КНДР поначалу с подозрением восприняла цели политики солнечного тепла (позднее переименованной в “вовлечение”), не без оснований полагая, что ее истинная цель – все то же “разрушение социалистического строя КНДР” (термин “солнечное тепло” встречается в басне Эзопа: там солнечные лучи заставили путника разоблачиться, чего не достигли порывы холодного ветра). Вместе с тем экономическая составляющая этой политики – серьезная помощь со стороны Юга находящемуся в кризисе хозяйству Севера – не могла оставить Пхеньян равнодушным. Сначала сотрудничество развивалось на уровне частных корпораций (особую роль сыграл уроженец Севера, основатель корпорации “Хёндэ” (Hyundai) Чон Чжу-ён, инициировавший несколько программ сотрудничества, включая посещение южнокорейскими туристами ранее недоступной для них корейской святыни – Алмазных гор).
В своей так называемой Берлинской декларации 9 марта 2000 г. президент Ким Дэ-чжун заявил, что Юг готов начать экономическое сотрудничество с Севером на государственном уровне: помочь КНДР в модернизации инфраструктуры, развитии сельского хозяйства, а также призвал Север к развитию межправительственного диалога и гуманитарных обменов[12].
Очевидно, в Пхеньяне также пришли к мысли о необходимости поисков новых подходов для обеспечения интересов КНДР. Дипломатическая активизация Пхеньяна, попытки навести мосты с Западом не могли быть успешными в случае противодействия Сеула, без налаживания отношений с ним. К этому же подталкивала критическая экономическая и продовольственная ситуация на Севере: Юг мог не только стать крупнейшим донором, но и стимулировать экономическое содействие со стороны мирового сообщества.
В марте – апреле 2000 г. состоялись двухнедельные конфиденциальные переговоры Севера и Юга в Пекине (этот штрих еще раз подчеркивает уникальную роль Китая в корейском урегулировании). В результате была достигнута договоренность о беспрецедентной и неожиданной для всего остального мира встрече руководителей двух корейских государств, причем старший по возрасту Ким Дэ-чжун согласился приехать к младшему Ким Чен-иру в Пхеньян, что по конфуцианским нормам свидетельствовало об особой покладистости и уступчивости южанина.
В ходе исторической пхеньянской встречи 13–15 июня 2000 г. лидеры двух Корей фактически согласились на примирение в интересах прекращения конфронтации, подписали совместную декларацию от 15 июня, в которой Север и Юг согласились “самостоятельно решить вопрос воссоединения страны”, отметили сходство предложений Севера о создании конфедерации “низкой ступени” и предложений Юга о “содружестве Юга и Севера”; подтвердили обязательства о взаимном ненападении; достигли договоренности об обменах между членами разделенных семей; договорились о развитии экономического сотрудничества; пришли к согласию относительно развития культурных связей и сотрудничества в социальной сфере, выразили стремление к поддержанию постоянных контактов[13].
Таким образом, была выработана политическая основа для дальнейшего поиска взаимоприемлемой формы объединения, хотя вопрос о его сроках остался открытым. Остались и расхождения по таким вопросам, как участие внешних сил в объединении и присутствие американских войск на Юге (на чем настаивает Юг), хотя Север пока не акцентирует на них внимание.
Весьма важно, что была достигнута твердая договоренность о продолжении диалога на рабочем и высшем уровнях: северокорейский лидер получил официальное приглашение посетить Сеул. Начались межправительственные переговоры на уровне министров, посвященные налаживанию экономического сотрудничества, созданию правовых основ взаимоотношений (включая механизм двусторонней государственной координации связей). Впервые состоялись контакты министров обороны, нацеленные на снижение напряженности на полуострове. В 2000 г. было проведено несколько встреч членов разделенных семей в Пхеньяне и Сеуле, расширились контакты по линии обществ Красного Креста. В развитие достигнутой договоренности о налаживании железнодорожного сообщения между Севером и Югом в сентябре 2000 г. начаты работы по восстановлению железнодорожного полотна через Демилитаризованную зону (ДМ3).
Разумеется, в результате межкорейского саммита были лишь обозначены в декларативной форме новые принципы межкорейских отношений, притом что реальные цели сторон остались кардинально различными: для Севера – это выживание режима, для Юга – трансформация Севера и объединение на южнокорейских условиях. Стороны фактически сделали лишь первые шаги к мирному сосуществованию, оставив вопрос объединения страны как необходимую, но отдаленную перспективу. Сохраняются и взаимные претензии, нередки всплески взаимного раздражения. Не следует, однако, преуменьшать геополитическое значение межкорейского сближения: впервые корейцы Севера и Юга показали всему миру способность самим решать судьбу Кореи, достичь примирения, что значительно оздоровило бы обстановку на полуострове и в Северо-Восточной Азии в целом.
Эти процессы вызвали своего рода цепную реакцию среди причастных к корейской проблеме государств.
Историческое значение имел первый в истории визит в Пхеньян российского лидера: В. В. Путин встретился с Ким Чен-иром 19 июля 2000 г. и подписал основополагающую Пхеньянскую декларацию.
Активизировались и США. За официальным одобрением межкорейского саммита Вашингтоном легко прочитывалась его озабоченность: межкорейское сближение уменьшает регулирующую роль США на Корейском полуострове, заставляет задавать вопросы относительно обоснованности пребывания 37-тысячного американского военного контингента в Южной Корее, ставит под сомнение перспективу развертывания системы противоракетной обороны в регионе и в самих США. В этих условиях США форсировали свои контакты с Пхеньяном, чтобы до ухода администрации Клинтона закрепить свои позиции на Севере Кореи и не упустить инициативу. В начале октября 2000 г. второй человек в КНДР – вице-маршал Чо Мён-рок – посетил президента США Клинтона в Белом доме (надев для этого парадный мундир) и добился его согласия на приезд в Пхеньян. В результате переговоров было подписано совместное коммюнике, предусматривающее улучшение двусторонних отношений, в том числе в экономике, преобразование соглашения о перемирии в прочный режим поддержания мира, сотрудничество в борьбе с международным терроризмом, а также содержащее обязательства КНДР воздерживаться от запусков баллистических ракет в период ведения с США переговоров по “ракетному вопросу”[14].
В конце октября 2000 г. состоялся первый в истории визит в Пхеньян госсекретаря США М. Олбрайт, в ходе которого обсуждались условия урегулирования отношений между Пхеньяном и Вашингтоном (образно говоря, по формуле пакетной сделки “мир и гарантии безопасности КНДР в обмен на ее оружие массового поражения”, в первую очередь ракетное)[15] и визит в Пхеньян президента США Б. Клинтона. Тот, однако, предпочел в последние месяцы своего президентства заниматься ближневосточной темой и в Пхеньян так и не приехал, в том числе из-за негативной позиции своего “сменщика” Дж. Буша.
Быстрые темпы американо-северокорейского потепления серьезно насторожили Токио, который опасался, что урегулирование отношений КНДР с Западом может произойти без учета японских интересов. К их числу относились опасения Японии относительно северокорейских ракет (как вновь разрабатываемых, так и уже размещенных), которые в Японии считали серьезным вызовом своей безопасности. Японцы также хотели бы добиться от северокорейцев прояснения судьбы японских граждан, которые, по их сведениям, были похищены спецслужбами КНДР, высылки террористов так называемой Японской Красной армии, похитивших самолет и нашедших убежище в КНДР.
КНДР со своей стороны считает императивным решение проблем исторического прошлого. Она намерена добиться от Японии извинений за колониальный период и получить компенсацию за него, которая может достигать нескольких миллиардов долларов. С учетом того, что на подобных же условиях были нормализованы отношения между Японией и Южной Кореей в 1960-е гг., эти требования не представляются невыполнимыми. Вместе с тем сложившийся между двумя странами “исторический антагонизм” и национальная антипатия существенно затрудняют ведение переговоров, которые были возобновлены в 2000 г. после перерыва в несколько лет.
Премьер-министр Японии Д. Коидзуми стал первым в послевоенной истории японским лидером, посетившим Пхеньян 17 сентября 2000 г. В ходе его визита была подписана корейско-японская Пхеньянская декларация и согласованы основные параметры отношений. Ким Чен-ир в качестве жеста доброй воли признал факт похищения северокорейскими спецслужбами японских граждан в 1970-е гг. и пообещал предоставить информацию о них. Впрочем, результаты его доброй воли и уступчивости были совсем не такими, как ожидалось: стороны зашли в тупик из-за “проблемы похищенных” и вопросов компенсации за колониальное прошлое. С началом кризиса в отношениях с США из-за урановой проблемы шансы на реализацию японо-северокорейских договоренностей стали таять. Второй визит Д. Коидзуми в мае 2004 г. закончился провалом.
Начало межкорейского диалога и ослабление напряженности на Корейском полуострове, активизация внешней политики КНДР привели в 2000 г. к полосе ее дипломатического признания со стороны стран Запада – Италии, Канады, Австралии, – за которыми последовали другие страны ЕС (Англия, Германия, Испания, Нидерланды и др.) и страны Азии. Укрепились позиции Пхеньяна в АТР (в 2000 г. КНДР присоединилась к региональному форуму АСЕАН, началась проработка возможностей ее участия в других региональных и международных организациях), что объективно укрепило позиции Севера в диалоге с Сеулом и его союзниками.
Разумеется, не мог оставаться равнодушным к межкорейскому потеплению и американо-северокорейскому сближению Китай, для которого ситуация в Корее особенно чувствительна, так как напрямую затрагивает насущные интересы национальной безопасности. По сути, китайским интересам отвечает ситуация “ни объединения, ни войны”, сохранение статус-кво на полуострове[16]. Декларируя поддержку межкорейского диалога, Китай опасается чрезмерной самостоятельности Пхеньяна (на помощь которому к тому же потрачено немало сил и средств).
Вмешательство в корейские дела третьих стран или слишком тесное сближение двух Корей по этой логике может поставить политические и экономические интересы Китая под угрозу. Именно поэтому в Пекине довольно нервно восприняли углубление американо-северокорейского диалога, вероятно, заподозрив Пхеньян в попытке поиграть на противоречиях между Пекином и Вашингтоном в угоду собственным интересам. Китай предпринял шаги по укреплению своих политических и экономических позиций в КНДР, высказался за недопустимость американского военного присутствия в Корее в случае ее объединения. В 2000 г. были возобновлены контакты КНДР и КНР на высшем уровне. Китай стал настойчиво добиваться продолжения четырехсторонних переговоров, стремясь держать под контролем американо-северокорейские отношения.
В начале XXI в., как и в начале XX в., Корейский полуостров вновь стал одним из центров пересечения интересов великих держав, оказавшись в фокусе мировой политики. Сто лет назад противоречия вокруг Кореи не были разрешены мирно, что привело к трагедии для корейского народа (потере государственности и оккупации Японией) и стало источником внутрикорейского и международных конфликтов на протяжении всего XX в. Сегодня ситуация иная: есть возможность цивилизованно решить вопрос о мирном сосуществовании двух корейских государств с учетом интересов двух частей разделенной нации и заинтересованных стран. Это, однако, требует согласованных усилий и гармонизации интересов, отказа от политики силы, нажима и шантажа.
В частности, подтягивание экономического уровня Северной Кореи для того, чтобы позволить ей равноправно вписаться в систему внутрикорейского, регионального и международного разделения труда, представляется необходимой экономической предпосылкой национального примирения и интеграции КНДР в мировое сообщество. На этом пути не обойтись без согласованных действий как народов обеих частей Кореи, так и коллективных усилий заинтересованных стран.
Активизация взаимодействия Российской Федерации с корейскими государствами переплетена с расширением сотрудничества России в области корейского урегулирования с США, Японией, Китаем, ЕС, АСЕАН. Сверка позиций по Корее стала регулярной, заняла важное место во внешнеполитическом планировании России.
Корейское урегулирование имеет два аспекта: межкорейское примирение (это дело народа Кореи) и обеспечение внешней безопасности вокруг Корейского полуострова (это дело всех заинтересованных государств). Россия еще в 1994 г. выдвинула идею шестисторонней конференции по Корее[17], однако реализовать ее оказалось непросто из-за нежелания США, РК, да и КНДР включать дополнительных участников в переговорный процесс. Постепенно, однако, идею многостороннего обсуждения региональных проблем поддержали в Японии, Южной Корее, с оговорками – в США. КНР занимает пассивно-негативную позицию. КНДР поддерживает идею шестисторонней конференции, если на ней будет обсуждаться вывод войск США из РК, но скептически настроена по отношению к коллективной системе безопасности в СВА и другим многосторонним процессам. Однако ее позиции меняются. Присоединение КНДР к АРФ, возможно, даст импульс в направлении обсуждения вариантов многосторонних переговоров.
В этих условиях Россия продолжает исходить из того, что для решения проблем Северо-Восточной Азии наиболее рациональным на перспективу является многосторонний формат с участием всех заинтересованных стран. Начатые США, РК, КНДР и КНР четырехсторонние переговоры полезны, но повестка дня их ограничена подведением юридических итогов военного конфликта полувековой давности. Именно поэтому состав участников ограничен воевавшими в той войне сторонами. Даже в случае успеха итогом будет лишь создание новой системы поддержания мира на
Корейском полуострове, но отнюдь не решение корейской проблемы, определение будущего миропорядка в СВА. Вместе с тем такой итог составит приемлемую основу для последующего обсуждения и поиска компромиссов. В том процессе уже должны будут участвовать все заинтересованные страны, без учета интересов которых противоестественно пытаться сконструировать сколь-либо устойчивую систему международных отношений в СВА.
В идеале компромиссным итогом диалога должно было бы стать предоставление сторонами друг другу гарантий безопасности (в том числе признание КНДР со стороны США, Японии, РК), обеспечение которых взяли бы на себя, помимо упомянутых стран, Россия и Китай, что придало бы им действенный характер. В обмен на это США, Япония, РК могли бы снять свою озабоченность по северокорейским ОМУ, ракетным программам (ценность их как средства сдерживания для Пхеньяна снизится при получении политических гарантий выживания режима). Но для этого оппоненты Пхеньяна должны на деле отказаться от цели реформирования и в конечном счете ликвидации северокорейской системы. Речь, таким образом, идет о своего рода “расширенной пакетной сделке”. Однако пока ее потенциальные участники допускают возможность силовых решений и настроены на ликвидацию контрагента, сближение позиций невозможно.
Следует при этом отдавать себе отчет в том, что, несмотря на серьезное потепление на Корейском полуострове в 1999–2000 гг., так далеко “тройка” (США, Япония и Южная Корея) пока зайти не готова: реформы и открытость КНДР (что для северокорейцев неприемлемо) инкорпорированы в число главных задач политики вовлечения. Вскоре, вероятно, перед “тройкой” встанут вопросы: а что же дальше? Каковы будут цели Запада, если Пхеньян на самом деле откажется от ОМУ, некорректного поведения на международной арене? Смирится ли мировое сообщество (от имени которого пытается говорить “тройка”) с легитимностью кимченировского режима на Севере Кореи? Как и до каких пределов развивать сотрудничество Запада с КНДР, которая сейчас настроена главным образом на получение все возрастающего объема помощи, последствия прекращения которой могут быть непредсказуемыми?