Другой сын голохвастовского Петушка – Бычок, знаменитый рысак своего времени, состоявший производителем у Д.А. Энгельгардта и потом у М.Я. Сухотина, также имел далеко не безупречный ход. В «Журнале коннозаводства» за 1863 год (№ 9) дается описание бега на приз его величества, в котором принимал участие Бычок. Он остался за флагом. Описывая этот бег, автор отчета сообщил: «Из остальных бежавших на этот приз замечателен Бычок Д.А. Энгельгардта. Этот жеребец приведен в заводском теле и весною покрыл десять кобыл, его ход значительно исправился». Его родной внук – Бычок завода Энгельгардта, – которого следует называть дубровским Бычком, ибо он не только поставил на ноги этот завод, но и прославил его, также имел неприятный ход, что отмечалось в свое время Прохоровым. Дети дубровского Бычка, чья призовая карьера проходила у меня на глазах, в большинстве случаев имели не только неприятные, но и неправильные хода. Они приталкивали задней ногой или, как выражаются охотники, «находили пятую ногу», ныряли, делали бесконечные перехваты, и бег их был непривлекателен. В этом обвиняли почтенного дубровского наездника М.Д. Стасенко, говоря, что он их «турит», то есть гонит, и что такова, мол, приездка лошадей и система езды у этого знаменитого наездника. Но вот пересел после революции Стасенко на хреновских лошадей, и лошади пошли у него правильными и красивыми ходами. Значит, дело было не в Стасенко, а в породе Бычков.
Дети другого дубровского жеребца, Хвалёного, имели хорошие хода, хотя сам Хвалёный и происходил от Наволочки, дочери Петела, что от голохвастовского Петушка. Однако когда в Дубровском заводе Хвалёный покрывал дочерей или внучек Бычка, в приплоде инбридировалось имя основного Бычка, и такие лошади зачастую шли неправильными ходами. Вспомним хотя бы Хулигана, эту последнюю выдающуюся и вполне первоклассную лошадь, вышедшую из творческих рук Измайлова.
Я мог бы привести и многие другие примеры – правда, для лошадей менее знаменитых. Однако полагаю, что и приведенных достаточно, чтобы сделать вывод: не только сам знаменитый шишкинский Бычок, но и многие его потомки имели неправильные хода. Это следует иметь в виду, работая с представителями этой линии.
Рост, формы, тип и характер Бычка и лучших его потомков
О росте Бычка имеются совершенно точные данные. Мы имеем три указания: первое – в описи завода В.И. Шишкина («Подробные сведения…»), второе – в описи завода Д.П. Голохвастова (там же) и третье – в «Журнале коннозаводства» за 1842 год (№ 3). Рост Бычка в описи Шишкина показан 2 аршина 2¾ вершка, в двух остальных случаях он указан ровно 3 вершка. Лично я думаю, что Бычок имел тот рост, который указан Шишкиным; очевидно, что у Голохвастова накинули четверть вершочка, чтобы доставить удовольствие барину, который так любил своего жеребца. В «Журнале коннозаводства» рост Бычка показан, по всей видимости, согласно данным описи Голохвастова. Принимая во внимание, что рост менее трех вершков весьма часто повторяется у потомков Бычка, я считаю эту цифру правильной.
Посмотрим теперь, насколько стойко Бычок передавал свой мелкий рост даже отдаленному потомству. Петушки были очень мелки, их Коптев определял как двухвершковых лошадей. В письме Коптева к баронессе Вимпфен, урожденной Воейковой, есть данные о росте Конька, сына Петушка: «не велик, менее трех вершков». О росте Петушка мы находим в сочинениях Коптева еще следующие строки: «Петушок похож на своего славного отца: он несколько меньше его ростом…» Стало быть, если в Бычке было 2¾ вершка, то в его сыне Петушке, который был мельче, – никак не более 2½ вершка. Неудивительно, что и потомки Петушка были близки к этому росту. Я имею возможность привести выдержки еще из одного неизданного письма И.М. Стахова ко мне. Стахов по образованию был ветеринарный врач, долгое время управлял заводом А.А. Стаховича. В его доме он был своим человеком. И.М. Стахов – побочный сын М.А. Стаховича, брата А.А. Стаховича и автора «Ночного» и «Наездников». Со Стаховым я познакомился в Туле после революции: он работал по животноводству в Тульской губернии, поэтому мне частенько приходилось иметь с ним дело. Могу засвидетельствовать, что это был исключительно правдивый и совершенно точный в своих оценках и словах человек. Вот короткая выдержка из его письма: «Булатная была белой масти, не капитальна – мелка; скорее, можно ее назвать лошадкой, а не лошадью. Рост около двух вершков (а пожалуй, и меньше)». Речь идет о знаменитой Булатной, матери Леска и родной бабке Корешка. Ее Стахов хорошо знал. Булатная имела инбридинг на Бычка, и этого оказалось достаточно, чтобы рост этой кобылы оказался характерным для первых, самых ранних Бычков. Здесь я считаю необходимым указать, что А.А. Красовский в своей статье «Булатная и ее семейство» (Материалы по вопросам рысистого коннозаводства. 1916. № 1) пишет: «Сама Булатная была, правда, небольшой, вершка под три». Это противоречит указаниям Стахова и самого Красовского. Однако, зная исключительную добросовестность Стахова и сумбур, постоянно царивший в голове Красовского, я считаю, что данные о росте Булатной, сообщенные Стаховым, верны. Поэтому приходится согласиться с Коптевым, который в том же письме к баронессе Вимпфен пишет еще: «…как и вся порода Бычкова, не велик, менее трех вершков». Циммермановский Бычок получился крупнее своего отца, но его дочь Тёлка была мелка. Один из лучших сыновей Петушка, воронцовский Петел, был совсем не крупен: в нем не было трех вершков. Знаменитый голохвастовский Петушок окончил свои дни в заводе графа И.И. Воронцова-Дашкова, кровь его была очень сильна в этом заводе. Всем известно, как хороши были воронцовские лошади, но их справедливо упрекали в том, что они мелки. Иначе и быть не могло, ибо в них было сильно влияние Петушка. Когда с течением времени влияние Петушка в этом заводе стало ослабевать, кровь его начала поглощаться другими линиями, а затем американскими рысаками, то рост воронцовских лошадей сейчас же поднялся, стали появляться крупные лошади. Это было уже на моих глазах. В том же заводе, но от жеребцов других линий, рождались крупные лошади и в старину. Насколько константны были в этом отношении Бычки, можно судить по знаменитому Хвалёному. Его мать Паволока, будучи дочерью Петела, была мелка: ее рост едва ли достигал двух вершков. Я прекрасно помню эту кобылу. Сын Паволоки Хвалёный не имел трех вершков. Феодосиев рассказывал мне, что когда Хвалёного необходимо было представить на неизбежный осмотр перед Императорским призом, то его пришлось специально подковать, чтобы сделать из него трехвершковую лошадь, иначе он не был бы допущен на этот приз. После осмотра Хвалёного сейчас же перековали, и на приз он ехал на обычных подковах. Рост Хвалёного был не более 2¾ вершка. Хвалёный давал и крупных лошадей, но когда ему подводили кобылу породы Бычка (а таких в Дубровском заводе было большинство), то он обычно давал мелких лошадей. Вспомним хотя бы его лучшего сына Хулигана: в нем по самой смелой мерке было 3¼ вершка.
Дубровский Бычок был лошадью не мелкой. Я где-то высказывал предположение, что Энгельгардт подвел его деду Бычку (сыну Прелестницы) крупную тулиновскую кобылу Невоздержную с целью поднять рост линии, и это ему удалось. Дубровский Бычок имел рост 4 вершка, но иногда давал очень мелких лошадей, вроде Былого (2 вершка). Вот некоторые данные о росте детей дубровского Бычка. Его лучший сын Бывалый – 5⅜ вершка, Бегучий – 3½ вершка (Материалы для описи Дубровского завода. Москва, 1899). По данным тех же материалов, рост Хвалёного 2¾ вершка. Стало быть, рассказ Феодосиева вполне подтверждается. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что у Бывалого было 5⅜ вершка. Он не производил впечатления такой крупной лошади. Не опечатка ли это в «Материалах для описи…»?
Среди Бычков были и крупные лошади, но это следует все же рассматривать как исключение из общего правила и результат влияния на них по материнским линиям. Коптев в том же письме сообщал, что шиповский Летун имел 5 вершков, в то время как его отец Друг был не более 2 вершков. Я это объясняю влиянием матери Летуна. Летун давал крупных лошадей, мелочи среди них почти не было. Летуны принадлежат к наиболее крупным лошадям линии Петушков. Могу привести еще некоторые точные данные о росте Бычков, которые заимствую из каталогов разных выставок. Светляк имел рост 4½ вершка (каталог 4-й Всероссийской конской выставки 1875 года); Бычок (Петушок – Хитрая) – 3½ вершка, Приманчивая Энгельгардта – 4½ вершка (каталог Всероссийской конской выставки 1866 года); Петушок 2-й – 3½ вершка, Краса Мазурина (внучка Пригожей от основного Бычка) – 3¾ вершка (каталог выставки в Москве 1872 года). Как выяснилось, лишь две лошади этой линии, Летун и Бывалый, имели рост 5 вершков и выше.
Все это приводит меня к мысли, что типичный рост лошадей линии Петушков был 2–3½ вершка.
Перехожу теперь к описанию форм самого Бычка, а также его славнейших потомков. Начну с масти. Бычок был гнедой масти. В описи В.И. Шишкина он показан просто гнедым, в описи Д.П. Голохвастова – светло-гнедым, в «Журнале коннозаводства» за 1842 год (№ 3) он также показан светло-гнедым. Судя по превосходному портрету кисти Рауха, Бычок был светло-гнедой, причем его масть имела густой, сочный, красноватый тон. Свою характерную гнедую масть Бычок очень упорно передавал своим потомкам, вплоть до самых отдаленных. В его потомстве было также много рыжих и бурых лошадей. Серые встречались очень редко, а вороные – как исключение.
Приметы у Бычки были таковы: во лбу звездочка, на верхней губе белое пятно, нижняя губа бела, правая передняя нога около усеницы, задняя правая спереди по щетку, сзади выше щетки и левая выше щетки белы. Так описаны приметы Бычка у Голохвастова; в описи Шишкина они описаны менее точно, но в общем совпадают. Сличая их с портретом Бычка, видим, что все изложено верно. Эти приметы основного Бычка стали как бы обязательными для многих его потомков. Знаменитый Эльборус почти в точности повторяет их, что вовсе не удивительно: его бабка – этой крови. Лошади этой линии почти всегда отметисты, а часто и пестры. Вспомним, что один из лучших сыновей Бычка, зубовский Сокол, был в высокой степени отметист, а дочь Бычка Рында была почти пегой; ее дочь серая Горка дала почти пегую Рынду, заводскую матку у Янькова, давшую многих отметистых потомков; сын Горки Ловкий дал Лёгкую, мать рыжего Ловкого (завода Загряжского), который состоял производителем у Якунина. Ловкий – дед якунинского Петушка и распространитель пежины в заводе Якунина (Сорока, Горка, Петушок и т. д.). Словом, следует помнить, что Бычки, как правило, отметисты. Наименее отметисты в роду Бычков были знаменитые Петушки, среди них пестрые лошади встречались значительно реже.
Благодаря портрету Рауха мы можем судить, какая грива и какой хвост были у Бычка. Грива у него лежала налево, что отмечено в описи Голохвастова и видно на портрете, и была длинная – грива упряжной лошади. Хвост Бычка сильный, обильный волосом, висит тяжелым снопом; он черный, равно как и грива, без каких-либо седых волос или коричневого отлива. Эту черту Бычок тоже упорно передавал потомству. В пример приведу двух рысаков Дубровского завода. Мне всегда очень нравился Быстролётный (сын коробьинской Залётной), грива которого ниспадала очень низко и была необыкновенно длинна. Знаменитый Хулиган также имел длинную гриву, ее принуждены были заплетать в косы.
И.-Н. Раух «Бычок». Картина 1836 г.[3]
Перейдем теперь к описанию форм Бычка. Из очевидцев, знавших эту лошадь, оставил свое описание один Коптев: «Несколько длинные бабки и довольно тонкие берцовые кости передних ног, стройная, длинная шея с прекрасным зарезом намекали на влияние английской крови». Затем, описывая формы Петушка, Коптев сравнивает его с Бычком: «Петушок похож на своего славного отца: он несколько меньше его ростом, имеет также маленькую седловатость в спине… Те же сухие ноги и длина крутореброго стана. Но у Петушка ширина груди и зада более соразмерны, чем у Бычка, у которого зад был несравненно шире груди». Здесь мы имеем наиболее характерные признаки экстерьера Бычка, которые, особенно мягкость спины, почти обязательны для громадного большинства его потомков.
Из отзывов лиц, не видевших Бычка, но писавших о его формах со слов очевидцев, приведу лишь отзыв Стаховича: «Бычок растянут, спина немного низка, но почка хорошая, великолепный зад, широкая, мускулистая ляжка (как черные мяса у густопсовой борзой), очень сух, сухие ноги (тонкие, по мнению рысистых коннозаводчиков), безо всякого признака щеток или махров; глубокая, превосходная подпруга (английская), громадное, отлично развитое, но отлогое плечо; грудь соколом; длинная шея (с гребешком, немного наедена); сухая породная голова и прекрасные глаза. Бычок – превосходный экземпляр полукровной лошади. Все особенности своих форм с упорною гнедою мастью (думаю, гнедого прадеда, выводного Дедалюса, отца Рулета) вместе с резвостью и силой Бычок передавал и своему отдаленному потомству, так что и теперь легко узнать по формам лошадей этой породы».
Это описание Бычка, по-моему, верно, лишь кое в чем с ним не согласен. Стахович пишет, что ноги у Бычка были «безо всякого признака щеток или махров». Судя по портрету, щетки были как на задних ногах, так и, менее значительные, на передних. С тем, что Бычок – «превосходный экземпляр полукровной лошади», согласиться никак не могу. Позволительно спросить: какой полукровной лошади? Ведь полукровные лошади бывают разные, например полукровные верховые, рысистые, тяжеловозные, среди верховых – с преобладанием английской или восточной крови и т. д. Я нахожу, что Бычок действительно превосходный тип лошади, но он много выше полукровной. Это настоящий рысак; несмотря на незначительный рост, лошадь упряжи – широкая, дельная, глубокая, длинная и породная. В нем видно английское влияние: оно отразилось в сухости, но не чрезмерной, в богатой мускулатуре, в ширине и построении зада, но вместе с тем Бычок – рысак. Его родословная на три четверти рысистая плюс неизвестная мать Рулета, каковая могла быть английской упряжной кобылой. Все это сильно сказалось в Бычке и создало эту превосходную по типу рысистую, но отнюдь не полукровную лошадь. Правда, Бычок нисколько не напоминает и не отражает восточное направление в орловском рысаке. Но это и не нужно, он по-своему хорош, и хорош именно как рысак. Я считаю причисление Бычка по типу к полукровным лошадям (а под этим всегда имеются в виду верховые) явным недоразумением. С легкой руки Коптева и старых охотников это мнение утвердилось, но я уверен, что они имели в виду не столько формы и тип этого рысака, сколько его происхождение. Все последующие авторы, в том числе и Стахович, повторяли эти слова, недостаточно уяснив и мало приняв во внимание тип самого Бычка. В том и состоит величие Бычкова рода, что, будучи лошадьми призовыми, они еще лошади упряжные, пользовательные, которые не теряют веса, ширины, глубины, превосходных ног и деловитости. Если бы я мог воскресить хотя бы одного из прежних великих могикан нашего коннозаводства, хотя бы того же Стаховича, показать ему Петушка или Петела и спросить, какого типа эти лошади, то ни минуты не сомневаюсь, что получил бы ответ: «Конечно, рысисые!» А если бы Петела предъявить нашим мужикам (о них тоже иногда полезно вспомнить и подумать), они такую лошадку оторвали бы с руками! Ибо в типе Бычков есть какое-то здоровое, мужицкое начало, все еще столь сладкое русскому сердцу. Представить же Петушка, Петела или даже самого Бычка под седлом положительно невозможно.
Теперь опишу формы главных ближайших потомков Бычка. Рыжий циммермановский Бычок удостоился больших похвал со стороны Коптева, который считал, что у него «классически прекрасные формы». Далее Коптев пишет: «Посмотрите на длинный, круторебрый стан его, как бы вылитый из бронзы, на эти рысистые ноги, после девятилетнего быстрого бега и теперь еще столь же незыблемо и правильно стоящие на бабках, как бы высеченные из целого гранита; голова Бычка напоминает нам античную голову знаменитого Буцефала (Буцефал значит „бычачья голова“). Замечательное сближение в именах!» Портрет Бычка, исполненный Швабе в 1845 году, представляет нашему глазу действительно во всех отношениях превосходную лошадь. Сразу обращает на себя внимание замечательная сухая голова – голова настоящей чистокровной лошади с горящим, несколько строгим глазом. Я вполне согласен с Коптевым, что всё в формах Бычка классически хорошо, и лучшего определения дать ему нельзя. Характерно, что на портрете Бычок держит хвост, высоко отделив, что также до некоторой степени указывает на его большой темперамент. На портрете хорошо видны приметы Бычка: во весь лоб лысина, на верхней губе белизна, левая задняя нога с путовым суставом неровно бела, немного ниже холки несколько белых пятнышек. При большой длине он менее глубок, чем его отец; в связке строгий глаз улавливает западинку, но при всем том лошадь замечательная. Вполне достойный сын своего отца!