В курсе лекций, прочитанных в Омском государственном университете, утверждается, что слово феминизм получило широкое распространение в западном мире с 80-х годов XVIII века в результате необходимости маркирования людей, выступающих не только за возрастающую социальную роль женщин, но также и за право женщины определять себя как самостоятельную личность. Однако, в силу того, что в последнее столетие и приватная, и публичная роль женщины расширились и претерпели изменения, определение феминизматакже расширилось и стало включать политические, культурные, экономические, сексуальные, расовые и этнические измерения. И в результате составитель лекций просто и недвусмысленно заявляет, что «сегодня нет чёткого определения “феминизма”»[35].
Сама идеология, в политической плоскости не избегнувшая радикализма, «левизны» как своего рода болезни роста, и, особенно, поведение отдельных адептов феминизма, нередко не лишённое экстравагантности и экстремизма[36], совершенно закономерно вызывали резкое неприятие в обществе (любого государства на определённых этапах его исторического развития). Но иначе быть не могло, поскольку феминистки (называемые также суфражистками, эмансипе) покушались на традиции, укоренившиеся стереотипы взаимоотношений в обществе, вплоть до самых интимных. Это вызывало резкое отторжение в обществе (в том числе и весьма «просвещённом») и, в свою очередь, настраивало поборников новой идеологии весьма агрессивно. «Чтобы вершить великие дела, в душе должна клокотать ненависть»[37]. А посему этот термин (и все его модификации) закрепился в обывательском сознании преимущественно в самом негативном смысле. И так было и есть на протяжении всей уже более чем трёхсотлетней истории феминизма. Так что термин феминизм, более чем какой-либо иной, нуждается в «исправлении имён», а также и в очищении от всевозможных напластований, которым он подвергался в русле политических движений, поведения и высказываний отдельных приверженцев его, загрязняющих порой смысл феминизма и тем и вызывающих резкое его неприятие представителями человечества обоего пола.
Ещё в V–III вв. до н. э. представители древнекитайской философии вели споры об отношении «имени» к обозначаемой действительности. Конфуций считал, что «исправление имён» должно быть первым необходимым шагом для восстановления неразрывной, то есть природной, связи названий с вещами[38]. В начале XVII века Ф. Бэкон утверждал, что «тягостнее всех идолы площади, которые проникают в разум вместе со словами и именами». Он предостерегал: «Люди верят, что их разум повелевает словами. Но бывает и так, что слова обращают свою силу против разума. Это сделало науки и философию софистическими и бездейственными. Большая же часть слов имеет своим источником обычное мнение и разделяет вещи в границах, наиболее очевидных для разума толпы. Когда же более острый разум и более прилежное наблюдение хотят пересмотреть эти границы, чтобы они более соответствовали природе, слова становятся помехой»[39]. А в начале века прошедшего члены Венского кружка – основатели знаменитой школы логического позитивизма 一 настаивали на том, что почти все проблемы и даже беды в мире имеют своим источником неопределённость в понятиях, неясность в словах[40].
Есть также необходимость очищения термина от искажений, которым феминизм подвергался в среде своих противников. Феминисткам даже приписывалось желание лишить женщину семьи и силой отправить её на работу, в то время как сама, по сути, идеология утверждала не конкретное право женщин стоять у станка и не стоять у плиты, а возможность делать этот выбор самостоятельно, действовать вопреки патриархальным взглядам, требующим поступать в жизни в соответствии с традицией, которая лишает личность индивидуального выбора. Общественное сознание доныне приписывает феминисткам неуспешность у противоположного пола, агрессивность и даже нетрадиционную сексуальную ориентацию. А разговор-то обычно идёт всего лишь (!) об уважении чувства собственного достоинства каждой отдельно взятой женщины, а «достоинство женщины – краеугольный камень человеческого достоинства»[41], об этом же ещё классики марксизма писали. По-прежнему весьма широк круг лиц, в среде которых слово феминизм считалось и считается поныне чуть ли не бранным. «Даже высокообразованные, умные и либерально настроенные люди реагируют как-то смущённо и нервно, если заговорить с ними о феминизме»[42].
При этом, как пишет одна из российских феминисток, часто «путают феминизм как идеологию и феминизм как женское движение за равноправие». Сама она признаётся, что «пока (!)» не участвует в женском движении, но феминизм для неё – это то, что определяет её жизненную позицию, её поведение, её принципы. «Это моё личное представление об окружающей действительности… феминизм – это уровень внутреннего достоинства, самоуважения… я никогда не позволю мужчине унизить меня, ущемить моё достоинство. к сожалению, то, что мне приходится видеть вокруг, заставляет меня писать на эти темы, потому что я вижу проблему. кто-то, может, и нет. и то, что я не хожу с флагами и транспарантами, не значит, что я не феминистка. мне достаточно того, что я себя ею ощущаю»[43].
В самом распространённом смысле слова, феминизм 一 общее название широкого движения за уравнение в правах женщин с мужчинами. Но феминизм не приобрёл бы столь ощутимой значимости, если бы не являлся ещё и предметом теоретического осмысления, то есть вопросом в определённой степени философским.
Мне представляется более адекватным понимать феминизм не столько как социальное и не, прежде всего, как политическое, сколько как идеологическое (и определённо философское) течение, в данном случае – как некую сумму целевых установок, принципов по поводу определения, введения в научный оборот, укоренения в общественном сознании нового измерения человеческого общежития, нового типа культуры, отличающегося переходом от патриархальности к сбалансированной биархатности[44]. Можно сказать, «это – образ мышления, ставший социально значимым, который относится к женщине как к субъекту»; женщины должны учиться уважать самих себя, уважать свои интересы, при этом недостаточно «быть человеком» – это определение как бы исходит из мужской ментальности, нужно самим определять себя и свои проблемы[45].
Во избежание путаницы с чисто социально-политической ипостасью феминизма, в том числе и в российской науке, некоторые исследовательницы феминизма называют эту теоретическую дисциплину феминологией и определяют как «междисциплинарную теорию, исследующую широкий спектр проблем, начиная с вопросов женской половой идентификации, полового диморфизма и дипсихизма, заканчивая “женской историей”，мифологией, религией и философией “женского вопроса” В сферу интересов этой дисциплины включаются вопросы по истории феминизма как практики и теории женского движения на Западе и в славянских странах, а также проблемы постфеминизма конца XX – начала XXI века, которые получили название “гендерных исследований”»[46].
История мирового женского движения
Но прежде чем оформиться в значимое течение идеологии, приобрести социальную значимость, все составляющие этой идеологии – целевые установки, ценностные ориентиры и тому подобное, зародившись в отдельных головах или в малых сообществах, формируются далее в неких общественных поступках, общественных движениях. Данное «состояние умов» 一 выход на публичную арену феминистской (или гендерной) тематики – выражается в общественном движении под феминистскими лозунгами, под лозунгами борьбы за женские права и приобретает общественное звучание волнами.
Обычно выделяются два пика женского движения в мировой его истории: первая волна – конец XIX – начало XX веков и вторая волна – 60-70-е годы XX века. Это относительно конвенциональная стадийность, описываемая на основе американо-европейской истории. Но некоторыми авторами в применении к ситуации, скажем, США насчитывается уже три пика феминистской политической активности: первый – 1840-1860-е годы, второй – 1900-1920-е годы и третий – с 1960 года до настоящего времени. Организованное женское движение при этом, как считается, начинается повсеместно несколько позже появления в обществе некоторых идей по проблемам, связанным с так называемым женским вопросом: если в США в 1840-х, то в других странах позднее 一 в Англии в 1850-х, во Франции и Германии в 1860-х, в Скандинавских странах в 1870-80-х годах[47].
Некоторые активистки борьбы за женское равенство опирались на представление о неравенстве как следствии некоей ошибки, законодательного несовершенства и полагали необходимым привлечь общественное внимание к данной проблеме. Участвуя в других движениях (например, в движении против рабства) или принимая участие в общественной жизни общества (скажем, во времена Французской революции), пытаясь отстоять свои экономические права, женщины осознавали бесправие своего положения, наталкиваясь на дискриминацию.
Так, главный документ французской революции «Декларация прав человека и гражданина», торжественно провозгласивший, что «все люди рождаются свободными и равными в правах» (это один из первых конституционных актов, провозгласивших формально-юридические свободу, права и равенство граждан), в общепризнанную категорию «свободных и равных» женщин не относил, там говорилось только о мужчинах. И это несмотря на опубликованную в 1790 году философом и секретарём Французской академии наук маркизом де Кондорсе брошюру «О допуске женщин к гражданским правам», где прозвучало аргументированное требование политических прав для женщин и призывы к устранению предрассудков, создающих неравенство между женщиной и мужчиной; несмотря на свидетельства о бесспорных фактах весьма зрелой на тот момент гражданской активности женщин в разбуженном французском обществе (в том числе выражающейся в создании с того же 1790 года во многих французских городах женских политических клубов[48], собраний, «обществ в защиту конституции», «обществ женщин – революционных республиканок», наличия особых печатных женских органов).
Во Франции развернулась борьба, направленная на включение в Декларацию прав также и женщин. В результате появился первый документ феминизма – вышедшая в 1791 году из-под пера Олимпии де Гуж «Декларация прав женщины и гражданки» (по аналогии с «Декларацией прав человека»)[49]. В ней было объявлено, что женщины ничуть не меньше мужчин способны выступать в качестве полноправного субъекта основных гражданских прав в труде и общественной деятельности, они имеют право на свободу, владение собственностью[50]. Главные требования этой Декларации также заключались в признании активного и пассивного избирательных прав и в допущении женщин ко всем должностям. Однако «неизжитые патриархальные традиции, преобладание крестьянского населения и влияние католической церкви» не позволили революционным законодателям признать за женщинами права быть включёнными в категорию «свободных и равных». Когда вожди женского движения-стали предлагать представительницам своего пола надеть мужские костюмы, чтобы уничтожить внешние различия полов, Конвент продекларировал, что женщины наряду с детьми, сумасшедшими и преступниками не считаются гражданами республики. В октябре издаётся декрет о закрытии всех женских политических клубов, лишении женщин права иметь свои собрания (не разрешалось собираться на улице более чем пяти женщинам), а весной 1795 года во Франции был издан ещё более суровый декрет, запрещавший женщинам присутствовать на любых политических собраниях.
Казалось бы, активность женщин говорит о том, что с феминистской точки зрения Франция опережала остальные страны, но принятый в 1804 году «Гражданский кодекс Наполеона», на целый век предрешивший судьбу французской женщины, сильно задержал её эмансипацию[51]. Женщина даже не могла быть свидетелем при составлении актов гражданского состояния; при равном праве на развод по причине прелюбодеяния супруга/супруги жена могла воспользоваться этим правом лишь при условии, что «он держал свою сожительницу в общем доме» (это унизительное для женщины условие было отменено только в 1884 году). При режиме общности имущества для мужа и жены распоряжение семейным имуществом полностью предоставлялось мужу, который мог действовать без участия и согласия жены[52]. Родительская власть по существу была сведена к отцовской власти. Кодекс в принципе допускал возможность признания отцом своих внебрачных детей, но ст. 340 запретила отыскание отцовства, что реально ухудшило положение детей (и, естественно, их матерей), родившихся вне брака, даже по сравнению с дореволюционным законодательством. Однако имелось и прогрессивное в Кодексе: он секуляризовал брак, развивая тем самым положения Конституции 1791 года о том, что брак – гражданский договор; подтвердил введённый в период революции развод, что означало разрыв с требованиями канонического права[53].
Вопрос об эмансипации женщин вновь начинает звучать в эпоху июльской революции 1830 года; к этому времени относится и появление самого термина (emancipation de la Rmme). Есть точка зрения, что возрождение «женского вопроса» находилось в тесной связи с французским социализмом и достигло кульминационной точки в сен-симонизме. Более реальные цели стали преследоваться сторонниками эмансипации женщин со времени февральской революции 1848 года. В этом году начинает издаваться первый феминистский еженедельник «Голос женщин»; поскольку становилось понятным, что без присутствия женщин в законодательных структурах им не добиться своих прав, стали выдвигать требование избирательного права для женщин[54]. Но успеха это дело не имело, несмотря на определённую поддержку этих требований одним из последователей Фурье В. Консидераном (членом парламента); позже предложения о закреплении избирательного права для женщин выдвигались ещё и ещё раз – но столь же неуспешно[55].
Что касается американских (нельзя не оговорить – белых) женщин, то их положение на первых этапах колонизации Америки было иным, чем у жительниц Европы. В начале XVIII в. женщинам пришлось принимать участие в тяжёлом труде, лёгшем на плечи первопроходцев, они боролись за жизнь бок о бок с мужчинами, их было намного меньше, а потому ценили их очень высоко. Однако понемногу их положение приблизилось к положению женщин Старого Света; «с ними продолжали галантно обращаться; они сохранили привилегии в области культуры и господствующее положение внутри семьи; законы охотно предоставляли им роль хранительниц религии и морали; всё это нисколько не мешало мужчинам удерживать в своих руках бразды правления обществом». Ещё в 1776 году, когда шла подготовка к принятию 4 июля на конгрессе в Филадельфии Декларации о независимости и провозглашению создания нового государства США, Абигаль Смит Адамс, жена будущего второго президента, в письме к мужу напоминала о правах женщин, призывала не предоставлять мужьям неограниченной власти. «Однако вопрос о правах женщин мог лишь умилить его, но не более»[56]. В принятой через год Конституции США вопрос о правах женщин отсутствовал. Но позже (около 1830 года) появились женщины, которые стали активно требовать политических прав. Активистка аболиционистского движения Сара Гримке завершает в 1838 году книгу «Письма о равенстве полов и положении женщин», которая представляла собой первый глубокий анализ положения женщин в США, сделанный женщиной. В нём содержался призыв к американкам покончить с пассивностью и активно выступать в защиту прав человека[57]. Однако предпринявшим кампанию в защиту негров женщинам тем не менее отказали в праве присутствовать на состоявшемся в 1840 году Конгрессе за отмену рабства. В ответ на это квакерша Лукреция Мотт основала феминистскую ассоциацию, а 19 июля 1848 года в Сенека-Фоллз (штат Нью-Йорк) по инициативе Элизабет Кэйди Стэнтон и той же Лукреции Мотт созывается первый в истории США съезд сторонников женской эмансипации. Съездом принимается «Декларация чувств», в которой провозглашается равенство женщин и мужчин. В манифесте конференции говорилось: «Мужчина и женщина были созданы равными, и сам Создатель дал им неопровержимые права… Правительство образовано лишь для того, чтобы эти права оберегать. Мужчина обрекает замужнюю женщину на гражданскую смерть»[58]. На конференции, которая считается первой феминистской в мировой истории, были подняты вопросы равенства в образовании, наследства собственности, права на развод.