От автора
Пришелец с далекой планеты Наолина оказался на Терре и в первые же дни перенес глубокое потрясение, когда по необъяснимой причине покончила с собой юная Ли, второй член экипажа. Не имея возможности вернуться на Наолину, Нао остается на чужой планете, где попадает в водоворот событий эпохи и знакомится с удивительной девушкой, которая становится его женой.
В третьей книге судьба Нао пересекается с удивительными людьми – великими воинами, знаменитым лекарем и одной загадочной старухой из древних легенд, тайна которой раскрылась самым невероятным образом.
Песни, которые поют герои повествования, можно услышать в плейлисте автора https://vk.com/audios74666899.
Глава 1
– Что это?
– Где?
– На твоей спине, чуть выше талии. Какие-то пятна.
– Не знаю. Я никогда не видела свою спину, – засмеялась Ника.
– Больно? – Нао надавил ладонью на талию девушки.
– Нет.
– Ты что-нибудь чувствуешь?
– Да. Твоё ласковое прикосновение.
– Да ну тебя…
Нао достал из укромного места скетчбук с микрофотокамерой. Через секунду изображение проступило на пластике. Они вдвоём уставились на экран.
Ника уже привыкла к тому, что у Нао есть куча каких-то непонятных, но очень полезных инструментов. Раньше чудеса происходили в маминых сказках, когда мама была ещё жива. Теперь чудеса окружали Нику в реальности. Но ведь сказки для ребёнка – тоже реальность, так что ничего не изменилось. Просто два года назад началась новая сказка.
– Похоже на буквы. Вот посмотри.
CUM
SIVI
– Какие-то слова… я не знаю, что это значит, – Ника начала одеваться. Нао задумчиво спрятал скетчбук.
Два года в Салерно были для Нао самыми счастливыми из прожитых на Терре. С Никой наступила полная гармония, душевная и телесная. Нао уже думал об эксперименте межзвездного зачатия ребёнка, но пока ещё не решался. По традициям Наолины подготовка к рождению потомка должна была длиться не один месяц. Ника ничего не говорила на этот счёт, но Нао слышал её мысли и понимал, что она ждёт его решения.
Занятия с принцессой не отнимали много сил. Сишельгайте едва исполнилось четыре, и почти все время она проводила с няней. Уроки Нао для неё были любимой игрой. Когда он учил малышку фехтовать деревянным мечом, на занятие собирали мальчишек-ровесников, и Сишельгайта забавно кричала «Умри, проклятый ромей!», пытаясь в решительном выпаде дотянуться до одного из них своей деревяшкой.
Потом, усталая, она с нетерпением ждала Нику, которая рассказывала ей старинные волшебные сказки, показывала буквы и учила их произносить.
– А знаешь, как Длиннобородых зовут другие народы?
– Как?
– «Лангобарды».
– Я слышала. Гизульф говорил, он уже большой, ему четырнадцать лет, – Ника с трудом выговорило длинное числительное. – А почему?
– Это просто перевод на другой язык. Разные народы говорят на разных языках.
– И не понимают друг друга?
– Плохо понимают.
– И поэтому убивают друг друга?
– Может быть, и поэтому тоже… – задумчиво сказала Ника.
– Если все выучат один язык, люди больше не будут воевать и станет не интересно, – задумчиво сказала принцесса. – Что тогда делать? Я не буду учить чужие языки!
Ника ответила не сразу.
– Ты знаешь, а я тоже наполовину лангобардка. Когда нас так называют, никто не думает про длинные бороды, – улыбнулась Ника.
– Как здорово, а на вторую половину ты кто?
– Ромейка.
Теперь замолчала Гайта.
– Ты не «проклятая ромейка», – она обняла девушку, – я теперь стану жалеть ромеев. Но кого же мне тогда убивать?..
Гайта снова задумалась.
– А как на других языках называют Северных людей?
– Норманны.
– Умри проклятый норманн! – она сделала выпад невооруженной рукой, – Правда здорово?
– Здорово, – подтвердила Ника, – а вдруг ты, когда вырастешь, полюбишь норманна, выйдешь за него замуж и ваши дети буду наполовину лангобарды, наполовину норманны?
– Никогда!
– Никогда не говори никогда, – тихо сказал подошедший сзади Нао.
– Лучше расскажи мне сказку про мага, который превратился в мышонка-тополино, – вздохнув, попросила Гайта.
* * *
На следующее утро Нао снова рассматривал спину Ники. Пятна напоминали устойчивую подкожную пигментацию, и Нао казалось, что семью буквами текст не исчерпан. Или это были не буквы?
Днём он принёс откуда-то потертый кусок старого пергамента и перерисовал пятна. После обеденной трапезы в замке князя Нао нашёл Атенульфа, того самого советника Гвемара, который привёз его когда-то из Неаполиса, выдав за повара из Руси. Достав замызганный пергамент, Нао спросил советника:
– Ты не знаешь, что это такое?
Атенульф посмотрел внимательно на пергамент, приблизил рисунок к глазам, потом снова отдалил.
– Где ты это взял?
– Старьё разбирал на чердаке, вот попалось.
– Хороший старинный пергамент, на таком Библию записывают.
– А надпись что-то значит?
– Так ты про надпись спрашивал?
– Ну да.
– Это, наверное, по латыни.
– И что это значит?
– “Cum sivi” – «Если дозволено»
– Что дозволено? Кому?
– Откуда я знаю кому? Здесь всего семь букв.
Нао забрал папирус и поплёлся домой.
Кому адресовано это послание? Любому мужчине, которому дозволено увидеть обнаженную спину Ники? Или кому-то конкретно? И почему «если»? И кто и как мог сделать такую несмываемую надпись?
Вопросов стало только больше, и на душе Нао было как-то неспокойно. Поздно вечером из соседнего дома зазвучали мелодичные звуки.
– Ты не знаешь, кто это поёт? – спросил Нао.
– К девушке в том доме из Неаполиса приехал гость. Симпатичный юноша, поёт колыбельную любимой, – улыбнулась Ника. «Нонна-нонна» – так он называет колыбельную, правда красиво? Мне мама так же пела, когда укачивала – «нонна-нонна, нонна-нуннарелла».
Новость про симпатичного соседа почему-то не добавила Нао спокойствия. Но песня была красивой.
Вот солнце покидает Неаполис,
И небо стало цвета золотого.
И колокол Кармины звонит томно,
Он шепчет «нонна».
И «нонна -нонна»,
любовь моя проснулась
Когда весь мир спокойно засыпает
Проснись, родная,
И нонна-нунарелла
В вечернем сумраке
Прекрасен Неаполис.1
....
– А ты любишь меня? – тихо спросила Ника, прижимаясь к мужу.
– Конечно. Ты же моя жена, я должен тебя любить.
– А не потому что должен, а потому что просто любишь?
– А в чём разница?
Глава 2
– Гайте скоро пять. Ты ещё помнишь, что должен учить её медицине, а не только размахивать оружием? – спросила Ника.
Нао помнил, но как-то всё откладывал этот вопрос. Медицина не была его специальностью, но в глубине души он надеялся почерпнуть знания из мнемовизоров, которые оставались в космолёте. Надеялся, но не был уверен.
Пора было это проверить, и Нао попросил у князя двухдневный отпуск «для улаживания личных дел».
– Ника, завтра едем в Неаполис. Ты увидишь много странного, ничему не удивляйся и сохрани всё в тайне.
Девушка кивнула, её глаза засверкали любопытством.
Наутро они оседлали лошадей, но уже через полчаса спешились в пустынном месте у хижины, в которой жил Оресте, отец одного из слуг Гвемара.
– Старик, посмотри за лошадьми до завтра. Покорми хорошенько, – Нао протянул ему несколько монет. Оресте почтительно поклонился.
– Дальше пойдём пешком? – удивилась Ника, – До Неаполиса ещё далеко.
– Ничему не удивляйся, – улыбнулся Нао.
Они подошли к берегу моря и с трудом спустились по скользким от прибоя скалам. Нао достал пульт, и субмарина послушно вынырнула из своего подводного гнёздышка. За последние три года Нао пользовался лодкой лишь однажды – когда перегонял её от Неаполиса. Так что пришлось подождать, пока подзарядятся солнечные батареи.
Наконец, Нао открыл люк, запрыгнул в него со скалы и поймал прыгнувшую следом Нику.
Девушка изо всех сил пыталась скрыть изумление, разглядывая внутренности большой блестящей рыбы. Когда лодка поплыла под водой, огибая мыс у посёлка Сорренто, а затем направилась мимо огнедышащей горы в сторону Неаполиса, Ника все-таки спросила:
– Ты приплыл в этой скорлупе из своего мира? Он там, внизу?
– Нет, он там, вверху, туда нужно лететь, а эта скорлупа умеет только плавать…
* * *
Ника была в Неаполисе впервые. Их впустили в ворота, и Нао повернул к месту захоронения Ли. Горожане чтили её память, устроили надгробие из большого камня, а рядом стояло несколько мужчин и женщин, желающих спеть новую песню.
К камню подошла женщина с грустными глазами и запела нежным голосом.
Если слеза вдруг скатится
От поцелуя твоего,
Если к тебе прильну сильнее я,
Чем раньше, знаешь это отчего?
Вижу – тебя теряю я,
И твои мысли не со мной,
Знаю, уйдёшь до наступленья дня,
Не возвратишься больше, ты чужой.
И слёз я не могу сдержать
вновь прижимаюсь я к тебе
Сильней, чем даже эллера…2
…
Ника взяла Нао за руку и замерла, слушая песню. Нао шепнул:
– Что такое «эллера», не знаешь?
– Знаю, – тоже шёпотом ответила Ника, – такое растение с тонким гибким стеблем, которое может выжить, только если обовьётся о чей-то ствол. По-другому – плющ.
Песня дозвучала. В последнем куплете женщина снова назвала себя плющом и сообщила, что хотела бы умереть вместе с тем, кого любит. Нао взяла досада. Мелодия песни была прекрасна, но её смысл от него ускользал.
Они поднимались на холм Воммеро, шагая под сводом переплетённых ветвей. Каждый думал о своём. Наконец, Нао спросил:
– А почему они должны расстаться?
– Кто?
– Ну те, из песни?
– Потому что люди могут жить вместе, если оба любят. Или если оба не любят. А у них это уже не так.
Ещё несколько минут неторопливого подъёма, и теперь уже Ника задала свой вопрос.
– А кто там лежал, под камнем?
– Ли. Мы прилетели вместе, но она умерла.
– От чего?
– От любви.
– Она так любила тебя?
– Не меня…
Нао продолжил, не скрывая охватившую его досаду:
– Когда её хоронили, один человек сказал мне, что если слушать песни Партенопы, то можно найти своё сердце и понять, где оно нужнее всего. Но я не понял, почему где-то кому-то нужно моё сердце, а не мои знания и умения?
– А сейчас ты понял?
Нао покрутил головой.
– Сейчас мне показалось, что это пела сама Ли, но слова песня были адресованы не мне.
Они снова замолчали.
– А кто такая Партенопа? – спросила Ника.
– Так в Неаполисе называют Ли. А себя они зовут партенопейцами, в память о ней. Хотя они видели только её тело, выброшенное морем. Я совсем тут запутался.
* * *
Закончив длинный подъём на Воммеро, они подошли к домику Джанни. Тут, казалось, ничего не изменилось. Нао постучал.
– Кто это? – прозвучал женский голос.
– Джанни дома?
Дверь распахнулась, и вышел Джанни, а за ним молодая женщина.
– Оп-па! Вот кого мы не ждали! Знакомься – Наннина. Точно не принцесса! – захохотал Джанни. – А ты нашёл свою принцессу на горошине?
– Он её нашёл! – неожиданно вступила в разговор Ника.
Джанни перевёл на неё взгляд, будто она только что материализовалась прямо из воздуха.
– Ты, что ли, принцесса?
– Нет, нет. Это – Ника, моя жена. А принцесса живёт в Салерно.
– Вот как? Здорово! А у меня свадьба с Нанниной через месяц.
– Её мама дала-таки согласие?
– Старуха померла в прошлом году, теперь нам никто не помешает.
Наннина стояла, молча разглядывая гостей.
– Слушайте, а приезжайте к нам на свадьбу. Ровно через двадцать дней, – он два раза махнул в воздухе ладонями с растопыренными пальцами. Поедем по Аппиевой дороге к большому озеру и песчаным морским пляжам. Устроим пир прямо на траве и купание весь день и всю ночь, до самого утра. Карло приедет. Ты хочешь поболтать с Карло?
Нао хотел поговорить с Карло. Очень хотел.
– Хорошо, мы приедем. А сейчас нам пора. – Нао взял Нику за руку.
– Через двадцать дней. Запомнили?
– Да.
– Ухóдите уже? А что приезжал-то?
– На тебя посмотреть, – Нао улыбнулся и быстрым шагом стал спускаться с холма, таща Нику за собой.
* * *
Вскоре субмарина уже плыла под поверхностью спокойного моря в сторону островов Энания и Прохита, на дне между которыми был спрятан вновь обретённый космолёт. Через пару часов лодка уже заплывала в шлюзовую камеру. Волшебная сказка Ники продолжалась, и она восторженно впитывала всё увиденное. Нао пытался что-то объяснить, Ника кивала с умным видом, но не понимала ровным счётом ничего.
Нао сразу бросился к центру связи, но на экране светились всё те же фразы, полученные восемь лет назад. Со вздохом он обмяк в кресле пилота, указав девушке на соседнее кресло, которое когда-то принадлежало Ли.
– В этой колеснице ты прилетел из твоего мира?
Нао кивнул.
– И ты не можешь вернуться?
– Не могу. Нет сообщений уже восемь лет, значит дверь в небе закрыта. Видишь? – Нао ткнул пальцем в экран.
Ника внимательно рассматривала неведомое устройство с непонятными знаками.
– А что это за три закорючки? – она показала на символы, которыми заканчивалось каждое сообщение, – и тут тоже, – теперь её пальчик постукивал по пластиковой обшивке прибора.
– «Наолина» – символ моего мира.
– Я их где-то видела…
– Этого не может быть, ты могла видеть что-то похожее.
– Они что-то означают?
– Связь человека с твердью под его ногами и с миром над его головой – с планетой и с космосом.
– Рядом с богами небес и богами преисподней человек должен стоять на коленях, – возразила Ли.
– У нас нет богов.
– Я определённо где-то видела эти знаки…
В ответ Нао лишь с сомнением покачал головой. Затем он встал и пошёл к отсеку, где хранились мнемовизоры. Он отобрал всё, что имело отношение к медицине. Некоторые обручи одевал на голову и включал воспроизведение мыслей. Потом упаковал всё нужное в холщовый мешок.
– В твоём мире мужчины носят украшения?
– Это не украшения. Тут записаны знания по медицине. Я могу их воспринимать. Ты пока не поймёшь.
Ника не обиделась. Она тут вообще ничего не понимала.
Глава 3
День за днём всё свободное время Нао прослушивал медицинские мнемовизоры. Чем дольше он это делал, тем мрачнее становился. На Терре знания Наолины были абсолютно бесполезны. Там всё давно было заключено в гибкие формализованные процедуры диагностики и лечения, которые на 99 процентов выполняли автоматы. Вот, например:
Каждый человек должен 10 раз за цикл проходить процедуру полной диагностики. Для этого необходимо явиться в центр медицины в удобное время и воспользоваться камерой диагностики. Необходимо лечь в камеру без одежды и нажать кнопку начала процедуры (зеленого цвета). В течение двух минут Вы заснёте, а примерно через полчаса будете разбужены. После этого можно одеться и покинуть медицинский центр. Результаты диагностики будут записаны на мини-мнемовизор, который можно получить у выхода из центра.