От родственного старшинства чингизидов пошло номинальное старшинство этих трёх укрупнённых улусов среди всех прочих улусов, номинально им подчинённых. Позднее эти три укрупнённых улуса Орду, Шибана и Тука-Тимура преобразовались в жузы под началом ордуидов-урусидов. К этим трём улусам-жузам присоединялись в разной последовательности казачьи роды и племена. В зависимости от генеалогической близости их сотников и тысячников к Чингисхану или – реже – по времени их присоединения к чингизидам определялось их старшинство в этих улусах. Так возникли три жуза по старшинству чингизидов и их родоплеменной состав по старшинству близости казачьих родов и племён к чингизидам.
«Надплеменные» ногаи, как и «надплеменные» моголы, действительно были родственными племенами с «надплеменными» казахами, и их политическая принадлежность к торе, а также связь генеалогии их племён с генеалогией их торе были уже известны к моменту присоединения к казахам. Но как моголы, так и ногаи лишь вошли в состав Старшего и Младшего жузов соответственно, а не составили их. Только в этом смысле условность такого строгого, прямого старшинства всех родов и племён сквозь все жузы была бы приемлема как для казахов, так и для ногаев с моголами, лишившимися своих династий торе.
В середине XIV в., после усиления власти родоплеменной знати «правого крыла» Улуса Джучи и умерщвления всех батуидов ханами Тохты и Бердибеком, старшинство Орду давало право всем потомкам Орду претендовать на главный трон Золотой Орды в Сарае. Что, собственно, и сделал во 2-й пол. XIV в. Урус-хан (годы прав. 1368–1377), потомок Орду-Ежена, самого старшего внука Чингисхана. Он как прототип Алаш-хана «объявил» независимость Синей Орды (Казахстана) от Золотой Орды, когда в ней была «Великая замятня», захватил Ак Орду, чтобы восстановать Улус Джучи. Но восстановить единство Золотой Орды после смерти батуидов было уже невозможно. Ак Орда и Синяя Орда остались за чингизидами Казахстана. При этом он потерял свою родную столицу Сыгнак (Кок Орду), которую захватил тука-тимурид Тохтамыш при помощи Тамерлана. После чего Тохтамыш захватил также и Сарай (Ак Орду), изгнал Уруса, но стал враждовать с Тамерланом. Тому пришлось разрушить почти все поволжские торговые города Золотой Орды и вернуть сыгнакский трон Койричаку (Куюрчуку), сыну Уруса. С тех пор единый Улус Джучи как Золотая Орда со столицей в Сарае исчезает, а Ак Орда и Кок Орда в политико-правовом отношении смешиваются или совмещаются и становятся собственностью урусидов как династии казахских ханов.
Впоследствии (нач. XV в.) шейбанид Абулхаир-хан организовывает устранение урусида Барак-хана и узурпирует власть в Казахстане, называет его Улусом Узбеков по имени золотоордынского узурпатора шейбанида Узбек-хана, принятого всеми в своё время за батуида. В середине того же века, после смерти Абулхаира, урусиды Гирей и Джанибек восстанавливают законную династию Урус-хана в Казахстане. Но поскольку среди их узбеков-урусидов не было единого хана, постольку они стали называться не урусами, а просто казáками, в то время как откочевавшие в Среднюю Азию узбеки-шейбаниды торе-казáка Мухамеда Шейбани оставили имя Узбека себе. Таким образом, казáки назвали себя, наконец, именем своего социального образа жизни.
С этого момента казáки древнемонгольского суперэтноса локализуются в Казахстане, а их «сотни» и «тысячи» снова обретают родоплеменной характер на потестарно-политической основе. Казáки меняли свои названия, но всегда оставались под властью рода и Закона Чингисхана. Обозначение в послемонгольскую эпоху казахских степей как кыпчакских весьма условно, а тюркизация древнемонгольских родов и племён в них явно преувеличена как ассимиляция монголоязычных этносов. Собственно кыпчаки, в отличие от йемеков (кимаков), телеутов и иных казачьих кочевников Казахстана, жили почти полуоседло на западе за Волгой. После того как родоплеменная аристократия кыпчаков (род Ель Бори) была уничтожена монголами, то собственно кыпчаки, как и древнемонгольские татары, были рассеяны по сотням и лишены какого-либо политического и, следовательно (в условиях степного быта), этнического доминирования.
Таким образом, к началу XVI в. завершилось, а не началось формирование собственно кочевых казахов как единой национальности без какого-либо подразделения на особые народности. Все ели казахов как народы-государства были политическими племенами и не составляли особых народностей, поскольку все их культурно-бытовые признаки были полностью унаследованы ими без каких-либо отличий от образа жизни древнемонгольского суперэтноса. Более того, эти культурно-бытовые признаки идентичны даже древнетюркскому суперэтносу, за исключением социально-политического устройства древних тюрков по кровно-родственным родам и племенам. Таким образом, в XVI в. казаки превратились в собственно казахов и стали отличать себя от полуоседлых украинских и русских казáков, не забывая о своей исторической и социальной родственности с ними. Коренные русские казаки´ («ордынские») везде, а не только на южных окраинах Руси, произошли от древнемонгольских, «татарских» казáков Золотой Орды и встали на службу Московской Руси лишь после её «освобождения» от монголо-татарского ига.
В составе казахов никогда не было какого-либо родоначальника или племени по имени казáк, которое могло бы передать казахам своё имя. Это говорит о чисто социальном сложении этноса казахов, а не о его молодости. Знаменитая «откочёвка» казахских ханов в Могулистан лишь обозначила переименование кочевых узбеков в казáков (казахов). Социальный статус «свободного состояния» был у древних монголов и стал у кочевых казахов полноценным этническим признаком. Это вполне естественно, если полагать за основание этноса образ жизни, стереотипы поведения и иные культурно-бытовые свойства социальных общностей, а не их кровно-родственные, расовые и иные антропологические признаки, которые технически (формально-определённо) не выдерживают никакой научной критики как этнообразующие факторы более-менее больших родов, племён, народностей и т. п. Таким образом, недавно обретённая мода в издании и, соответственно, в цитировании исторических источников исправлять слова казáк, киргиз-казáк или кайсак на русское современное слово казах неприемлема в принципе, так как вносит неразбериху в историю, этимологию и семантику этнонима казахов.
Казахский шаруа, как и древнемонгольский карачу, есть «рядовой кочевник – юридически свободное лицо» со всеми личными и имущественными правами, но как истинный казáк он был обязан нести воинскую повинность по ещё действующему таким образом Закону Чингисхана, и носить оружие, без которого он терял право голоса в народных собраниях. Одним словом, хан был просто верховным судьёй и главнокомандующим с обязанностью охранять общественный порядок и территорию, а также правом вести переговоры с иными странами и народами. Казачья судьба казахских чингизидов незавидна: «сегодня беглец, а завтра хан» и наоборот. Даже престарелые ханы, как «не самовластные… и не наследные», вынуждены были как батыры вызываться и погибать в поединках с молодым врагом перед битвами.
Религиозный культ Чингисхана имел колоссальное значение в жизни казахов. Шаманы-баксы во время магических обрядов призывали на помощь дух великого завоевателя, а простой люд чтил его потомков не столько даже как властителей, а именно как представителей священного рода. По этой причине казахская степь в XIX в. стала единственным местом на земле, где чингизиды сохраняли свою власть.
Как и прежде, основу улуса как «государства в наследственном владении» хана представляют орда и ель. Орда это «народ-войско», состоящее из войсковой ставки хана и военной дружины казáков-нукеров хана. Ель это «народ, составляющий государство», союз кочевых племён, родов и простых казаков, «уход которых означал развал, гибель улуса». Улус имеет подконтрольную территорию журт, йурт. Таких улусов в Казахстане как казачьей вольнице всегда было много, в XVII в. не менее двадцати, но все они как-то номинально были организованы по старшинству вокруг трёх укрупнённых улусов, журты которых впоследствии совпали с жузами, когда Россия, Средняя Азия и Китай замкнули накрепко свои границы вокруг казахских степей.
Единого казахского ханства никогда не было, и казахские ханства после XVI в. – это история заката Монгольской империи. Если всё начинается с таких действительно могущественных царей, как Урус-хан или Касым-хан, то заканчивается вся суверенная история на Аблай-хане и Абулхаир-хане, которые больше походили на атаманов разбойничьих шаек, нежели глав государств. Всякий, кто подробно изучал историю Казахстана XIX в., знает, что российские чиновники едва не сходили с ума в попытках обуздать барымту и установить порядок в степи. Доносами и кляузами казахов друг на друга до сих пор набиты многие российские архивы. Подлинно глубокая и красивая поэзия жырау сменяется примитивным рифмоплётством акынов. Казахи зачастую сами убивают последних пассионариев, а Алаш-Орда – подлинный цвет нации – получает мизерную поддержку среди народа. Заканчивается это всё неизбежной трагедией.
С момента потери необходимости, да и возможности откочёвок для казакования, в поисках новых государей и государств, древнемонгольские казáки стали превращаться в современных казахов. Вот почему пресловутые «казачьи телеги» (казáк терген) как войлочные «кибитки на арбах» заменяются разборными юртами в том же веке, внося в культуру и быт казахов как этноса кардинальные изменения. То есть истинно новый, «неимперский» этнос стал рождаться только в XVII в. на обломках суперэтноса древнемонгольской казачьей империи Чингисхана. Этнос казахов стал присоединяться к России в 30-х годах XVIII в. и насильственно был приведён СССР к оседанию в 30-х годах XX в. В процессе седентарной коллективизации, известной как «казахстанская трагедия», в результате голощёкинского голодомора и откочёвок потеряно около двух третей численности казахов.
На наших глазах, уже в XXI в., этот новый этнос казахов для себя решает: развиваться ли ему, как и прежде, в общегражданском смысле надэтничной нации во главе с титульной, рыночно-ориентированной национальностью, или же обособиться на основе языка и государственности титульной национальности, прозябать как этнократическое, нерыночное общество? В настоящее время создать общегражданскую нацию Казахстана во главе с титульной национальностью может лишь национальная идея модернизации традиционной, казачьей культуры казахов в части их индивидуальной открытости и конкуренции в культуре, политике, экономике. Под индивидуальной открытостью как национальным свойством казахов подпишутся все национальности Казахстана. Это национальное свойство задаст общегражданской казахстанской (казахской) нации национальную миссию – стать этническим образцом информационного общества. Для начала, следуя существующей на сегодня ономастической логике, надо привести в соответствие русскую и английскую транскрипции названия страны в соответствие с оригинальной, казахской: Казакстан (Кazakstan) – Свободных Стан (Freedom State).
Национальная идея не столько создаётся, сколько открывается как реальность. Любая национальная идея, казахская, русская и т. д., состоит из признания того национального свойства, которое задаёт национальную миссию любого народа и сплачивает его как этнос на основе культурно-бытовой идентичности. Рано или поздно мы будем строго различать этничность и гражданство и признавать за национальностью лишь гражданство. Пока же необходимо различать этносы на уровне национальности и на уровне нации. К сожалению, нации как общегражданские общности с индустриальной культурой, в отличие от национальностей, как правило, не существуют без национального государства в своём начале. Поэтому внедрение каких-либо либерально-демократических ценностей будет терпеть неудачу, если не будет снабжено национальной идеей, адекватно задающей самоидентификацию населения как единого этноса. Государственное целеполагание в виде политических и экономических стратегий не заменяет национальной идеи. С другой стороны, любая национальная идея в отрыве от либерально-демократических ценностей сама будет неадекватной, так как станет противоречить глобальному историческому процессу накопления информации. Национальная идея индивидуальной открытости казахов выведет общегражданскую нацию Казахстана не только на индустриальный, но и на информационный уровень культуры общения. Именно она пропагандируется в Политике Развития Образования РК «Информационное общество-2030», изданной научно-образовательным фондом «Аспандау» (www.aspandau.kz).
После краткого изложения казачьей концепции в этногенезе казахов и модернизации их внеплеменных традиций необходимо привести анализ последних достижений казахстанской историографии в части поддержки указанной концепции.
В 2001 г. редакционная коллегия под председательством И.Н. Тасмагамбетова издала сборник работ блестящего казахстанского исследователя Юдина Вениамина Петровича «Центральная Азия в XIV–XVIII веках глазами востоковеда». В нём впервые опубликована его статья от 1967 г. об исследовании этимологии этнонима «казах (казак)». Переоценить значение этого историко-лингвистического труда для историографии Казахстана крайне сложно.
В этой статье Юдиным представлен обстоятельный разбор 22 гипотез по этимологии этнонима «казак» с однозначным выводом: «Ни основные, ни побочные значения слова, так же как его фонетико-морфологическая структура, не содержат указания на корень, от которого оно могло бы быть производным. Именно это обстоятельство и послужило причиной того, что до сих пор не установлен даже его язык-источник» (с. 147–156). Особого внимания заслуживает вполне обоснованная новая гипотеза Юдина о связи этнонима «казак» с древнетюркским словом «казгак» (с. 161) со значением «добытый», точнее, «приёмный» (по Радлову) из рунического памятника от VIII в. с реки Уюк-Туран. Учитывая непосредственное знакомство В.П. Юдина с источниками на их оригинальных языках и соответствие этой гипотезы нарицательным общепринятым значениям этнонима «казак» («вольный» и т. п.), эта гипотеза задаёт наиболее перспективное направление научных исследований. Таким образом, Юдиным подтверждается компетентность исторического заключения Левшина о непереводимости и нарицательности значений древнетюркского слова «казак» в смысле «отделившегося, лично свободного» человека («воина-добытчика», «искателя приключений») и об излишестве этимологических споров вокруг них.
Касательно подтверждения концепции казачьего происхождения казахского этноса особенно важным нам представляется его указание, со ссылкой на Gabain А., что «в истории тюркских народов казаки были не просто беглецами, а представляли собой определённое явление, особый институт» казачества и казакования, казаклык и казакламак (с. 140). Его последующее утверждение, со ссылкой на авторитет Б.Я. Владимирцова, что «словосочетание хасаг терген «казачья, казацкая телега», «телега, приспособленная для казакования», отнюдь не «казахская телега»… употреблялось в памятниках монгольской письменности, представляло собой «параллель применению слов казак и казаки в тюркских и персидских языках» и «в фонетических вариантах сохранилось в качестве скованного словосочетания почти во всех современных монгольских языках» (с. 147), окончательно убеждает нас в обоснованности нашего вывода казачьего быта казахов не только от кыпчаков, но и от древнемонголов.
Конечно, казачья телега это «отнюдь «не казахская телега», но она лежит в материальной основе этногенеза казахов. Наряду с признанием казачества социальным институтом признание Юдиным древнемонгольской хасах терген казачьей кибиткой, т. е. беглой крытой телегой («юртой-арбой»), создаёт вполне верифицируемый (научно проверяемый) культурно-бытовой признак этнической самоидентификации и группового обособления казаков среди «всех поколений, живущих в войлочных кибитках» Чингисхана, как «отделившихся от рода и племени» кочевников. Вряд ли изначально казаки были родом войск, как допускал это В.П. Юдин (с. 155), или привилегированным военным сословием, каковым они становились только среди подвластного им оседлого населения. Скорее всего, они были, частично, до победы Чингисхана и стали, все полностью, после его воцарения, «принятыми» и выставляемыми воинами, т. е. распределёнными по сотням и тысячам, а не по родам и племенам. Это казачье социальное устройство по «сотням» коснулось не только древних монголов с кыпчаками, но и кочевых узбеков с ногаями. В рецензии на «Государство кочевых узбеков» Б.А. Ахмедова Юдин однозначно идентифицирует, со ссылкой на «Бахр ал-асрар» Махмуда бен Вали, такое специфическое название, как Жуз-Орда («Юз-Орда»), с Ак Ордой, т. е., в понимании Юдина, с Улусом Джучи (Золотой Ордой). Он переводит это выражение как «Орда-Сотня», а не «сто орд», так как последнее по законам тюркского языкознания недопустимо (с. 256–267).