Кроме этого, в состав персидских армий входили легкие кавалеристы, осуществлявшие функции разведки и боевого охранения, а также лучники на верблюдах. В отличие от своих поработителей парфян персы охотно использовали боевых слонов и колесницы. Больших успехов достигли персы и в области изготовления осадных орудий, переняв вековой опыт Римской империи. В целом это был очень опасный соперник, имевший хорошую выучку, базу, вооружение и источники пополнения армии227.
Военные действия велись с одинаковой энергией обеими сторонами, и между армиями Персии и Рима произошло девять сражений, в двух из которых Констанций принял личное участие. Правда, восточные легионы уже давно не были той грозной силой, какую привыкли видеть враги, и бо́льшая часть данных римлянами сражений закончилась их поражением. Особенно тяжелой была битва при Сингаре, где Персидский царь Шапур II (309—379), «царь царей, брат Луны и Солнца» по официальной титулатуре, наголову разбил дезорганизованные и недисциплинированные римские войска. Попытки Констанция хоть как-то мобилизовать свои войска не дали успеха – это была не армия, а вооруженный сброд. Но даже при таких выгодных условиях победа далась персам нелегко: помимо обычных потерь, Шапур II лишился своего наследника, взятого римлянами в плен и публично умерщвленного228.
Однако удача далеко не всегда квартировала в персидском лагере. Персы не смогли одолеть римских крепостей, в частности одной из наиболее сильных – Насибины. Под ее стенами погибли лучшие части персов, и в конце концов Шапур II, встревоженный сообщениями о нападении массагетов на Персию, свернул осаду229. Констанций воспользовался этим шансом и сумел организовать свое войско; вскоре он стал чрезвычайно популярен в армии как военачальник, сочетающий воинский опыт и чувство локтя по отношению к рядовому легионеру, с которым василевс делил лишения и трудности военной жизни.
Трудно согласиться с мнением, будто братьев разъединяли (и в какой-то момент времени разделили) религиозные разногласия, вылившиеся в военные столкновения230. Действительно, Константин и Констант придерживались ороса Вселенского Собора, а Констанций находился под влиянием своего воспитателя епископа Евсевия Кесарийского – первого врага Никейского Символа Веры. Но раздоры начались как раз между Константином и Константом, и они носили сугубо политический характер.
Дело заключается в том, что в 338 г. царственные братья договорились между собой о разделе имущества, оставшегося после смерти цезаря Далмация. Бо́льшая часть провинций, принадлежавших покойному, отошла Константу, но, поскольку ему в то время едва исполнилось 14 лет, братья по согласию между собой учредили регентство над ним. Естественно, регентом был определен старший брат Константин231.
По достижении 17 лет подросший Констант потребовал отмены регентства, чем вызвал серьезный конфликт. Констанций едва ли имел основания возражать, но Константин изначально был недоволен тем, как распределились владения казненных родственников. В 340 г. он предложил Константу уступить ему африканские провинции в обмен на Македонию и Грецию, но получил отказ. Началась война, продолжавшаяся, однако, совсем недолго. Во главе не очень боеспособной армии Константин легкомысленно вторгся на территорию Константа, но под городом Аквилея попал в засаду и погиб. Как говорят, младший брат ловко заманил «старшего» императора в ловушку. Он прислал в лагерь Константина своих легатов и предложил мир. Обрадованный Константин немедленно отправился к месту назначенной встречи с небольшой группой близких вельмож, попал в засаду и погиб. Вместе с ним погиб и префект Галлии – отец будущего Медиоланского епископа св. Амвросия232.
Принадлежавшие Константину II провинции признали над собой власть победителя, и Констант получил в свое управление весь Запад233. В это же время Констанций, встав во главе своего войска, отогнал персов от берегов Евфрата и разбил их в сражении234.
Из двух оставшихся соправителей Римской империи, по-видимому, первенствовал чуть более старший Констанций (в это время ему было 24 года) – вывод, к которому можно прийти, анализируя, в частности, переписку братьев по вопросам организации церковных Соборов. Так, св. Афанасий обратился к Константу с просьбой оказать ему покровительство и помощь. Император Запада благосклонно отнесся к св. Афанасию и, в свою очередь ходатайствовал перед Констанцием о выполнении отеческой воли и прощении святителя. Получив письмо, пишет историк, император Востока дал в 343 г. распоряжение восточным и западным (!) епископам собраться на Собор в Сердике (ныне София)235. Уже эти действия и нюансы поведения отчетливо демонстрируют, кто был старшим меж двух братьев.
Данный Собор, претендующий на статус Вселенского, но названный «западным» по территориальной принадлежности своих членов, фактически игнорировал восточный епископат, вследствие чего Констанций отказался подписать и утвердить его акты. Это и предопределило судьбу Собора, хотя, надо полагать, Константу едва ли мог понравиться такой результат. Очевидно, мнение старшего брата являлось для него преобладающим. Правда, нередко отмечают и обратную зависимость – угрозы Константа начать военные действия против Констанция не раз заставляли того идти на компромиссы по вопросам веры. Но, как представляется, эти разовые вспышки активности со стороны младшего брата не идут ни в какое сравнение с твердым и уверенным положением Констанция, умевшего подчинять себе людей.
Впрочем, соправление двух василевсов продолжалось недолго. В 350 г. на Западе взбунтовался воинский начальник Магненций (350—353), самопровозгласивший себя императором и поддержанный элитными военными отрядами. Застигнув врасплох Константа, когда тот отдыхал неподалеку от Пиренейских гор, слуги Магненция умертвили его. Поскольку во главе государственного переворота стояли представители знатных римских фамилий, мятежнику удалось утвердить свою власть в Италии и Галлии. В Риме законы Констанция против язычников возбуждали ненависть у части горожан, и многие сенаторы были заинтересованы в победе узурпатора, обещавшего восстановить поклонение старым римским богам. Помощь язычников-сенаторов в значительной степени решила финансовые проблемы Магненция, получившего средства для набора и содержания многочисленной армии236.
Но, по-видимому, узурпатор понимал шаткость своего положения и не верил в возможность захвата единоличной власти. Удачливый солдат-авантюрист мог, конечно, как показывала история дохристианского Рима, претендовать на императорский титул, но его претензии становились реалиями почти исключительно в годы безнадежной анархии, когда Империя принимала любую власть, лишь бы она несла некоторую надежду на политическую стабильность и порядок. Конечно, случай с Магненцием не вписывался в эту ситуацию.
Кроме того, даже при отсутствии закона о престолонаследии римское общество не могло так легко отвернуться от неписаных прав на престол сына св. Константина. И после смерти авторитет первого святого императора в государстве был невероятно высок, причем, не только у христиан, но и у язычников. Поэтому вскоре Магненций направил Констанцию послов, уговаривая того уладить дело миром и без долгих слов поделить Римскую империю на две части. Уже состав посольства не мог не вызвать сомнений в собственных силах у Констанция – возглавлял посольство эпарх преториев, то есть начальник гвардии Руфин, в него входил полководец Марцеллин, начальник сената Нунехий и некто Максим. Послы сообщали государю, что Магненций предлагает Констанцию первое достоинство в Римском государстве и желает выдать за него свою дочь, прося одновременно руку Констанции, сестры царя. Нунехий не без оснований напомнил Констанцию, что для того было бы крайне неосмотрительно начинать борьбу с Магненцием: утомленный многими битвами, он едва ли в состоянии противостоять узурпатору. В любом случае, гражданская война – слишком рискованное предприятие, чтобы так легко соглашаться на него. По словам современников, император был очень встревожен этими словами237.
В принципе эти мирные условия объективно были небезвыгодны для василевса, над которым постоянно довлела угроза нападений Персии на восточные провинции. Но, по словам самого царя, ночью во сне ему явился покойный отец с трупом Константа на руках и потребовал отмщения невинно пролитой крови брата. Вопрос о войне для Констанция был решен238.
Пока законный император собирал войско в поход и отыскивал возможных союзников, сенат Рима, уже обеспокоенный поведением Магненция, грабившего со своей армией все что можно и нельзя, назначил цезарем Запада некоего Непотиана (350) – сына сестры св. Константина Великого Евтропии (? – 350). Но, как выяснилось, одной принадлежности к славной семье оказалось явно недостаточно, если она не подкреплялась реальной силой. Участь Непотиана была печальна: всего через 3 месяца после своего назначения он потерпел поражение в битве с Магненцием и погиб; вместе с ним погибла и его мать.
Тогда уже сестра Констанция Елена выбрала нового кандидата на борьбу с узурпатором – «мужа почтенного» Бриталлиона, на соединение с которым спешил император Востока. Наверняка можно предположить, что выбор Бриталлиона свершился не без тайного участия царя, у которого явно было недостаточно войска для фронтального столкновения с тираном. Объединенные силы Констанция и Бриталлиона участвовали в сражении с Магненцием, и военное счастье улыбнулось законному наследнику св. Константина239.
Узурпатор бежал в Италию, где собрал дополнительные войска и 28 сентября 352 г. дал генеральный бой Констанцию и Бриталлиону близ города Мурс, на реке Дунай, что располагался на территории нынешней Словении. Здесь с двух сторон бились и полегли лучшие силы Римской империи. Битва была жестокой, военное счастье не раз меняло своего избранника, переходя от одной стороны к другой, наконец, войска Магненция дрогнули и побежали. Союзники одержали решительную победу.
В свете излагаемых событий нужно остановиться на одном эпизоде, ставшем причиной (хотя бы и субъективной) последующих гонений сторонников Никеи и лично св. Афанасия Великого. Непосредственно во время битвы василевс молился в расположенной неподалеку церкви Святых Мучеников. Напряжение царя было велико – эта битва должна была раз и навсегда поставить точку в вопросе о власти в Римском государстве. И в этот момент к нему явился с победным известием придворный арианский епископ Валент, радостно поздравивший императора со счастливым исходом сражения. На вопрос, откуда тот узнал о победе, епископ, не моргнув глазом, заявил, что лично Божий Ангел принес ему эту весть. Это, конечно, была откровенная ложь, доверчиво принятая потрясенным царем и предопределившая серьезные политические последствия. Убежденный на этом примере в праведности Валента и его единомышленников, Констанций отныне будет долгое время находиться под их влиянием в вопросах вероисповедания240.
Но вернемся к политическим делам. Оставив свои разбитые войска, Магненций бежал в город Лугдун. Там, отдавая отчет в безнадежности своего положения, он умертвил сначала брата и мать, а потом окончил жизнь самоубийством. Его брат – цезарь Децентий (350—353) также покончил с собой, а правитель Галлии Сильван, поставленный на этот пост узурпатором, попал в руки солдат Констанция. Все враги были поражены, царь одержал полную победу. Триумфально вступив со своей супругой в Рим, император подтвердил собственные права на трон в речи перед сенаторами, а затем освободил от власти Бриталлиона, наградив того за труды и назначив правителем Прусы Вифинской241. С этого времени, как некогда и его отец, он принял бразды единоличного правления в свои руки.
Помимо военных действий с внутренними врагами, Констанцию пришлось решать проблему обороны восточных провинций от персов. Персидский царь Шапур II окружил сильную римскую крепость Нисибис, которую иные называют Антиохией Мингидонскою, лежащую на границе римских владений с персидскими. Епископом, блюстителем и комендантом этого города был Иаков, муж, «сиявший лучами апостольской благодати». Персидское войско осадило город, но без особого успеха. Простояв под ним 70 дней, построив множество осадных машин для обстрела стен, устроив валы и рвы, персы никак не могли взять город, хотя их армия была многочисленной, и в ней даже находились боевые слоны.
Генеральный штурм также не принес захватчикам успеха, и персы решили затопить город водами реки Мингидон, протекающей через него. Гибель осажденных казалась неминуемой, но каким-то образом они сумели предпринять встречные меры, и множество персидских воинов нашли свою смерть в водах той реки, на которую возлагали такие большие надежды. Правда, захватчикам удалось разрушить часть стены242.
И все же Шапур надеялся взять крепость. Он на один день отложил ее занятие войсками, чтобы грязь высохла и река сделалась переходимою. Но на следующий день, приступив к городу со всем войском, он обнаружил, что стена с обеих сторон восстановлена. Выяснилось, что ночью укрепленные молитвами своего епископа и организованные им жители и легионеры восстановили стены. Персы вновь бросились на штурм, оказавшийся для них печальным – слонов римляне перебили, а ворвавшихся в крепость врагов поражали стрелами и мечами; погибло около 10 тысяч персов. В довершение всех бед начался страшный дождь с грозой, и персидские воины в страхе разбежались прочь. Взглянув на небо, Шапур II вдруг увидел на крепостной стене блистающего Ангела, а рядом с ним св. Константина Великого. Потрясенный перс велел тут же снять осаду, сжег все осадные орудия и удалился с войском, причем многие из его воинов погибли при отступлении от моровой язвы, так и не увидев своего отечества243.
Следует сказать, что император недолго оставался единственным правителем Римской империи. Еще ранее, в 349 г., он вызвал из Каппадокии своего двоюродного брата Галла, а в 351 г. присвоил ему титул цезаря. Более того, как первый признак благосклонности к двоюродному брату, он присоединил к его имени собственное (и тот стал зваться Галл Констанций), после чего назначил своим соправителем и отправил в Антиохию, на которую в это время также напали персы.
Какие мотивы двигали им? Трудно ответить однозначно. Царь был пока еще бездетен (хотя в 352 г. женился на знатной македонянке Евсевии) и не мог не думать о продолжении династии, тем более что пример Магненция ясно показал – претенденты на пустующий или ослабевший трон всегда найдутся в избытке. Вполне вероятно также, что Констанций хотел в такой форме загладить свою косвенную вину перед Галлом и Юлианом за смерть их отца и, пусть задним числом, вернуть братьям права на престол. Наконец, можно допустить и то, что определенный дефицит кадров, особенно на военной службе после тяжелых военных кампаний и гражданских войн, вынудил Констанция довериться двоюродному брату. По-видимому, бездетный и уже сравнительно немолодой по меркам той эпохи император предполагал со временем передать всю власть в руки Галла, если тому будет благоволить успех.
Очевидно, Констанций доверял своему молодому родственнику (кто бы при иных обстоятельствах сам передал войска в руки потенциального врага?) и дал ему большую свободу действий, полагая, что военные будни и участие в гражданском управлении Сирией помогут тому приобрести необходимый для правителя опыт. В этом отношении Констанций не ошибся, но разочарование ждало его в другом.
Характеристика нового соправителя Римской империи была далеко не блестящей. Взойдя на престол прямо из ссылки, Галл не демонстрировал ни ума, ни прилежания. От природы нелюдимый и угрюмый, он с возрастом еще более ожесточил свои понятия, видимо, находясь под тягостным детским впечатлением казни отца и родственников (ему тогда было 12 лет), втайне желая восстановить то, что могло достаться ему в руки и без Констанция – единоличное царство. Жестокосердие Галла проявилось в казнях, которыми вскоре наполнилась жизнь Антиохии, и в употреблении во зло той власти, которая так неожиданно выпала ему. Город заполонили шпионы и доносчики, и сам правитель, переодевшись в простое платье, нередко с охотой играл эту не «царскую» роль.