Так все больше его рутинной тупой работы сваливалось на меня.
На следующий день мы пошли вместе обедать. Я заказала овощной салат, картофельную запеканку и морс, а он взял оливье, суп-харчо, отбивную, картошку по-деревенски, кофе и чизкейк. Мы подошли к кассе, я достала кошелек. Он стоял за мной и начал нервно хлопать себя по карманам.
– Милая, мне очень неловко, кажется, я забыл в офисе кошелек. Стыдно просить тебя заплатить за меня, но иначе я умру с голода. Кажется, съел бы целого слона! Я тебе отдам, когда вернемся на работу.
Я заплатила за нас обоих.
Пока мы ели, он расспрашивал, как у меня дела. Внимательно заглядывал мне в глаза. Слушал, впитывая каждое слово. Во всем меня поддерживал, защищал, вставал всегда на мою сторону. Это было очень непривычно. У меня были романы раньше, со сверстниками, и мы были скорее сдержанными друг с другом. Скажем иногда, что любим, и все. Могли и обидеться, и покритиковать один другого. А тут, столько тепла, внимания, он словно гипнотизировал меня. От его взглядов, слов, прикосновений, реакций на мои слова я чувствовала, что я для него очень важна и ценна. Я нуждалась в этом как в воздухе или воде.
Когда мы вернулись в офис, его увлек шквал звонков, вопросов, деловых писем, и он не вернул мне деньги. А мне было неудобно ему напоминать. Мы же пара, у нас любовь. Что тут считать копейки? Сегодня я его угощу, завтра он – меня. И я промолчала.
Но через три дня он снова попросил меня заплатить за него в кафе.
– Милая, мне так стыдно, но сегодня у меня платеж по ипотеке, все должен отдать до последнего рубля. Ничего даже на еду не осталось. Но ты ведь не дашь своему старику помереть с голоду?
Конечно, я заплатила за него. И не попросила обратно ни на следующий день, ни через месяц.
За едой я рассказала ему о небольшом неприятном случае. Меня задело отношение одного нашего коллеги, резкого и мрачного мужчины. Борис так бурно злился, что тот меня обидел. Сверкая глазами и размахивая руками, едва не расплескивая солянку, он произносил гневные тирады, поражающие коллегу. Правда, высказывал он все это мне, а не ему. Но мне все равно было приятно. Никто никогда не баловал меня таким вниманием и отношением. Казалось, словно он принимал и одобрял меня всю, целиком. Ничего не хотел во мне исправить. А вот мои родители постоянно пытались меня переделать.
А еще через неделю на обеде он сказал, что у него только крупные купюры, которые он не хочет менять. Он осыпал меня комплиментами, говорил, что я особенная, ангел, что он таких не встречал.
Так под разными предлогами он вынуждал меня снова и снова заплатить за нас обоих. Я работала в небольшой компании, и моя зарплата была в десять раз меньше, чем у него. Но неделю за неделей он ел за мой счет, и никогда не возвращал мне эти деньги. Я много отдавала денег на благотворительность. Он убедил меня этого больше не делать, теперь все деньги я тратила на него.
Пока он утром ехал на работу в пробках, он мог поговорить со мной по телефону. Но на его счету деньги всегда заканчивались, и тогда ему звонила я. Хотя в офисе он звонил по мобильному, игнорируя стоящий рядом бесплатный городской аппарат.
– Но как так, у тебя нет денег поговорить со мной, а по работе звонки сделать были? – не выдержала я как-то и упрекнула его.
– На бесплатном надо набирать номер вручную, а в мобильном – нашел контакт и нажал «звонить». У меня столько срочных дел, милая, просто нет времени тратить на такую мелочь.
– Тебе просто лень набирать, – обиженно ответила я.
У меня как раз почти не осталось денег от последней зарплаты. Я была растеряна и зла. Обычно всегда могла отложить больше трети, а тут – даже не хватит купить новую облегающую кофточку, которую я присмотрела на распродаже. Ее быстро раскупили, и мне она так и не досталась.
Прошел мой день рождения, Новый Год, день Святого Валентина, 8 марта. Он уверял, что у нас любовь, что он меня обожает. И как он умудрился ни разу не подарить мне подарка ни на один из этих праздников? Хотя я поздравляла его и тщательно готовила подарки каждый раз. Я сдерживалась изо всех сил, но обида была сильнее. И как-то я упрекнула его.
– Милая, прости, я так виноват, мне ужасно стыдно. Я так тяжело болел на новогодние каникулы, ни на что не было сил.
– А день Святого Валентина? Знаешь, как мне было больно, когда я подарила тебе подарок…
– И он мне очень понравился! Ты такая внимательная, чуткая, заботливая! Угадала на сто процентов, что меня порадует больше всего!
– Но ты мне ничего не подарил… Хотя обещал.
– Милая, прости, прости! Я ужасно виноват. Я замотался, забыл. Мне нет оправданий. Меня задергал начальник, засыпал поручениями, ты же его знаешь, он вообще не останавливается. И коллеги все время дергают, рвут на части. Моя голова пухнет от этого всего. Ты же знаешь, как я тебя люблю! Я тебя обожаю! На руках бы носил! Осыпал бриллиантами!
– Да не надо мне бриллиантов, я хотела просто символическую открыточку или безделушку, шоколадку хотя бы.
– Я понимаю, милая, очень понимаю! Просто не успеваю никак, столько хлопот, даже в магазин не заскочить! Я ужасный человек!
– Ты вовсе не ужасный!
– Ты такая замечательная, бескорыстная, я не встречал таких людей. Любовница на предыдущей работе, когда я оплатил ей путевку на море, меня с собой даже не позвала! А тебе ничего не нужно! Ты любишь меня искренне. Ты ангел, а не человек!
Я молчала, противоречивые чувства метались в моей душе. Он осыпал меня комплиментами, но почему я не ощущала любви? Не чувствовала, что я для него что-то значу. Пустые слова? Отец говорил мне, что надо смотреть на поступки. Борис увидел мое расстроенное лицо и схватил меня за руки:
– Я все исправлю, клянусь! Я осыплю тебя дарами!
Я путалась. Я была обижена, но моей обиде не было места. Он так все изворачивал, что я чувствовала вину за то, что упрекала его. Вот человек тяжело проболел все праздники. Он же не виноват? И его действительно все время дергали, такая у него была работа. Все нуждались в его решении, ободрении, указании, проверке. Но почему меня так раздражали его увертки и ответы? И не уходило чувство, что я масляными руками пытаюсь поймать в реке блестящую рыбу. Она манила меня, переливаясь яркими цветами, а потом ловко вильнув хвостом, уворачивалась. И мне никак не удавалось ее схватить.
Он обещал мне их подарить, но все никак. Это было обидно и унизительно, очень больно. И я так и не дождалась от него подарка.
Он страшно боялся, что о нас узнают коллеги или начальство.
– Милая, выйди пораньше на обед. А я сразу за тобой. Вдруг кто-то решит, что мы вместе. Мне бы этого не хотелось.
Я вышла первой, как он просил. Ждала пять минут, десять. Полчаса. Сорок минут. Час, полтора. Я ходила по ледяным улицам на ветру и ждала его. Голодная. Терзаясь, что не могу уйти, ненавидя его. Я звонила ему, чтобы поторопить, но он сбрасывал мои звонки.
Ярость поднималась у меня в душе. Все были важнее для него, чем я. Я была на последнем месте. После жены, детей, коллег.
Но мысль о том, чтобы пообедать без него или вечером уехать домой была еще мучительнее. Я так страстно желала, чтобы он, наконец, вышел и провел время со мной. Как я могла так чудовищно с собой обращаться?! Почему я это позволяла?
Такая ранимая, остро нуждающаяся хотя бы в крохах внимания, настолько уязвимая и зависимая, слабая. Я была не в силах ему отказать. И за это люто ненавидела себя.
Гретхен. Йохан
"…Баюшки-баю, терпеть.
По краю, с краю не спать.
Хмурые, черные ямы
Поцелуют тебя в губы.
Вырастут черные трубы,
Домны сожгут там-тамы…"
(с) Веня Д'ркин
Как-то раз я пришла в гости к Марии. К ней как раз зашел Йохан – восемнадцатилетний сын ее подруги Матильды. Он подрабатывал тем, что вырезал из дерева шкатулки. Мария их украшала, а Матильда потом продавала на рынке. Высокий и широкоплечий, он был застенчив и робок. Обычно из него было не вытянуть ни слова.
– Посиди с нами, выпей чаю, угостись булочкой – сказала Мария Йохану в своей обычной манере: вроде мягкой, но не послушаться непросто. Услышав это, я испугалась и напряглась, кухонька была тесной. Ему пришлось сесть почти вплотную со мной.
Но, увидев, как он жмется, стараясь занять как можно меньше места, как мучительно краснеет, задев меня локтем, я расслабилась. Очевидно, он смущался гораздо сильнее меня. И вдруг весь мой страх пропал. Наоборот, захотелось его подразнить. Я взглянула на его простое, открытое лицо и подумала, что он – симпатичный. Его близость волновала меня, хотелось погладить его мускулистые руки, дотронуться до сильных плеч.
Я вспомнила, как гуляла недавно в парке, и со мной пытался познакомиться молодой человек. Я тут же в ужасе убежала, совершенно не готовая к новым взаимодействиям с мужчинами. Почему же меня не пугал, а, наоборот, притягивал Йохан? Похоже, именно его робость привлекала меня. Он казался безопасным, потому что ничего от меня не хотел.
После любви Эмиля и нашей горькой разлуки моя личная жизнь стремительно пошла под откос. Я несколько лет избегала мужчин, как могла. Слишком свежи были в памяти ужасные встречи с педофилами и затем чудовищная история с дядей Арнольдом. Я решила, что проще всего поставить отношения с парнями на паузу. Но сейчас мне было приятно сидеть рядом с Йоханом. Я наслаждалась тем, как меня к нему тянуло, его смущением. Больше я ничего не хотела. Пока.
Я невзначай вызнала, когда он бывает у Марии, и стала приходить в это время. Я словно ненароком задевала его за руку, прислонялась к плечу, мило улыбалась и шутила. Во мне просыпалась та кокетливая и чувственная девчонка, которой я когда-то была с Эмилем. Меня будоражило тело Йохана рядом с моим. Я ощущала жизненные токи, просыпающиеся во мне. И это было так радостно! Мне хотелось, чтобы он прижал меня к себе, погладил, крепко обнял. Хотелось узнать, как он целуется.
Мария заметила мой интерес и поддерживала меня. Она нарочно затягивала время, чтобы Йохан подольше побыл у нее. То настойчиво угощала его выпечкой, то якобы не успевала доделать крышку шкатулки и просила его подождать совсем капельку. Она знала, как тяжело мне пришлось. И очень хотела, чтобы у меня появилась личная жизнь. Йохан явно смущался. Он краснел, молчал или отвечал тихим "да" или "нет".
Я вела себя все смелее. Болтала о пустяках, смеялась, поддразнивала его. И спустя некоторое время он тоже немного расслабился. Стал отвечать на мои шутки, улыбаться. Но никогда не касался меня по своей инициативе.
* * *
Однажды после работы я, как обычно, поспешила к Марии. Она встретила меня сияющей улыбкой и загадочным выражением лица.
– Как я рада тебя видеть, моя хорошая! – воскликнула она.
Я напряглась. Обычно мое появление не вызывало у нее столько энтузиазма, а виделись мы часто. Что у нее на уме?
– Спасибо, и я тебе очень рада.
– Скоро Йохан зайдет.
Мария хитро взглянула на меня.
– Что? – спросила я.
– Еще скажи, что он тебе не нравится.
Я замялась и отвела глаза.
– Нравится… немножко. Но как друг!
– Вот и отлично! И сегодня вы – как друзья, – она многозначительно подняла палец вверх, – поедете на ярмарку, – ее глаза довольно сверкали.
– Милая моя девочка, – внезапно она нежно меня обняла, – я так за тебя переживала. Я боялась, ты так и не оправишься после той истории… с дядей. Я так мечтаю, чтобы ты была счастлива! В отношениях с мужчиной, конечно. Ведь что еще нужно женщине для счастья! А Йохан – отличный парень. Добрый, честный, работящий, талантливый, заботливый.
– Но у тебя-то нет мужа, – выпалила я, тут же устыдившись своей бестактности. Но уж очень мне было не по себе от ее напора. Я видела, что она искренне желает мне добра, но я не была готова к столь явному вторжению в свою личную жизнь. Отсутствующую личную жизнь. Очень пока хрупкую и неопределенную.
Мне было дорого то смутное, неясное, легкое волнение между мной и Йоханом. Я не хотела большего. Боялась разрушить его очарование. Чувствовала, что для меня оно
целительно.
Мария вздрогнула, ее лицо погрустнело.
– Да, у меня нет мужа, – вздохнула она, – но я уже старая, мой век прошел. А у тебя все впереди. И я как раз хочу уберечь тебя от своих ошибок. Пусть у меня не получилось, зато получится у тебя!
– Какая же ты старая?! – возмущенно воскликнула я, – тебе всего сорок лет! Жизнь только начинается!
На самом деле мне, в мои двадцать два, она не казалась такой уж молодой. Но выглядела вполне неплохо. С приятной полнотой, немного морщин и пара седых волосков на висках, но симпатичная. А главное, какая добрая, заботливая, неравнодушная! И готовит великолепно. Вокруг нее всегда так вкусно пахнет ванилью и корицей. Я была уверена, что из нее вышла бы чудесная жена и мать. Еще бы она чуть меньше занималась моей жизнью и чуть больше своей…
В дверь позвонили. Мария вскочила:
– Это Йохан! – радостно воскликнула она и приложила палец к губам, – тссс.
Я скептически подняла бровь, скорчила недовольную рожицу, но промолчала.
Йохан вошел в кухню, и мое сердце радостно екнуло. Несмотря ни на что, мне было приятно провести рядом с ним какое-то время. Знакомое томление охватило меня. Вот бы он меня обнял… погладить бы его сильные руки… Круглые бицепсы маняще выглядывали из-под коротких рукавов майки. Гладкая светлая нежная кожа с редкими золотистыми волосками. Я улыбнулась ему:
– Привет!
– Привет! – радостно отозвался он, и я залюбовалась его чудесной смущенной улыбкой.
Мария чуть ли не плясала вокруг нас.
– Йохан, – сказала она торжественно, – мне очень нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы Гретхен купила для меня на ярмарке нитки мулине, самые нежные и яркие оттенки. Рынок большой, я переживаю, чтобы она там не заблудилась. Проводи ее, будь другом, ты же там все знаешь. Я целый список составила, мне нужны еще перламутровые пуговицы, разноцветные перышки и прозрачные бусины…
Она отдала нам готовые для продажи отделанные шкатулки, рисунки, раскрашенные глиняные поделки. Мы оделись, собрались и вышли на улицу. Зашагали плечом к плечу, и иногда я слегка касалась его, словно ненароком. В моем сердце пел восторг, предвкушение праздника. Мы пойдем на ярмарку! Это почти свидание! А вдруг он захочет меня чем-то угостить? Или предложит где-то посидеть? Или… фантазия отказывала мне.
Я посмотрела на своего спутника, он шел, глядя перед собой, румянец заливал его лицо. Внезапно я испугалась. Получится ли из затеи Марии что-то стоящее? Я ему вообще нравлюсь?
Йохан шагал вперед, устремив взгляд перед собой, и молчал. Я тоже не знала, что сказать. Моя обычная разговорчивость оставила меня. Я смутилась. Неловкость все усиливалась.
На рынке он провел меня между рядов и показал, где купить то, что просила Мария. Мы шли от палатки к палатке, перебрасываясь короткими фразами. Несколько раз я пыталась завести разговор, но он не поддерживал моих начинаний, кивая или односложно отвечая.
– Тут мулине.
– Ага, спасибо.
– Здесь бусины и пуговицы.
– Ты не проголодался? – спросила я, когда мы купили все необходимое. Я еще лелеяла последнюю каплю надежды, что у нас что-то получится, хотя бы простое общение.
– Нет, – коротко ответил он.
Я отчаялась. Из свидания ничего не получилось. Похоже, я ему совсем не нравлюсь. И что только себе напридумывала? Настроила воздушных замков. Чуть ли не имена детям уже подбирала. Наивная дурочка. Я горько вздохнула.
– Мне пора, – сказала я, – пока.
– Пока, – равнодушно ответил он и ушел.
Я еле сдерживала слезы. Такое унижение! Я не хотела его видеть больше никогда.