Генерал-фельдмаршал князь Голенищев-Кутузов-Смоленский, принимающий главное начальство над Российским воинством в августе 1812 г. Худ. И.И. Теребенев, 1813 г. Бумага, гравюра пунктиром
Для остальных в русской армии это была обыкновенная деревня, каких тысячи на просторах Российской империи. О наполеоновских солдатах и офицерах и говорить не приходится…
Генерал Филипп-Поль де Сегюр:
«Нам сообщили, что неприятель взрыл всю Бородинскую равнину, покрывая ее траншеями, и, по-видимому, решил там укрепиться, чтобы более не отступать».
В наполеоновской армии это известие было встречено с радостью. О решающем сражении мечтали все…
Генерал Филипп-Поль де Сегюр:
«Император пожелал тогда получить сведения о своем новом противнике. Ему описали Кутузова как старика, известность которого началась со странной раны, а затем уже он сумел искусно воспользоваться обстоятельствами. Поражение при Аустерлице, которое он предвидел, содействовало его репутации, а последние походы против турок еще более увеличили его славу. Его храбрость была бесспорна, но ему ставили в упрек то, что он соразмерял ее стремления со своими личными интересами, потому что всегда и во всем рассчитывал. Он обладал мстительным, малоподвижным характером и в особенности хитростью, – это был характер татарина! И он умел подготовить под покровом приветливой, уклончивой и терпеливой политики самую неумолимую войну.
Впрочем, он был еще более ловким царедворцем, нежели искусным генералом. Но он был опасен своей известностью и своим искусством увеличивать ее и заставлять других содействовать этому. Он умел льстить целой нации и каждому отдельному лицу, от генерала до солдата.
Уверяли, что в его внешности, в его разговоре и даже одежде, в его суеверных привычках и возрасте было что-то напоминающее Суворова, отпечаток древней московской Руси и национальных черт, делавших его особенно дорогим всем русским сердцам. В Москве известие о его назначении вызвало всеобщее ликование. Люди обнимались на улицах, считали себя спасенными!»
Выбор позиции для сражения
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«За отсутствием удобной позиции мы продолжали 20 августа (1 сентября) отступление по большой Московской дороге и подошли 22 августа (3 сентября) к Бородино».
Этот факт не нуждается в перепроверке. Именно 22 августа (3 сентября) 1812 года объединенная русская армия, отступавшая от Смоленска, расположилась у деревни Бородино, что в 125 километрах от Москвы. Там-то М.И. Кутузов и решил дать генеральное сражение, откладывать которое дальше уже не было никакой возможности.
Адъютант Барклая В.И. Левенштерн:
«Кутузов, узнавший настроение народа и армии, решил тотчас дать неприятелю сражение и сделать все возможное для спасения Москвы».
Понимали, что теперь-то сражение неизбежно, и в наполеоновской армии.
Командир батальона 3-го (вестфальского) линейного полка Фридрих-Вильгельм фон Лоссберг:
«Что касается сражения, то все признаки указывают на то, что Кутузов <…> назначен главнокомандующим ввиду недовольства общественного мнения действиями Барклая, и что Кутузову дано поручение дать сражение для спасения Москвы; кроме того, говорят, что русская армия, находящаяся против нас, получила значительное подкрепление».
Обер-квартирмейстер 6-го корпуса И.П. Липранди:
«Дать битву до Москвы, по соображениям главнокомандующего, было необходимо».
Итак, позиция для генерального сражения была выбрана у деревни Бородино.
Считается, что 22 августа (4 сентября) М.И. Кутузов лично объехал эту позицию и одобрил ее. Впрочем, некоторые участники сражения утверждают совершенно другое.
Генерал И.Ф. Паскевич:
«В Можайске Кутузов встретил генерала Беннигсена, который, ничем не командуя, ехал позади армии. Назначив его начальником штаба армии, Кутузов поручил ему отыскать позицию, Беннигсен избрал Бородинское поле».
Выходит, позицию выбрал Л.Л. Беннигсен? Но начальник главного штаба М.И. Кутузова, со своей стороны, категорически отрицает это.
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«В представленном мною князю Кутузову донесении я не говорил о Бородино, как о выгодной позиции, но полковник Толь, назначенный главнокомандующим на должность генерал-квартирмейстера, избрал ее для сражения».
Л.Л. Бенингсен (худ. Дж. Доу)
Адъютант Барклая В.И. Левенштерн:
«Он [Кутузов. – Авт.] решил, так сказать, выполнить план генерала Барклая, но не счел удобным остаться на позиции при Царево-Займище; он искал более сильную позицию, и полковник Толь избрал таковую близ Можайска».
Получается, что выбрал позицию не главнокомандующий М.И. Кутузов, не генерал от кавалерии Л.Л. Беннигсен, а генерал-квартирмейстер главного штаба К.Ф. Толь, то есть человек, находившийся в тот момент в чине простого полковника.
К.Ф. Толь
Офицер штаба 1-го кавалерийского корпуса Карл фон Клаузевиц:
«Автор не раз беседовал на эту тему с полковником Толем, и он не сомневается, что русская армия под Бородино построилась главным образом по указаниям этого офицера».
Странный все же Кутузов полководец: под Аустерлицем диспозицию за него составлял Франц Вейротер, при Бородино – Карл Федорович Толь. А этот последний – что это был за человек?
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Служа продолжительное время по квартирмейстерской части, он приобрел тот навык, который эта служба дает всякому мало-мальски интеллигентному офицеру, чтобы руководить движением нескольких колонн; но она не дает ни надлежащей опытности, ни правильного взгляда относительно выбора позиции и ведения боя, в особенности при действии против такого врага, как Наполеон, и которые необходимы, чтобы нести столь видные и ответственные обязанности. При выборе позиции он удовольствовался тем, что его фронт был прикрыт жалкими речушками, которые везде можно было перейти вброд, оставив оба фланга без поддержки и не защитив их укреплениями, в предположении, что нескольких жалких укреплений, сооруженных наспех, будет достаточно, чтобы прикрыть их. Я должен заметить, кстати, что офицер не виноват, если у него нет верного взгляда на вещи, – это может дать ему только время, случай и опыт, если только он не обладает от природы выдающимися дарованиями, что бывает очень редко. Но я скажу, что офицер виноват, если самодовольство и самолюбие настолько ослепляют его, что он не хочет следовать мудрым советам и не желает поучаться опытом других лиц. Он виновен вдвойне, если он делает это из каприза, подвергая опасности судьбу армии во время тех уроков, какие ему дает неприятель и которые обыкновенно обходятся слишком дорого монарху и государству. Примером того может служить Бородинская битва».
Кстати сказать, человеку, о котором сказаны эти слова, в 1812 году было всего 35 лет.
А еще имеются свидетельства о том, что позицию у деревни Бородино выбрал и не К.Ф. Толь вовсе, а генерал М.С. Вистицкий, оттесненный Толем на второй план, и даже обер-квартирмейстер 3-го корпуса М.Н. Гартинг. Впрочем, реальных подтверждений этому нет.
Обер-квартирмейстер 6-го корпуса И.П. Липранди:
«Кто избрал позицию при Бородине? Конечно, Вистицкий, а Беннигсен и Толь ее одобрили. Может быть, Гартинг был употреблен для обозрения ее частностей».
А что же насчет того, что М.И. Кутузов лично объехал позицию?
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Полковник Толь овладел умом князя Кутузова, которому его тучность не позволяла самому производить рекогносцировку местности ни до сражения, ни после него».
Характеристика позиции
Если в двух словах, то позиция длиной более шести километров находилась на правом берегу реки Колочи, от деревень Доронино и Шевардино, через деревню Бородино, что на Новой Смоленской дороге, до деревни Маслово. Весь правый участок позиции (от деревни Бородино) шел по высокому (более 20 метров) правому берегу Колочи, доминировавшему над противоположным берегом, обрывистому и труднодоступному.
Выше Бородина в Колочу впадала с левой стороны речка Война, медленно текущая в болотистой долине, а еще выше Колоча принимала справа почти безводную речку Семеновку. Берега Семеновки в верхней части были плоски, а в нижней – довольно круты.
В центре позиции, у Семеновки, находились два холма, возвышающиеся над окружающей местностью. На них были возведены центральная батарея (батарея Раевского) и три Семеновские флеши[3]. На левом фланге (на высоте между Шевардином и Доронином) также был построен сильный редут.
В трех с небольшим километрах к югу от деревни Бородино находилась деревня Утица, окруженная с трех сторон обширными лесами. Через эти леса и через Утицу проходила Старая Смоленская дорога, шедшая из Ельни к Можайску. В лесу, позади Утицы, у самой дороги возвышался большой курган.
Все без исключения специалисты отмечают слабость выбранной позиции.
Особое недовольство вызывал ее левый фланг.
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Взгляните на план этого сражения. Обратите, прежде всего, внимание на огромное пространство, которое занимали наши войска (в этом заключалась величайшая ошибка, какую можно было сделать в ожидании атаки со стороны Наполеона, система действий коего хорошо известна и против которого можно было, следовательно, принять более действительные меры, как я это доказал во время кампаний 1806–1807 гг.). От последней батареи на нашем правом фланге до крайней батареи на левом фланге или до 3-го корпуса, находившегося под командой генерал-лейтенанта Тучкова, который стоял на Старой Смоленской дороге, было более десяти верст, так что войска или резервы, находившиеся на одном фланге, или хотя бы даже в центре, не могли подойти своевременно, чтобы поддержать другое крыло, – что и случилось 26 августа, несмотря на то что неприятель еще 24 августа (5 сентября) выказал намерение атаковать наш левый фланг. Я высказал свое мнение князю Кутузову, но все осталось по-старому».
Генерал И.Ф. Паскевич:
«Слабейшею частью позиции было левое крыло».
Генерал А.П. Ермолов:
«Слабость левого крыла в сравнении с прочими частями позиции была ощутительна, укрепления же на нем ничтожны и по краткости времени нельзя было успеть сделать их лучшими <…>
После боя 24 августа, с потерей Шевардинского укрепления, наш левый фланг был осажен на две версты, до деревни Утицы на Старой Смоленской дороге, в местность, покрытую кустарником и лесом, крайне неудобную для обороны».
Тем не менее за два дня до сражения М.И. Кутузов доносил в Санкт-Петербург императору Александру, что позиция, в которой он остановился при деревне Бородино, «одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно». Лишь единицы в армии были согласны с подобной трактовкой.
Обер-квартирмейстер 6-го корпуса И.П. Липранди:
«Что касается до позиции в общем смысле, то описывать ее подробно и исчислять ее недостатки и выгоды <…> было бы излишне. Замечу только одно, что на всем пространстве от Царева-Займища, куда прибыл Кутузов, до Москвы не было ни одной позиции, которая, после всех недостатков, приписываемых Бородинской, была бы для нас лучше».
Заявление И.П. Липранди выглядит несколько странно, ибо существовали мнения совершенно противоположные, в том числе и исходившие от людей весьма авторитетных.
Генерал П.И. Багратион:
«Все выбираем места и все хуже находим».
Но М.И. Кутузова это, похоже, совсем не смущало.
Главнокомандующий М.И. Кутузов:
«Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством».
Как он это сделает, мы очень скоро увидим.
Местность же и в самом деле была неудобна для обороны, но кое-что все же русские успели сделать.
Генерал М.Б. Барклай-де-Толли:
«Прибыли мы, наконец, 22-го в позицию при Бородине. Она была выгодна в центре и правом фланге, но левое крыло в прямой линии с центром совершенно ничем не подкреплялось и окружено было кустарником; на расстоянии ружейного выстрела, для прикрытия некоторым образом сего фланга построен был редут».
Это имеется в виду Шевардинский редут, о котором речь пойдет ниже.
Генерал Л.Л. Беннигсен:
«Было приступлено к сооружению батарей».
Это имеются в виду батареи в Семеновских флешах (52 орудия) и батарея на Курганной высоте (18 орудий). Как ни странно, много батарей и укреплений М.И. Кутузов приказал построить и на защищенном от фронтального удара правом фланге, то есть в месте, удаленном от того, где будет проходить Бородинское сражение. Например, у деревни Горки и у деревни Маслово. Чтобы было понятно: первая находилась в километре от деревни Семеновское, в районе которой шли основные бои, а вторая – в четырех с лишним километрах.
Получается, что М.И. Кутузов, вместо того чтобы, ограничившись наблюдением течения реки Колочи, поставить сильные резервы за левым флангом, растянул армию вправо от деревни Горки. Из-за этого он начал сражение, лишив самого себя содействия целой трети своих войск.
Неужели Михаил Илларионович действительно ожидал нападения на свой правый фланг? Или он так хотел обмануть Наполеона? Но в чем тогда заключался смысл этого обмана?
Британский генерал Роберт Вильсон:
«Повсеместно проходимый Колоцкий ручей, протекающий по глубокому оврагу, прикрывал фронт правого фланга и часть центра до самой деревни Бородино».
Левый фланг начинался у холмов выше Бородина, за селом Семеновским, на более открытой, но пересеченной глубокими оврагами и зарослями кустарника местности, что затрудняло наступление сомкнутым строем.
Справа от позиции, возле леса, были сооружены земляные укрепления.
На холмах перед Горками – в правом центре позиции – расположились два сильно укрепленных редута, господствовавшие над Бородином, Колочей и большой, так называемой Новой Смоленской, дорогой, которая, проходя через Бородино, Горки и центр армии, вела в Можайск. В четырехстах ярдах от батареи в Горках была выдвинута другая батарея, где находилось 1200 чел.
Наиболее слабым оказался левый фланг – бастионированная батарея с завесами, расположенная на высотах перед равниной. Эта батарея соединяла центр и левый фланг.
Село Семеновское, находившееся перед фронтом левого фланга, было сожжено, дабы не дать укрепиться в нем неприятелю. Здесь же предполагалось соорудить сильный редут, но укрепление сие оставалось лишь едва намеченным.
Перед руинами села проходил глубокий овраг, за которым располагались флеши, или реданы, предназначенные для поддержки передовых егерей, а около деревни Шевардино на холме между двумя перелесками было еще одно укрепление для защиты села Семеновского».
«Французская сторона» оценивает русские укрепления на Бородинском поле не слишком высоко.
Командир батальона 3-го (вестфальского) линейного полка Фридрих-Вильгельм фон Лоссберг:
«Для усиления позиции русские построили несколько не вполне законченных редутов и флешей <…> которые однако не допускали взаимной поддержки огнем, так как были построены слишком далеко друг от друга. Все эти препятствия не обладали достаточной силой для задержания Наполеона с его армией, привыкшей к победе».
Полковник Жан-Жак Пеле-Клозо:
«Укрепления русских были очень дурно расположены. Единственное их достоинство состояло в слепой храбрости тех, кто должен был их защищать».
Проблема заключалась еще и в том, что земляные работы на Бородинском поле затруднялись множеством камней. Это не давало никакой возможности придать достаточные размеры профилям укреплений. Кроме того, ощущался недостаток в фашинах[4]. Все скаты укреплений получились отлогими, а о других искусственных препятствиях на левом фланге и в центре позиции не могло быть и речи.
23 Августа
(4 Сентября)
Последние арьергардные бои