– неопределенность терминологии, описывающей журналистскую культуру;
– синтетический характер методологии исследований;
– парадокс национальных и глобальных исследований, в которых результат зависит от общего подхода;
– конфликт между концептуальным и перформативным уровнями исследования.
Преодоление этих противоречий будет предложено во второй главе. Но прежде обратимся к результатам исследований, которые дают отдельные фрагменты картины развития журналистской культуры в России.
§ 2. Зарубежные кейс-иссдедования российской журналистской культуры
Интерес к российским журналистам и российской медиасистеме не ослабевает среди американских ученых с конца прошлого века. В последние годы основными авторами работ были Лоури, Ерзикова, Цецура, Клюева, Оутс и другие.
Исследователи Лоури и Ерзикова пишут о ключевой для данной работы характеристике журналистского сообщества – его фрагментации и разобщенности[30]. Исследуя региональных журналистов, авторы обнаружили, что они распадаются на отдельные профессиональные сообщества (occupational communities). Более сильные сообщества лучше способны преодолевать нормативные условия других доминирующих учреждений, таких как правительственные подразделения и частные компании. Более слабые, более фрагментированные сообщества уязвимее для повесток дня этих мощных институтов[31]. Лонгитюдное исследование включило четыре редакции в центральной России, наблюдение в которых продолжалось с 2007-го по 2010 год и сопровождалось интервью и фокус-группами. Среди идеологических факторов, влияющих на воззрения журналистов и их профессиональную сплоченность, оказались ностальгия по перестройке, антизападные настроения, общая социальная апатия и непоследовательность. Единственное, что объединило журналистов четырех изданий, – ощущение того, что профессиональное сообщество фрагментировано и поляризовано.
В рамках этой же выборки авторы рассмотрели процесс цифровизации в региональных российских медиа, применив теорию социального поля Бурдье[32]. Выбранные издания были условно поделены на «правительственное», «частное» (два из них) и «традиционное». С позиций теории социального поля журналисты в региональных редакциях обладают низким культурным, социальным и символическим капиталом в условиях цифровизации. Сравнивая российских журналистов с американскими и западноевропейскими, авторы пишут о том, что преодолеть цифровой вызов могла бы сплоченность журналистов, но именно ее и не хватает, что доказывают регулярные исследования Лоури и Ерзиковой.
В 2010–2011 годах авторы сравнили две американские региональные редакции с двумя российскими (Урал и Центральная Россия, по пять качественных изданий в каждом) и их цифровые практики через призму институциональной логики[33]. Оказалось, что универсальной институциональной логики в цифровой среде не существует, она формируется жестко на основе традиционной локальной логики и политико-экономических реалий. Журналисты в «большом городе» более тесно встроены в цифровую логику, чем коллеги из условного «маленького города». Это наблюдение тем более интересно, что именно в 2010–2011 годах в России появляются первые локальные онлайн-медиа с изначальной цифровой стратегией[34].
Отдельные аспекты журналистской культуры изучены исследователями из США К. Цецурой и А. Клюевой; это, например, прозрачность в медиа («заказуха» и «джинса») через призму взаимоотношений PR-специалистов и журналистов[35]. Первая попытка была предпринята Цецурой в 2005 году, в дальнейшем кейс России стал и остается одним из самых изучаемых кейсов Восточной Европы.
Российская медиасистема также находится в фокусе американской исследовательницы С. Оутс[36], начиная c президентских выборов в 1996 году в отражении государственных телеканалов и заканчивая цифровизацией медиа текущего времени.
Неизменным остается интерес финских коллег к медиасистеме России. В 2016 году в Университете Хельсинки был запущен проект "Russian Media Lab" по изучению государственного регулирования СМИ в России[37]. Один из соавторов С. Пасти и К. Норденстренга, также сотрудник Университета Хельсинки, – Ю. Пиетиляйнен обращался к российскому кейсу, начиная с диссертации, посвященной региональной прессе Карелии[38]. Вместе с тем основные интересы этих исследований касались политических условий существования медиасистемы или журналистики, не фокусируясь отдельно на журналистских культурах.
Конец ознакомительного фрагмента.