В целях проведения диагностики
– ваше тело будет приподнято силовым полем;
– четыре раза перевёрнуто без соприкосновения с обшивкой камеры;
– будут замерена электропроводимости вдоль сорока основных меридианов организма;
– аналогичные замеры будут проведены вдоль меридианов на ушах;
– показатели сердцебиения, кровяного давления, состава крови будут получены бесконтактно (путём сканирования лица, груди, спины и конечностей в инфракрасном диапазоне);
– …
Всё это не имело никакого смысла. Если начать применять средства экстренного воздействия – таблетки, инъекции, то их запас скоро закончится, и тебя назовут колдуном. И будут правы, потому что если у тебя есть панацея от всех болезней, но ты не понимаешь, как она действует, то ты и есть колдун.
Нужно было найти другой путь.
* * *
– Князь, нам нужна школа медицины.
– У нас в городе есть несколько хороших лекарей, – ответил Гвемар. – И ещё всякие знахари для народа.
– Нам нужна лучшая школа медицины, чтобы к нам приезжали учиться со всего мира, а врача, выучившегося в Салерно, уважали бы повсюду. Тогда твоя дочь будет великолепно знать врачевание, а о тебе, князь, пойдёт слава покровителя наук. У нас есть несколько лет на это.
Гвемар задумался. Похоже, воспитатель говорил дело.
– Что нужно сделать за эти несколько лет?
– Нужны лучшие врачи. Кто они и где практикуют? – спросил Нао в ответ.
Гвемар наморщил лоб.
– Арабы. На востоке и в Африке. До Африки ближе.
– Я спрашивал у Атенульфа. Он ещё назвал греков и евреев. Сказал, что все лечат по-разному, и у каждого свои достоинства и недостатки.
– Нужно пригласить по одному отовсюду, открыть школу и пусть работают вместе и учат друг друга.
– Где живут греки, я знаю. А где искать евреев?
– Эти есть повсюду, нужно только найти среди них настоящих врачей.
– И ещё нужно опросить знахарей, составить список рецептов снадобий на разные случаи. А у пациентов узнать, что кому помогло. Этим я займусь сам.
Гвемар снова задумался.
Да, он умён. Лучшая медицинская школа Салерно – ещё при моей жизни. Слава по всем странам. Слава не воина, а покровителя наук, именно такая слава остаётся в сердцах. И обучение дочери тут даже не главное.
– Хорошо, так и сделаем. Сколько нужно денег?
– Пока нисколько. Найду настоящих врачей – тогда нужно будет платить жалование. Буду искать таких лекарей, которые не станут задирать нос перед коллегами, а слушать их, делиться своим опытом и впитывать самое ценное.
– Как ты их будешь искать?
– У меня есть один знакомый-всезнайка, хочу для начала посоветоваться с ним. Он через неделю приезжает в Неаполис. Я съезжу, поговорю с ним.
– Ты поедешь с женой?
– Да.
– А как же занятия с Гайтой?
– Я объявляю пятидневные каникулы.
* * *
– Ника, мы начинаем писать книгу рецептов.
– Книгу чего?
– Описания снадобий, которые помогают от разных недугов.
– Я знаю один рецепт бальзама. Он лечит головную боль, боль бровей, ангину и удерживает слёзы. Его добавляют в разные отвары. Нужно смешать бобровую струю, белену, опиум. Добавить корицу, ладан, ревень…
– Постой, постой… Какую струю?!
– Бобровую.
– А откуда её берут?
– Из зада убитого бобра.
– Убитого? А из живого нельзя?
– Не знаю. Их всегда сначала убивают.
– Ну ладно. А по сколько нужно взять всего этого?
– Ну, понемножку. Вот по столько, – Ника показала пальцами, – а корицы поменьше. Ещё пион, перец. Их ещё поменьше. А ещё…
– Стой, стой, стой. – Нао ласково прикрыл ей лот ладонью, – так не пойдёт. Нам нужны точные рецепты. Какая самая маленькая мера веса?
– Гран. Это зернышко пшеницы.
– Зернышки тоже разные бывают. Но сойдёт для первого приближения. А побольше?
– Скрупул. В нем, наверное, гранов двадцать или двадцать пять. Мама давала один скрупул лекарств за раз, когда я болела. А за день три скрупула – это драхм.
– Хорошо, хоть какая-то система. А дальше?
– Когда болеешь долго, лекарь давал порцию на неделю – восемь драхм, это унция.
– Почему восемь, а не семь?
– Не знаю, наверное он давал с запасом, да и восемь удобнее делить на части…
– Отлично. Гран, скрупул, драхм и унция. Думаю, нам хватит. Когда будем записывать рецепты, обязательно уточнять вес, как часто принимать, и с чем. И давай собираться на свадьбу Джанни. Завтра поедем.
– Опять в подводной скорлупе?
– Нет, на этот раз верхом. Скорлупа не сможет скакать по Аппиевой дороге.
Глава 4
Выехали рано утром. Поездка до Неаполиса занимала часа три неторопливой рысью. Миновали огнедышащую гору, которая сегодня дремала под безоблачным голубым небом. Нао уже знал, что её называли Везувий.
– Нашей книге препаратов, которые будут давать против разных болезней, нужно название, – сказал Нао задумчиво. – Ведь как книгу назовёшь, так она и поплывёт… по реке времени.
– Думаешь, ею будут пользоваться даже после нашей смерти?
– Это зависит от трёх вещей – насколько хорошо мы её составим, сколько проживешь ты и сколько – я.
– Я младше тебя. Но кто из нас умрёт раньше?
– Этого никто не знает… – уклончиво пробормотал Нао.
Они молчали некоторое время. Первой заговорила Ника.
– Как назвать книгу … снадобья… будут давать-против… а давай так и назовём: давать-против – дота-анти… Нет, некрасиво. А если переставить? Антидотос?
– Почему ты добавила «-ос» на конце?
– Потому что мой отец был греком. Так положено в их языке. Но можно и без «ос».
– Антидот. Хорошо. Но так можно назвать одно снадобье. А если это целый справочник?
– Антидотариум?
– Почему ты добавила -ум на конце?
– Так положено в латыни. Все важные бумаги пишут на этом языке.
– Латынь нам не указ. Антидотарий! Кому надо, пусть сам добавляет всё, что захочет.
* * *
Взмыленные лошади забрались на вершину Воммеро.
– Наконец-то! – закричал Джанни, – Мы уж думали, что вы не приедете.
– Мы из Салерно, выехали на рассвете.
Из дома вышел Карло. Они с Нао обнялись, потом отстранились, разглядывая друг друга. С их последней встречи прошло больше пяти лет, и было заметно, что Карло начал стареть.
– А ты совсем не изменился! – сказал он, – где побывал?
– Жил в Салерно, потом война на Тринакрии, сейчас снова в Салерно, – сообщил Нао, не желая вдаваться в детали.
– На Тринакрии? С Маниаком? Интересно…
– Скорее с братьями Отвилями. И немножко с Маниаком, – по лицу Нао пробежала тень при воспоминании о последней встрече с великаном-военачальником.
– Рассказывали мне, – задумчиво сказал Карло, – про этот поход, и про какого-то лангобарда с севера, Адройн, что ли…
– Ардуйн, – Ника неожиданно вступила в разговор, – кстати, он перед тобой.
Сказала и прикусила язык, испуганно взглянув на мужа. Может, не следовало раскрывать? Но Нао не сердился.
– Ты?? – изумлённо воскликнул Карло, – А почему Ардуйн?
– Я так представился Гвемару, и ему понравилось.
– Получается, и в Мельфи – тоже ты?
– Да. Вот и жену там нашёл, в Мельфи. Это – Ника, знакомься.
Карло недоверчиво покачал головой, потом перевёл взгляд на Нику и долго её рассматривал. Девушку это не смутило, она тоже изучала Карло.
– Красивая, умная, верная. Тебе повезло.
– В обратном порядке, – улыбнулась девушка.
– Тогда просто умная. – ответил Карло, и взаимная симпатия заблестела в их глазах.
* * *
Кавалькада двинулась вниз по склону Воммеро. Спускаться лошадям было легче, но их нагрузили поклажей для пикника.
– Пьереротта, – сказал Карло, – когда они закончили спуск и повернули на запад, – ты бывал тут раньше?
Нао отрицательно покрутил головой.
– Это слово что-то означает? – спросила Ника.
– Да, «основание грота», – пояснил Карло, – Северяне говорят пьеди-гротта, но у нас тут свой язык, – он улыбнулся девушке.
– А где же грот? – спросил Нао.
– Скоро увидишь.
Они подъехали к невзрачной церквушке.
– Святую Мадонну из Пьереротты почитают за то, что по ночам в шторм она спускается к морю и помогает рыбакам, терпящим бедствие. Говорят, настоятель как-то в бурю не застал её на месте и страшно перепугался. Но вскоре она вернулась с мокрым подолом и в одном башмаке. Если зайдёте в эту церковь, вам обязательно предложат купить один башмак. Зайдём?
– Нет, зачем мне третий башмак? – засмеялась Ника, – ой, а там море!
– Набережная Марджеллины. Там красиво, – сказал Карло, – но мы туда не поедем, лучше срежем.
За церковью ожидала группа друзей, приглашённых на свадьбу.
– Привет, Миммо, – воскликнул Джанни, увидев, одного из друзей. Как дела?
– Да всё так же. Ловлю рыбу и продаю на рынке. Верчусь, как угорь на сковородке…
Миммо вздохнул и уставился на Наннину, которая тоже украдкой бросила ему взгляд, но ничего не сказала.
Компания свернул направо и въехала в узкий тоннель, прорубленный в скале. Внутри было темно, и пришлось зажечь факелы. Карло продолжил свою экскурсию.
– Вот это и есть грот.
– Какой же это грот? – удивился Нао. Голубой грот на Капри совсем не такой.
– Мы называем этот туннель гротом. Говорят, его прорубил один маг силой своего взгляда за одну ночь.
– Он тоже был святым? – скептически спросил Нао, уже привыкший к непоколебимой вере этого народа в посмертные чудеса.
– Нет, он был магом и поэтом, его звали Вирджил.
– Давно он жил?
– Я не знаю. Одни говорят сто лет назад, другие – тысячу.
– А я тоже знаю про Вирджила, – вдруг вмешалась Ника, – мне мама рассказывала. Чтобы писать стихи он забирался на Гору Девственниц и брал с собой чёрный череп. Этот череп давал ему вдохновение, без него стихи совсем не получались.
– Гора Монтеверджине, – уточнил Карло, – недалеко отсюда, возле Авеллино.
Все повернулись к Нике, чувствуя, что рассказ не окончен.
– Это был череп старухи, которая предсказала, что Вирджил погибнет, если только выйдет в море. Но ему было так любопытно, сбудется ли предсказание, что однажды он нанял лодку с гребцами и отплыл от Неаполиса. Во время прогулки он пел сочиненные им песни одну за другой. И вот когда он запел «Я хочу превратиться в золотую рыбку…», солнце так сильно напекло ему голову, что он упал прямо в воду и утонул. И книга его, где были записаны все песни, тоже утонула. Но рыбаки из Неаполиса научились слушать эти песни. Они прикладывают к ушам большие раковины и слушают!
Рассказ понравился, хотя многие и раньше слышали разные легенды про мага и поэта Вирджила. Вдруг Наннина сказала:
– А я знаю эту песню! – и запела низким голосом, подражая мужчине и повторяя каждую строку по два раза:
Хочу я превратиться в золотую рыбку
Плескаться в море, плавать днём и ночью.
И молодой рыбак меня поймает,
В свою корзину он меня положит.
И в тот же день трактирщик меня купит,
На сковородке он меня изжарит.
Моя любимая придёт обедать,
Положит в ротик свой и вмиг проглотит.
Не важно мне, что я умру так рано,
Мне лишь бы к сердцу быть её поближе…3
Нао приблизился к Нике и тихо спросил:
– Зачем он хочет, чтобы его изжарили и съели?
– Чтобы приблизиться к сердцу любимой.
– Но его же не станет, он умрёт. А то, что от него осталось, через несколько часов приблизится не к сердцу, а к …, в общем, наоборот.
– Но это же сказка, как ты не понимаешь? Иносказание о том, что если любишь кого-то, то готов к любым страданиям. Понимаешь?
Нао отрицательно затряс головой.
– Я с самого начала ничего не понимаю. Как может человек превратиться в рыбу? Такие трансформации даже на Наолине невозможны. Слишком разные генотипы…
– Слушай, я же не прошу объяснить, как можно сложить мысли в коробочку или мгновенно перенести картинку с моей спины на плоскую дощечку. Для меня это тоже сказка.
Нао ехал, задумавшись. Его конь оказался между Эрнесто и новобрачными, так близко, что он слышал их мысли. Но не понимал! Между Нанниной и Эрнесто бушевал такой поток сознания, что вычленить из него смысл не было никакой возможности. А вот Джанни не думал ни о чём, кроме предстоящей выпивки и купания.
Через полмили грот закончился. Нао уже привык к местным мерам пути – в миле было около восьмисот наолинских альтов. А альт ранялся шести футам Терры или росту Нао.
Теперь они ехали по местности, которую Карло назвал Фуоригротта – «снаружи грота», и Нао решил, что пора заняться делом.
– Послушай, Карло. Мне нужно найти самых лучших врачей. Ты не поможешь с этим?
– Ты болен? Нет? Ника нездорова? Тоже нет? Тогда зачем тебе врач?
– Для медицинской школы. В Салерно будет лучшая медицинская школа!
– Гвемар так решил? Интересно… мне нравится идея. А кто там будет преподавать? Греки или арабы? Сами-то лангобарды во врачевании не очень сильны.
– Все вместе.
– А не перессорятся?
– Это уж моя забота.
Карло задумался.
– Пожалуй, я могу поискать. Гвемар – щедрый правитель. Поспрашиваю среди греков и евреев. Но лучшие врачи – арабы. С ними я вряд ли тебе помогу, в Неаполисе их не любят. Под каждой чалмой может скрываться сарацин. С арабами уж ты сам.
– Но мне нужны только самые знающие.
– Я понял. Дай мне месяц. Куда их прислать?
– В Салерно. Пусть спросят Никколо, воспитателя принцессы Сишельгайты.
Карло удивлённо поднял глаза на Нао, но ничего не сказал.
* * *
Слева вдали показалось большое озеро.
– Что там? – спросил Нао.
– Озеро Аверно, а рядом старинный городок Кума. Даже старше Неаполиса!
– Как ты сказал? Кума?..
– И ещё рассказывают, – добавил Карло, – что у этого озера – вход в преисподнюю.
– Вход куда?!
– В ад, в подземное царство умерших грешников.
Нао в очередной раз ничего не понял и промолчал.
Глава 5
Старинная Аппиевая дорога вела на север. Проехав по ней несколько миль, кавалькада съехала налево, к песчаному берегу моря. Выбрали место, прямо на песке расстелили полотнища. Порезали овощи, приготовили рыбу и, пожелав новобрачным долгих лет совместной жизни и кучу детишек, приступили к трапезе, обильно запивая пищу вином из бурдюков.
Каким бы легким вино не было, градус настроения оно поднимало. Мужчины, сбросив почти всю одежду, бросились в море. Джаннина, Ника и ещё три девушки из числа гостей отошли в сторону и, укрывшись за одинокой скалой, тоже разделись и стали купаться.
Нао не оставляла навязчивая мысль. Не выдержав, он подошёл к Карло.
– У меня есть к тебе важный вопрос.
– Важный? Прямо сейчас? Среди празднества и на нетрезвую голову?
– Да.
– Ну хорошо. В чём дело?
Нао взял Карло за руку и повёл его к утёсу, за которым купалась прекрасная половина компании.
– Будем подглядывать за девчонками? –шутливым голосом спросил Карло. – Я уже стар для этого.
Нао не ответил.
– Ника, выйди сюда, – крикнул он из-за скалы.
Девушки завизжали, неожиданно услышав мужской голос, и присели в воде по шею. Ника, накинув влажное покрывало, приблизилась к мужу.