильно подметили, много забот, – хотел добавить, одна из них вы, но сдержался. – Так как вы говорите, провели сегодняшнее утро?
– Я ничего такого не говорил, – быстро, слишком быстро ответил, голубчик, губы Козлова озарила улыбка. – Так расскажите.
– Как обычно, – медленно говорил Петров, подбирая каждое слово.
– Так расскажите.
– Вы поясните. Почему меня задержали, а уж потом, я подумаю, отвечать вам или нет.
– Александр Иосифович, давайте с вами условимся. Здесь, в этом заведении, имею право задавать вопросы только я, а на вас лежит святая обязанность – на них честно и без утайки отвечать.
– Я что-то утаил?
– Пока нет.
Это «пока» резануло слух арестованному, и он поморщился.
– Почему вы считаете, что я должен что-то скрывать?
– Александр Иосифович, извините. Но я отвечу на ваши вопросы лишь тогда, когда сочту нужным.
– Тогда я буду молчать.
– Ваше право.
– Именно, что моё.
– Но я не советую вам этого делать. Но хватит, мы и так отвлеклись. Так что вы делали сегодняшним утром.
– Всё, как обычно.
– И как бывает обычно?
– Поднялся, откушал чаю и отправился на отеческий завод.
– С завода вы более не отлучались?
Петров насторожился, но сразу же ответил.
– Нет, не отлучался.
– А вот дворник Иван утверждает обратное?
– Дворник – дурак и в постоянном подпитии, так что ему могло многое померещиться.
– Возможно, но как вы объясните, что уходили вы в шляпе, – потом себя поправил, – куда вы её дели?
– Наверное, когда приехали ваши подчинённые, то ли в спешке, то ли от испуга забыл.
– Чего вы испугались?
– Приходят двое при оружии и забирают в участок. У кого хочешь, воображение разыграется.
– Но как вы поясните, что ваша шляпа с вашим именем, – Козлов указал на внутреннюю часть, – оказалась в квартире госпожи Жак после вашего ухода?
Александр тяжело задышал.
– Позовите моего отца.
И более ни на один вопрос не ответил.
– Наталья Ивановна, моя фамилия Фурсов, зовут Василий Васильевич, служу в сыскной полиции, вы простите меня за столь дерзкое обращение, но мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Можете, хотя бы в такой день оставить меня в покоя, – глаза не потеряли красноты, но более слёзы не катились по щекам.
– Извините, но для поиска преступника мне всё—таки придётся задать вам несколько вопросов.
– Сколько можно, – раздражённо сказала женщина, – я же с пол часа тому разговаривала с таким длинным, – хотела сказать неприятным, но сдержалась, – полицейским.
– Вы разговаривали с судебным следователем….
– Какая разница, – ещё больше распалилась госпожа Жак, – я всё ему сказала.
– Но мне всё—таки придётся побеспокоить вас, – настаивал Фурсов.
– От вас, видимо, не так просто избавиться.
– Наталья Ивановна, ваша дочь всегда оставалась дома одна?
– Нет.
– Почему сегодня она осталась в квартире?
– Не знаю, – и пояснила, – мои дети учатся за… – она смутилась, – поэтому сыновья рано уходят в учебные заведения, а Анна и Елена проживают при гимназиях, дома бывают только по воскресеньям и неприсутственным дням.
– А сегодня?
– Было, как обычно. Дети и Александр, – при упоминании последнего глаза Фурсова блеснули, – ушли, вслед за ними на рынок за продуктами направилась и я.
– Значит, дома Елены быть не должно?
– Об этом я и говорила, а может, и нет, тому полицейскому.
– Извините, а кто такой Александр?
– Жених моей старшей дочери.
– Он пришёл сюда утром?
– Нет, – начала пояснять женщина, – когда Александр задерживается допоздна, он ночует у нас.
– Где он проживает?
– В Кронштадте.
– У него есть ключ от вашей квартиры?
– Нет.
– Понятно. Скажите, в каком головном уборе ходит жених вашей дочери?
– В чёрной шляпе, вас тоже заинтересовала она?
– Что?
– Тот полицейский…
– Судебный следователь.
– Пусть будет судебный следователь, показывал мне шляпу Александра и интересовался ею.
– Вы узнали шляпу?
– Да, она приметная, внутри написано его имя.
– Понятно. Значит, вы не знаете, почему ваша дочь вернулась?
– Для меня это загадка.
– Скажите, у вас были деньги или драгоценности?
– В комнате, где, – в уголке глаза появилась слеза, но женщина взяла себя в руки, – там, где Елена, комод, в нём лежало около трёх тысяч в процентных бумагах и ассигнациях.
– Вы проверяли?
– Господин полицейский, у меня убили дочь, а вы спрашиваете о каких-то деньгах.
– Простите, но чтобы найти убийцу, мне необходимо знать обо всём и в том числе, как не печально, и о деньгах.
– Я понимаю, ещё ваш полицейский спрашивал, бывали ли у нас в доме посторонние, я заявляю и вам, что нет, не бывали.
– Благодарю за потраченное на меня время и извините, если мои вопросы были бестактны и принесли вам огорчения.
После разговора с судебным следователем дворник выглядел успокоившимся. Махнёт метлой и смотрит на окна комнаты, где совершено убийство. Что-то помыслит, дальше шоркнет по мостовой и опять впадает в сонное состояние.
– Значит, ты и есть тот Иван, который управляется с домом и двором?
Дворник посмотрел на подошедшего господина, но ничего не ответил, словно ждал, когда тот продолжит, но подошедший молчал, только внимательным взглядом изучал Ивана.
– Я и есть, – наконец сказал Иван.
– Надворный советник Фурсов из сыскной полиции.
Дворник слегка наклонился вперёд, тем самым показывая, что внимательно слушает.
– Час тому или более с тобой разговаривал судебный следователь?
Иван только заморгал глазами, но ничего не ответил.
– О чём шла беседа?
– Да я…
– Понятно, – усмехнулся сыскной агент, застращал дворника Козлов. – Хорошо, скажи, ты метёшь с самого утра?
– Так точно, – повеселел Иван.
– И вероятно подметил, когда семейство Жак покинуло дом?
– Ну, за ними я не наблюдал, но, как и кожный день.
– И…
– Первым ушёл господин Петров, жених старшей дочери Анны, – пояснил он.
– Он в шляпе был?
– А как же, – удивился дворник, – потом сыновья, у госпожи Жак их двое, Елена, та, которую нашли убиенной, Анна и Мария. Потом и сама Наталья Ивановна.
– Не мог спутать?
– Нет, так и было.
– Кто из них возвращался назад?
– Да, сперва, Елена, а потом и господин Петров.
– Спустя какое время и во сколько это было?
– Не могу знать, часов не имею, – улыбнулся щербатым ртом дворник.
– Что было потом?
– Выскочил господин Петров, словно за ним черти гнались, и сразу на улицу.
– Когда?
– Так не успел войти, как сразу выскочил.
– В шляпе?
– Ваше благородие, не припомню.
– Посторонние приходили?
– Я бы видел, двор поручен мне, точно скажу, более никого не видел.
– С чёрного входа мог кто-либо войти?
Иван помолчал, потом тихо произнёс.
– Там мог, мне ж везде не уследить.
Анна, старшая дочь Натальи Ивановны, плакала и ничего толком рассказать не могла. Больше всхлипывала. О том, почему вернулась Елена, не знала и не смогла ничего предположить.
Тело убиенной увезли ранее. Хотя было понятно, как Елена Жак приняла смерть, да и со временем более – менее ясно, но всё-таки необходимо получить акт вскрытия.
Фурсов хотел расспросить прислугу, которая пользуется чёрной лестницей, но решил сперва навестить доктора и уже потом заняться остальными вопросами.
– Не утерпели, Василий Васильевич,
– Вы…
– Управился во время.
– И каковы результаты?
– Убита она, как я и говорил, ударом тупого предмета по голове, а если точнее, то в висок. Смерть наступила мгновенно, бедняжка не почувствовала ничего, особенно боли.
– Скажите, как нанесён удар, сверху вниз, сбоку?
– Вы хотите узнать, какого роста убийца?
– Именно.
– Приблизительно её роста.
– Что-нибудь ещё?
– Есть и ещё.
– Не томите.
– Наша девица, скажите, сколько ей лет? Ах да, пятнадцать. Так вот она не была девицей.
– Как? – Изумился сыскной агент.
– У нашей девицы, не скажу точно, но с полгода имелся любовник.
– Любовник? – Фурсов был изумлён.
– Вот именно, любовник.
– Вы меня удивили.
– Это не я, Василий Васильевич, а наша с вами девица, тем более, что она на сносях.
– Как?
– Василий Васильевич, вы меня удивляете, у вас есть дети?
– Есть.
– Так вот, не святым же духом они были занесены в лоно вашей жены.
Новость оказалась довольно любопытной, хотя, может быть, и не имеющей к преступлению никакого отношения. Но стоит проверить.
Фурсов усмехнулся, мысль пришла неожиданно, и сразу стало всё по местам. Как всё просто, подумал Василий Васильевич, главное идти в ту сторону и не позволять чётко складывающейся теории превалировать над правдой.
«Если Елена обучалась в гимназии княгини Оболенской, то как могла среди недели сбегать на встречи со своим любовником? Отсюда следует, что необходимо навестить данное Богоугодное учреждение. Но нет полной уверенности, что заведующий господин или госпожа, как их там, позволят побывать в комнате воспитанницы, а там могут быть, письма, записки и иные свидетельства знакомства или соблазнения. В обычае девиц писать события и переживания в дневнике, который они ведут для души. Попытаться можно», – успокаивал себя Фурсов, но оказался прав. Господин Герд, принявший в своё заведывание женскую гимназию, наотрез отказался пускать сыскного агента: