Екатерина Великая закончила «русскую реконкисту», то есть освобождение русских земель от поляков, потерянных в результате войн с польско-литовским государством, начатое еще Иваном III. Но поскольку «реконкиста» затянулась, полякам удалось «соблазнить» дворянство Малой и Белой Руси. С 1596 по 1648 год практически все православное русское дворянство и боярство перешло в католичество, забыло свой язык, полностью приняло польский менталитет. И теперь русские дворяне Вишневецкие, Черторыйские, Тышкевичи, Лисовские, Булгарины, Владыевские и прочие считали себя исконными поляками.
Исключение представило лишь Левобережье Украины, где функции дворянства присвоила себе православная казачья верхушка, которую Екатерина II записала в потомственное русское дворянство.
Чтобы интегрировать Правобережную Малую и Белую Русь в состав империи, недостаточно было русских гарнизонов. Требовались десятки тысяч администраторов и учителей от начальной до высшей школы. А их матушке государыне взять было неоткуда. Дворяне еще шли на военную службу, но бросать свои поместья и служить в магистратах западных местечек, а тем более учить детей холопов – увольте!
Любопытно, что для решения аналогичных задач в Турции еще в XV веке был введен «налог кровью» для крестьян. Турки через православных попов забирали определенное количество толковых мальчиков в училища, готовившие администраторов и учителей. Любопытно, что часть правоверных давали взятки попам, чтоб те забрали их детей, записав как христианских.
Екатерина же оставила Правобережье и Белую Русь под властью польских помещиков, администраторов, ксендзов и униатских попов.
Александр II отменил крепостное право, и по всей России вознеслись памятники царю-освободителю. В годы революции их посносили, а сейчас восстанавливают вновь. Увы, его половинчатые реформы, дав поначалу определенные преимущества, в конце концов привели к гибели империи. Здесь и далее я не говорил и не буду говорить о социальной справедливости, правах человека, а только о государственных интересах России.
«Освобожденные» крестьяне были на долгие десятилетия прикреплены властью к земле, то есть якобы свободный человек не мог по своей воле передвигаться по России.
В 1861 г. в США был разгар освоения Дикого Запада, когда сотни тысяч американцев, ни у кого не спрашивая разрешения, отправились осваивать новые территории. Они имели оружие и успешно воевали с индейцами, мексиканцами, испанцами и т. д. Правительство в Вашингтоне не только не препятствовало, но и вводило законы, благоприятствующие переселению людей. Любопытно, что бы сейчас представляли Соединенные Штаты, если бы там с 1856 по 1881 год правил наш «царь-освободитель»?
Прозорливые администраторы много раз советовали и Александру II, и Александру III разрешить массовое переселение крестьян из Центральной России в Сибирь, на Дальний Восток, в Среднюю Азию, Прибалтику и т. д. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что территории, где русские составляют 1–4 % населения, немедленно отпадут в случае военного поражения России или революции.
Но разумные голоса при дворе заглушались хором сановников-землевладельцев: «А кто будет обрабатывать наши земли? Ведь стоимость труда батраков резко возрастет!»
Маленький пример. Советские историки скрывали, что крымские татары нанесли страшный вред России в Крымскую войну. И выселить их с полуострова приказал еще император Николай I. Но вот война закончилась, и Александр II даровал прощение предателям. Тем не менее религиозные фанатики начали подбивать татар уезжать из Крыма в Турцию. Стамбульские власти выдавали им большие пособия и предоставляли плодородные земли в Южной Добрудже и других местах.
До султанов дошло, что преобладание христианского населения в Болгарии и на всех Балканах неизбежно приведет к отпадению этих территорий от Османской империи. Поэтому они попытались изменить там демографическую ситуацию.
Казалось бы, добровольный отъезд крымских татар был божьим даром для России. Сколько бы сотен тысяч русских жизней было бы спасено в 1917–1920 гг. и в 1941–1944 гг. Но тут против желания татар грудью встали крымские землевладельцы во главе с графом М.С. Воронцовым. Они прикинули свои возможные финансовые потери в случае отъезда татар. А пока переселятся русские крестьяне, с учетом бюрократизма наших властей, пройдут годы.
Нет, царские солдаты не стали останавливать уезжающих татар штыками. Зато администрация вставила все палки в колеса переселенцам. В ход пошли обещания и т. д.
Мне возразят, что, мол, где-то и как-то русское правительство помогало переселяться в Сибирь и на Дальний Восток. Да, верно. Но это был тонкий ручеек, а должно было быть цунами, как в США на Диком Западе. Если бы Александр II разрешил всем крестьянам ехать на новые земли и забирать земель столько, сколько они могут обработать, снабдил их оружием, пусть устаревшим, ржавевшим в арсеналах, и дал небольшое пособие, сейчас в России были бы только губернии. Пусть даже с вкраплениями небольших национальных районов. Так, например, в Тифлисской губернии были бы районы Картвельский, Аджарский, Абхазский, Сванский и др.
Освобождение крестьян без земли было хуже, чем ошибка – это было преступление. К 1914 г. в России было всего несколько образцовых помещичьих хозяйств, как, например, Аскания Нова. Да и то ее хозяином был немец Фридрих Фальц-Фейн. Подавляющее большинство помещиков вели дела из рук вон плохо, а то и просто весело проводили время в Париже, оставив на хозяйстве воров-управляющих.
Для поддержки помещиков Александр III в 1885 г. учредил Государственный дворянский земельный банк. Его руководство действовало не по законам рыночной, а по законам будущей «советской» экономики. Ссуды помещикам выдавались на непомерно легких условиях. Так, предельный срок ссуд к 1890 г. был доведен до 66 (!) лет. Неуплаченные вовремя помещиком проценты попросту списывались. Фактически деятельность Дворянского банка – это была форма скрытого субсидирования государством дворянского землевладения. К 1 января 1914 г. долг помещиков Дворянскому банку составлял 894 млн рублей золотом.
Кроме того, имело место прямое субсидирование помещиков царем и царицей. Ежегодно по их указанию десятки помещиков получали огромные суммы помощи. Причем не за какие-то конкретные заслуги перед государством, а так – за древность рода, за вздохи и слезы во дворце перед высочайшими особами.
К 1914 г. помещичьи хозяйства России давали менее 25 % товарного хлеба. 52 % давали кулаки, остальное – середняки.
Никто из наших историков до сих пор не обратил внимание на вроде бы парадоксальную ситуацию – до войны Россия была крупнейшим экспортером зерна в Европу, а Германия – крупнейшим в мире импортером продовольствия. Но вот в конце 1916 г. в русских городах возникла катастрофическая нехватка продовольствия, приведшая к беспорядкам в Петрограде в феврале 1917 г. А вот в Германии хотя и были введены серьезные ограничения, не было ни голодных очередей, ни аграрных беспорядков.
Немец Михель безропотно кормил свою страну и армию и отдавал до 90 % произведенного продовольствия, а по некоторым видам товаров – и все 100 %. Русский же кулак, производивший к 1914 г. свыше половины товарного зерна, уже в 1915 г. его начал прятать. При грамотном хранении зерно пролежит и 10 лет, а можно его пустить на корм скоту и птице, а лучше – на самогон.
Уже осенью 1915 г. в больших городах у хлебных лавок появились «хвосты» – голодные очереди. Ну а армия получала только половину продовольственной нормы.
Любопытно, что вопрос о введении продразверстки, то есть принудительного отъема продовольствия у крестьян, царские министры неоднократно поднимали еще в 1916 г. Но решиться на подобное Николай II не мог, опасаясь всеобщего восстания в глубинке. У Временного же правительства на введение продразверстки физически не было сил. Царская полиция фактически развалилась, новая не была создана. Армию тоже нельзя было использовать, поскольку подавляющее большинство солдат и офицеров по разным причинам ненавидели кучку никого не представлявших министров.
Одной из важнейших реформ Александра II историки по праву называют судебную реформу. В результате Россия получила суд присяжных, независимую от властей адвокатуру, несменяемость судей и т. п., что вывело правосудие России на уровень передовых стран Западной Европы.
Но поскольку ни Александр III, ни Николай II не желали признавать законы, даже ими самими изданные, законность в России соседствовала с дичайшим азиатским произволом.
Начну с того, что все политические дела расследовались не судебными следователями, а жандармами. Какое дело считать политическим, а какое – уголовным, решали власти, а не суд. Политические процессы проходили при закрытых дверях, в строжайшей тайне, зачастую в отсутствие обвиняемых. С 1878 г. многие политические дела стали передаваться военным судам. Причем в 1887 г. был издан еще особый циркуляр, где военным судам прямо запрещалось применять другие меры наказания, кроме смертной казни, а если они находили основания для смягчения приговора, то это могло достигаться лишь ходатайствами о смягчении приговора при конфирмации. Известен случай, когда был в 24 часа повешен студент за хранение нескольких революционных прокламаций. Сам студент не был революционером. Он просто отказался доносить, кто дал ему прокламации. Нельзя сказать о массовости таких случаев. Но зато для жандармов стало нормой грозить виселицей людям за чтение нежелательной литературы. Бывали случаи, когда жандармы грозили несовершеннолетним барышням – или скажите, кто дал книжку, или вас немедленно повесят.
Чтобы не возвращаться более к военным судам, скажу, что в 1905–1907 гг. стали функционировать военно-полевые суды, действовавшие без всяких формальностей. Функции судей исполняли обычно армейские или гвардейские офицеры, в большинстве своем абсолютно незнакомые с законами империи. Например, обыскал патруль прохожего, нашли в кармане браунинг. Ношение оружия не запрещалось законами империи, но поручик или прапорщик решает отпустить прохожего или расстрелять на месте. Часто выполнение приговора военно-полевых судов сопровождалось глумлением над осужденными или их телами. Модно было по свежим могилам пустить солдат церемониальным маршем под звуки камаринской. В 1905–1907 гг. без суда или по приговорам военно-полевых судов было казнено, по разным данным, от 8 до 15 тысяч человек.
В 1914–1916 гг. жертвами военно-полевых судов стали десятки тысяч русских солдат, местных жителей и беженцев. Особенно беспощадно расправлялись с инородцами.
Последнее время у нас часто ругают Сталина за заградительные отряды, созданные в 1941–1942 гг., и за высылки семей военнослужащих, сдавшихся в плен. Но создание заградотрядов с пулеметами в тылу своих войск и ссылку в Сибирь членов семей сдавшихся в плен военнослужащих если не выдумал, то, во всяком случае, утвердил Николай II за четверть века до Сталина.
Кроме военного в России еще существовал и церковный суд. Я говорю «суд» чисто формально. На самом же деле это была такая же форма внесудебной расправы, как суд «особого присутствия сената», или военный суд. Судьбу подсудимого решала церковная иерархия или святейшие власти. Естественно, никакой гласности, никаких адвокатов. Мало того, не указывался даже срок заключения. В XIX веке в России существовало значительное число монастырских тюрем (в Соловецком, Валаамском, Спасо-Евфимиевом (Суздальском) и других монастырях). Содержание заключенных монастырских тюрем не регламентировалось никакими законами. Зачастую люди пожизненно сидели в каменных мешках-одиночках, из которых их не выпускали даже на прогулки.
Попасть в монастырскую тюрьму можно было буквально за что угодно. Дьякон Николай Добролюбов был заключен в Спасо-Евфимиевый монастырь в 1877 г. за «крайнюю нетрезвость и буйство», и был выпущен оттуда в 1904 г. В тюрьме он писал стихи. Законами империи за пьянство и буйство положен был арест на несколько суток, а Добролюбов отсидел 27 лет, да и то вышел благодаря революции.
Крепостной графа Головина за самооскопление и за оскопление своего господина (по его же приказу) провел 62 года (!) в одиночной камере Соловецкого монастыря, где и умер в 1880 г.
В 1877 г. Особое присутствие Сената приговорило двух несовершеннолетних подростков Якова Потапова и Матвея Григорьева к заключению в монастырь за участие в демонстрации в Петербурге на Казанской площади, организованной Плехановым. Яков Потапов был первым, кто публично вышел на улицу с красным знаменем, за что и оказался в одиночной камере Соловецкой тюрьмы.
В январе 1895 г. в Спасо-Евфимиевый монастырь был заключен купец Василий Рахов. «Преступник» на свои средства открыл в Архангельске ночлежный дом, детский приют на 40 человек, мастерскую для заработка нуждающимся и в голодные 1892–1893 гг. две столовые, более чем на сто человек каждая. В столовых он читал вслух Евангелие, жития святых и другие просмотренные цензурой книги. Он сопровождал чтение разъяснениями. Местное духовенство увидело в Рахове конкурента. Рахов был предан суду по обвинению в распространении штундизма, но был оправдан.
Несмотря на оправдание Рахова судом, местный архиерей, обвиняя Рахова в штундизме, просил Синод сослать его в Спасо-Евфимиевый монастырь. Выбор этого монастыря вместо ближайшей тюрьмы в Соловецком монастыре мотивировался опасением влияния Рахова на окрестное население, которое знало его. Синод удовлетворил ходатайство, и Николай II утвердил это решение. На свободу тяжелобольной Рахов вышел в 1902 г.
Благо Николай II прекрасно знал о монастырских тюрьмах, способных дать фору тюрьмам инквизиции XVI века, и лишь революция 1905 г. заставила его издать закон о закрытии всех монастырских тюрем.
Увы, мало кто даже из историков знает, что в 1905–1906 гг. была закрыта только часть монастырских тюрем, как, например, на Соловках или на острове Валаам. А другая часть, тот же суздальский Спасо-Евфимиевый монастырь, была лишь законсервирована и готова в любой момент принять новых узников. Еще в 1907 г. в смете Синода предусматривались средства на содержание тюремной стражи, а в 1908 г. эта стража была даже увеличена.
Ну а 8 сентября 1914 г. туда доставили нового «зэка» – митрополита греко-католической церкви Андрея (в миру графа Романа Шептицкого).
Таким образом, суд присяжных в России рассматривал только те дела, которые ему соизволяла передавать власть. Но и тут Александр III и особенно Николай II любили влезать даже в чисто уголовные дела, подведомственные суду присяжных. Вот, например, офицер соблазнил молодую девушку. Через некоторое время она попросила или жениться на ней, или оставить ее в покое. Как видим, довольно скромное пожелание. Офицер, не раздумывая, застрелил девушку. Суд присяжных приговорил его к каторжным работам, а царь решил, что за такие шалости достаточно и разжаловать в солдаты.
В 1907 г. в модном ресторане Санкт-Петербурга гвардейский офицер поднял тост за царя. Рядом спал пьяный студент. Офицер увидел, что кто-то не встал, и разрядил наган в голову спящего. На беду офицера студент оказался не революционером, а племянником важного сановника. Но и тут Николай II повелел оставить дело без последствий.
Страшным бедствием для России конца XIX – начала XX века были административные высылки. Конечно, ссылку даже в места не столь отдаленные не сравнить с пребыванием на сахалинской каторге или в тюрьме Спасо-Евфимиева монастыря. Зато административная ссылка происходила очень легко, буквально росчерком пера, а у ссылаемого не было никакой возможности защититься или просить обжаловать приговор, а точнее, распоряжение.
Административные высылки, за редким исключением, применялись не к революционерам или уголовным преступникам, а в лучшем случае – к людям подозреваемым или инакомыслящим. Но и эта категория лиц составляла ничтожный процент высылаемых. Большинство же их составляли люди чем-то неугодные или неудобные властям. Николаю II административные высылки очень импонировали. По его приказам в ссылку без объяснения причин и установления срока ссылки неоднократно отправлялись даже великие князья.