МАННИ ПЭЙ
Дрессированные цирковые лошадки едут по нужным адрессам. У каждой своя арена и своя программа выступления. Можно назвать это ролью для определенного круга лиц. Впрочем, лица эти – такие же цирковые персонажи. Отличие лишь в поочередности выхода на арену и в наборе трюков, которым они обучались довольно длительное время.
Манни Пэй – интересная лошадка. Она – универсал, которых не так-то легко и найти. Обладая довольно внушительными познаниями во многих сферах деятельности, она не отдает предпочтения чему-либо одному. Манни считает, что привязанность лишит ее свободы, что став профессионалом в чем-то одном, через какое-то время ей все это надоест и она просто разочаруется в себе и будет с сожалением вздыхать о потраченном времени и усилиях. Вот поэтому Манни никогда не задерживается на одном месте больше шести месяцев.
– Жизнь – многообразна до бесконечности, но, к сожалению, слишком коротка, чтобы засиживаться на одном месте до протертых штанов на заднице, – любит повторять она всякий раз, когда уходит с одной арены на другую.
Она ловко маневрирует из одного цирка в другой, очаровывая директоров и приближенных к ним прихлебаев своей жизненной философией, свободолюбием и открытостью. Некоторые завидуют ей, другие восхищаются.
– Как она с легкостью все бросает… А ведь года через два-три могла бы стать руководителем группы, а там и до директора какого-то шапито рукой подать, – говорят они.
Но есть и такие, которые смотрят на нее с опаской или непониманием.
– Как так можно? Попрыгушка какая-то. Так она ничего не добьется. К чему она вообще стремиться? – говорят те, кто засиделся на одном месте до мозолей на затвердевших ягодицах, проще говоря, те, кто сидит на жопе ровно и боится сделать неверный шаг.
– Преданные одной кормушке консерваторы, – говорит Манни о таких лошадках, – но самураи сейчас не в моде. Надо быть полным идиотом, чтобы отдать свою жизнь во имя идеи какого-то долбоеба, возомнившего себя великим лидером.
Познания Манни настолько разносторонни, что она, наверное, смогла бы даже поднять народ и совершить революцию в какой-нибудь стране. Понятно, что все это не так просто и требует немалых катиталовложений при поддержке заинтересованных лиц в верхах. Она смогла бы найти нужные веревочки и хороводить таким представлением. Но ей это неинтересно, хотя Манни иногда и подумывала о таком трюке.
– И что с этого поменяется, – размышляла она, – ничего не поменяется. Цирк все равно останется цирком, сколько бы в нем не менялось руководителей и как бы не менялась программа выступлений. Жалко лишь тех, кто прольет свою кровь за чьи-то интересы, поверив в громкие обещания, что все будет в шоколаде. Проблема лишь в том, что шоколад и говно – почти одного цвета. И куда нас окунет очередная смена власти или переворот – вопрос интересный и таящий в себе множество надежд, догадок и предвидений. Но к большому разочарованию уверовавших в светлое будущее, мы останемся в том же дерьме, что и раньше. Дрессированные цирковые лошадки будут все так же изголяться на арене, зарабатывая каждый кто как может себе на пропитание.
Вот поэтому Манни Пэй просто живет своей жизнью, не сравнивая себя с другими, никому не завидуя и равнодушно воспринимая новости всех форматов: будь то рождение ребенка у соседки напротив или начало очередной войны на Ближнем Востоке.
– По большому счету всем насрать, что творится вокруг, пока это не коснется их самих. И собственная ноющая боль в коленке гораздо важнее какого-нибудь цунами в Японии, разрушившего пару городов и забравшего несколько тысяч жизней. Хотя, конечно же, мы поойкаем. Ах, как же так? Сплошное лицемерие.
У Манни есть друг Констант Бейк. Он был, есть и будет пекарем до конца своих дней. Кто-то скажет, это его призвание. Другие скажут, он нашел себя.
– Пока он имеет с этого доход, он в мышеловке, – скажет Манни, – посмотрела бы я на его преданность своему делу, если бы в его лавке за месяц не купили ни одной буханки хлеба.
Но Констант уверен, что все будет хорошо. Он, действительно, любит печь свои булочки и не представляет, как будет жить без своей пекарни. Наверное, даже когда к нему на порог явится смерть с косой, ей придется подождать, пока Констант допечет свой хлеб, вытащит его из печки, проверит все ли хорошо и лишь потом можно уже и в мир иной. С чистой совестью и с улыбкой на лице. Но если с выпечкой будет что-то не так, увы, косорылой придется подождать. И сколько это продлиться, будет решать уже сам Констант. Ничего не поделаешь.
– Насколько важным ты считаешь результат своего труда для общества – определяет все, даже продолжительность твоей жизни, – иногда говорит Констант, – можно сказать, что это мой смысл жизни. Точка.
Констант любит частенько вставлять в свои речи слово «точка». Это значит, что сказанное перед «точкой», не подлежит никакому опровержению и пытаться его переубедить или доказывать обратное – пустая трата времени. Это Констант. Он такой. Точка.
У Манни нет «точек». Ее жизнь – сплошные запятые, знаки вопроса и троеточия.
– Она в поисках себя, – воскликнут знакоти человеческих душ и горе-психологи.
– Идите на хер, – спокойно ответит Манни, – вы все уже помешались, типа, на деле своей мечты. А если в характере какого-то человека не предусмотрена склонность к постоянству? Он просто живет, как у него получается, и в принципе доволен этим. Нет же, ему на глаза попадается какой-то распиаренный толмуд по саморазвитию, написанный типа аворитетным пиздоболом, и все. Поезд сошел с рельс… Люди разные. И образ жизни у каждого свой. То, что для одного смысл жизни, для двух других – бред сумасшедшего.
– У мена есть знакомый гитарист Бас Ролл, – продолжает Манни, – когда-то давным-давно, когда Бас был еще молод, он работал в японском ресторане суши-поваром, а по вечерам брынькал на своей гитаре. Такая себе нормальная, без особых хлопот, молодость. Но нет же, начитавшись разной мотивирующей хрени, он поверил, что станет великим гитаристом. Особого таланта в этом деле у него, конечно же, не было, зато веры – хоть отбавляй. Парень реально старался, занимался, учился, пытался влезть в какую-то группу, создавал свою, участвовал в каких-то конкурсах. Короче, целых пятнадцать лет он промытарился со своей гитарой, но так и не добился того, к чему стремился. Играть он, конечно, научился. Более-менее. И что? Играет сейчас в метрополитеновских переходах, да все в чехол от гитары заглядывает – кто сколько бросил. А потом пробухивает все. Так что не надо мне пиздеть, что вера горы свернет. Нужно еще и мозги иметь, во что верить. Посмотрите, сколько клоунов выходит в этих шоу талантов. При этом самоуверенности в свою одаренность у них выше крыши. Даже, если это ход телевизионщиков, чтобы развеселить публику… Короче, мозги надо иметь, а вера… Вера – это просто такое внутреннее состояние. Все.
Да, это Манни Пэй. Вот такая она. А во что же она сама верит, спросите вы. А она ни во что не верит. Манни доверяет лишь своим знаниям. Она никогда не скажет «я верю» или «я надеюсь». Для нее это призрачные неопределенные состояния, состояния-миражи. У Манни свои более конкретные глаголы: «я знаю» и «я хочу». Вот с ними она и двигается по жизни, зная, что хочет, но особо и не заморачиваясь – получится у нее что-то из этого или нет.
– Как так можно, – спросят те, кто любыми путями рвется к своей цели, а потерпев неудачу, ужасно расстраиваются.
– А я не расстраиваюсь, – ответит им Манни, – я думаю, что с этим все понятно. И как говорит Констант Бейк – точка.
Манни и Констант познакомились, когда та устроилась к нему продавцом в хлебный магазинчик. Бейк решил увеличить продажи. До этого он справлялся в одиночку, сам выпекал свои булочки с хлебом и тут же их продавал. Народ раскупал все до последней буханки, а те, кто заходил в магазинчик и видел уже пустые витрины, даже слегка расстраивались. И тут Констант принял решение, что надо кого-то брать себе в помощники. Желательно продавца, так как доверить кому-то свою мини-пекарню он не представлял возможным. Бейк, конечно, мог взять какого-то толкового пекаря и обучить его всем тонкостям именно своей работы, но он начинал представлять, как это все будет выглядеть и отбрасывал этот вариант. Дело в том, что есть такой сорт людей, которые делают свою работу в одиночку, никому не доверяя. Они обучат вас всем хитростям своего ремесла, ничего не утаивая, и, пожалуйста, занимайтесь этим, но без меня. А если вдуг и придется работать в паре, они постоянно будут вас контролировать и совать свой нос во все процессы, на которых вы задействованы. Все должно быть по-ихнему. Точка. Именно таким является Констант Бейк. Поэтому он решил взять продавца. Он повесил на двери своего магазинчика объявление «Требуется жизнерадостный продавец» и пошел дальше заниматься своими делами.
Буквально через пару часов в магазин зашла девушка. Симпатичная стройная брюнетка, в красном спортивном костюме и с такого же цвета рюкзачком за спиной. Черные очки. Черные длинные прямые волосы. Руки в карманах. На вид ей было не больше тридцати.
Знакомтесь. Это та самая Манни Пэй, собственной персоной. Констант даже брови приподнял от увиденного – насколько эффектно смотрелась эта брюнетка. Нечасто такие персонажи заходят в его булочную. Эту же девушку он видел в первый раз.
Манни сняла очки и осмотрела витрины с выпечкой, затем купила булочку и маленький хлебец. Отломив от каждой по небольшому куску, она неспеша, словно смакуя, съела эти кусочки. Затем купила еще одну булочку и проделала то же самое.
– Вкусно, – сказала она скорее сама себе, – и придраться не к чему.
– Я рад, что вам понравилось, – улыбнулся Констант, который все это время с настороженностью наблюдал за Манни.
Девушка сняла рюкзачок и сложила туда булочки.
– Дома с чаем допью.
Затем она посмотрела на Константа. Приятного вида мужчина лет сорока… И все. Ничего особенного – сделала вывод Манни.
– Знаете, – начала она, – когда ты устраиваешься к кому-то, чтобы продавать всякую хрень, и понимаешь, что это реальная хрень, покупатель чувствует, что ему впаривают очередную туфту. И из этого ничего хорошего не выйдет. Но когда приходит другой продавец и этот же товар воспринимает, как действительно классную вещь, покупатель опять же почувствует это. И все остаются довольны. Это я к тому, что продавцу в первую очередь должен нравиться тот товар, который он продает. Мне, например, ваши булочки понравились… Но есть три «но»: я не особо жизнерадостна, у меня нет опыта работы продавцом и я не задерживаюсь на одном месте больше, чем на полгода. Спросите, зачем мне это? Я просто хочу попробовать себя в роли продавца… Если еще, конечно, это место свободно.
Манни закончила свою речь и посмотрела Константу прямо в глаза. Тот даже немного растерялся от такого откровенного монолога и пристального взгляда Манни.
– Ммм… Еще свободно… Только пару часов назад объявление повесил, – не совсем уверенно ответил Констант.
– Ну, тогда у вас должны появиться еще кандидаты, – улыбнулась Манни и расстегнула свой рюкзачок.
Она достала оттуда блокнот с ручкой, написала на вырванном листике свой номер телефона и протянула Константу.
– Если вдруг по какой-то причине никто из моих конкурентов вам не подойдет, звоните.
Констант взял листик и, как заколдованный, начал разглядывать витиеватый почерк Манни. Казалось, что прошло лишь несколько секунд. Констант оторвал свой взгляд от записки и посмотрел на то место, где стояла девушка. Но ее уже там не было.
– Хм, – только и смог выдавить из себя ошарашенный Констант.
Визит Манни был похож на внезапно ворвавшийся вихрь через незакрытое окно. Вихрь, устроивший в комнате небольшой беспорядок и так же внезапно утихший, как и начавшийся.
По большому счету на то время Манни не нуждалась в работе. Она подрабатывала переводчиком в двух брачных агенствах и денег, которые она там получала, было вполне достаточно, чтобы безбедно жить. Но ей надоела вся эта конфетно-букетная бредятина, где каждый пытается выставить себя в лучшем свете. А копни глубже… В общем ее уже тошнило от всего этого. Не прошло и пяти месяцев. Она ушла бы оттуда и раньше, но единственное, что ее сдерживало была достойная оплата. Теперь, когда определенная сумма, для одной ей известной цели, была собрана, она окончательно решила – пора сваливать.
Констант позвонил в тот же вечер и предложил ей выходить на работу, хоть с завтрашнего дня.
– Знаете, – сказал он, – после вашего визита я даже объявление с двери снял. Если вам не понравится, я ведь всегда смогу повесить его обратно… Скорее всего, вы меня очаровали и я подумал, наверное, таким и должен быть настоящий продавец. Сколько вы у меня будете работать – это уже ваше дело. И… Откровенностью за откровенность – я ищу продавца, чтобы самому полностью заняться выпечкой. Что из этого получится – вопрос, ответ на который можно узнать только спустя какое-то время.
– Окей, – ответила Манни, – мне надо пару дней и я у вас.
– Буду ждать.
Так началась их совместная трудовая деятельность.
Манни, действительно, была неотразима в роли продавца. Она вела себя естественно, без наигранной лживой вежливости, без надоедливых предложений купить что-то еще, но тем не менее средний чек покупателя, к безмерной радости Константа, вырос с момента прихода Манни почти в полтора раза. Работы у него теперь прибавилось и он, как оголделый носился вокруг своих тестомесок и мини-печей. Вечерами он бывало валился с ног от усталости, но тем не менее Констант был счастлив, что его дела пошли вверх.
Манни была на высоте. Покупателям очень нравилась новая продавщица Константа и они всегда перекидывались с ней словечком-другим. Манни отвечала кому вежливо, кому шутливо, кому, затрагивая какие-то философские темы. Казалось, что она видит людей насквозь и знает, что им надо еще, кроме буханки хлеба или пары сдобных булочек.
Прошло два с половиной месяца. Манни основательно вжилась в роль продавца, в роль великолепного продавца. И что же дальше? Она знала, что развиваться здесь уже некуда и все тонкости роли она освоила на отлично.
– Дальше все пойдет по накатанной, – однажды вечером после закрытия магазина сказала Манни Константу, – обыкновенная монотонность, которая со временем выбьет меня из колеи.
Констант молчал. Он знал, что рано или поздно Манни скажет ему это… и в один из дней уйдет. Конечно же, он всей душой хотел, чтобы этот день никогда не наступил, но…
– Мне нравится у вас и вы хорошо платите, но я так устроена и ничего не могу с собой поделать, – продолжила Манни.
– И куда вы потом, – спросил Констант.
– Пока не знаю, даже не думала об этом, – ответила совершенно спокойно Манни, для которой неопределенность была образом жизни.
Большинство людей впадают в панику, когда их увольняют или по какой-то причине они уходят сами и, оказавшись на пороге неизвестности, начинают судорожно метаться и цепляются за лишь бы какое место, чтобы не остаться без куска хлеба. Для Манни же такое положение дел – благо, которое открывает множество новых возможностей. Выбрать то, что ей покажется интересным и двинуться в новом направлении.
И тут Констант решился на шаг, который ломал все его профессиональные принципы. Он предложил Манни обучиться у него пекарному делу.
– Уж что-что, а обладая таким навыком, вы никогда не останетесь без куска хлеба. И в прямом, и в переносном смысле слова.
– Вы явно не хотите меня отпускать, – сказала Манни улыбнувшись и, прищурив один глаз, посмотрела на Константа.
– Это правда, – ответил он, – все настроилось так, как я хотел. И в этом ваша заслуга. Боюсь, будь на вашем месте кто-то другой, все было бы по-другому.
– И как мне расценивать вот это ваше предложение, – спросила Манни, – я ведь уже знаю, как вы ревностно относитесь к своим булочкам.
Констант задумался.
– Скорее всего, это желание задержать вас здесь, как можно дольше… У меня появился страх, что без вас все станет.
– Стоп, стоп, стоп. Констант, вы же как-то управлялись до того, как я появилась в вашей булочной и дела шли у вас нормально. Откуда эта дурная беспочвенная тревога?
Констант опять ушел в себя.
– Сейчас все по-другому… И возвращаться назад я не хочу.
– Значит, план развития сработал. И может стоит задуматься, чтобы не останавливаться, а двигаться дальше?
– В том-то и загвоздка, что меня устраивает такое положение дел.
– Но это пока. Прошло ведь совсем мало времени.
– Может быть вы и правы… Просто я никогда не задумывался, какой может быть следующий уровень.
Теперь задумалась Манни.
– Хорошо, – сказала она, – давайте сделаем вот что… Вы подумайте над своим следующим уровнем, а я подумаю над вашим предложением. Поговорим об этом через неделю, а пока оставим все, как есть.