Любой сторонний наблюдатель увидел бы в нем невероятно привлекательного молодого человека в полном расцвете сил и красоты, эдакого хозяина жизни. Это какая-то шутка богов, подумала Мэри, из разряда шуток, которые бессмертные играли со своим творением, человеком, когда он заносился или забывал, чем им обязан. Тим Мелвилл, надо полагать, вызывает у них гомерический хохот!
7
Рон, по обыкновению, зашел в «Сисайд», но слишком рано для субботы. С утра он набил сумку-холодильник банками с пивом и отправился на крикетный матч – в шортах, сандалиях и расстегнутой рубашке, чтобы голую грудь обдувало легким ветерком. Но Керли и Дейв не появились, а дремать на склоне травянистого холма у крикетного поля в одиночестве было скучно. Он проторчал там пару часов, но игра шла в обычном медленном темпе, а обе лошади, на которых он поставил в Уорвик-Фарм, пришли последними. Посему около трех часов он уложил пиво обратно в сумку, взял радиоприемник и направился к отелю, движимый безошибочным инстинктом охотничьего пса. Идти домой Рон не собирался: по субботам Эс играет в теннис с подругами («клуб доморощенных теннисисток», как он выражался), и дома никого нет, поскольку Тим сегодня работает, а Дони гуляет где-то с одним из своих высоколобых приятелей.
Когда в начале пятого появился Тим, Рон страшно обрадовался и купил сыну большую кружку пива.
– Ну, как дела, дружок? – спросил он, когда они прислонились спиной к опорному столбу веранды и уставились на океан.
– Отлично, па! Мэри очень милая леди.
– Мэри? – Рон внимательно всмотрелся в Тима, удивленный и обеспокоенный.
– Мисс Хортон. Она попросила называть ее Мэри. Я сперва немножко встревожился, но она сказала, что все в порядке. Ведь все в порядке, правда, па? – с тревогой спросил он, озадаченный реакцией отца.
– Не знаю, дружок. Что за человек такой эта мисс Мэри Хортон?
– Она замечательная, па. Она накормила меня до отвала всякой вкуснятиной и показала весь свой дом. Там кондиционеры, па! И такая здоровская мебель, и ковер потрясный, но только все серого цвета, и я спросил, почему у нее нет ничего красного, а она пообещала подумать, что тут можно сделать.
– Она тебя трогала, дружок?
Тим непонимающе уставился на Рона.
– Трогала меня? Ну, не знаю. Наверное, трогала. Она взяла меня за руку, когда показывала мне свои книжки. – Он состроил гримасу. – Книжки мне не понравились, слишком уж их там много.
– Она хорошенькая, дружок?
– Ой, да! У нее чудесные белые волосы, па, как у тебя и мамы, только еще белее. Вот почему я не знал, прилично ли называть ее Мэри: ведь вы с мамой всегда говорили, что называть старых людей по имени невежливо.
Рон облегченно вздохнул.
– Ох! – Он шутливо потрепал сына по плечу. – Черт, ты заставил меня поволноваться. Так, значит, она старая, да?
– Да.
– Она тебе заплатила, как обещала?
– Да, деньги здесь, в конверте. Там еще бумажка с ее именем и адресом. Она велела отдать тебе на случай, если ты захочешь поговорить с ней. А зачем тебе говорить с ней, па? Я не понимаю, зачем тебе с ней разговаривать.
Рон взял конверт.
– Я не собираюсь разговаривать с ней, дружок. Ты закончил работу?
– Нет. У нее лужайка слишком большая. Если ты не против, она хочет, чтобы в следующую субботу я выкосил траву на переднем дворе.
В конверте лежали три новенькие хрустящие десятидолларовые купюры. Рон уставился на них и на твердый, четкий почерк Мэри Хортон, изобличающий в ней человека образованного и серьезного. У глупых молодых девиц или одиноких домохозяек не может быть такого почерка. Тридцать долларов за день работы по благоустройству участка! Он положил банкноты в свой бумажник и похлопал Тима по спине.
– Ты молодчина, дружок, и ты можешь в следующую субботу выкосить у нее переднюю лужайку, если хочешь. На самом деле за такие деньги ты можешь работать на нее в любое время, когда она попросит.
– Здорово, па, спасибо! – Он выразительно повертел в руках пустую кружку. – Можно мне еще пива?
– Ну почему ты никак не научишься пить медленно, Тим?
Лицо Тима приняло несчастное выражение.
– Ой, мамочки, я снова забыл! Я собирался пить медленно, па, честное слово, но пиво такое вкусное, что я взял и забыл.
Рон мгновенно пожалел о своей вспышке раздражения.
– Ничего страшного, дружок, не расстраивайся. Пойди попроси у Флори еще кружку.
Пиво – очень крепкое, как любое австралийское пиво, – похоже, не оказывало на Тима никакого действия. Иные слабоумные впадают в буйство от одного запаха спиртного, удивленно думал Рон, но Тим может запросто перепить своего старика, а потом еще и дотащить до дома, так мало он пьянеет.
– Кто такая эта Мэри Хортон? – спросила Эс вечером, уложив Тима спать.
– Какая-то старая дама из Артармона.
– Она очень понравилась Тиму?
Рон подумал о тридцати долларах в своем бумажнике и ласково посмотрел на жену.
– Похоже на то. Она хорошо отнеслась к нему, а работа у нее в саду по субботам займет мальчика и отвлечет от разных проказ.
– То есть даст тебе возможность болтаться по барам да ипподромам с приятелями, – истолковала слова мужа Эсме, наученная многолетним опытом.
– Черт возьми, Эс, разве можно говорить такие гадости мужчине?
– Ха! – фыркнула она, откладывая свое вязанье. – Что, правда глаза колет? Она ему заплатила?
– Несколько долларов.
– Которые ты прикарманил, разумеется.
– Ну не бог весть какие деньги. Сколько, по-твоему, можно получить за стрижку чертовой лужайки, ты, подозрительная старая дурында? Уж всяко не целое состояние!
– Покуда у меня хватает денег на хозяйство, мне плевать, сколько она платит Тиму! – Эсме встала и потянулась. – Выпьешь чайку, дорогой?
– О, спасибо, с удовольствием! Где Дони?
– Да откуда же мне знать? Ей двадцать четыре, и она сама себе хозяйка.
– Пока не ляжет под кого-нибудь.
Эсме пожала плечами.
– Молодое поколение живет по своим понятиям, отличным от наших, дорогой, и здесь ничего не поделать. И потом, хватит ли у тебя духа спросить Дони, где она болтается и не трахается ли с кем-нибудь?
Рон прошел на кухню вслед за Эсме, ласково похлопав жену по заднице.
– Нет, черт возьми! Она задерет свой длинный нос, уставится на меня свысока и разразится потоком мудреных слов, мне непонятных, и в результате я почувствую себя полным дураком.
– Как жаль, милый, что Господь не распределил мозги между нашими детьми чуток посправедливее. – Эсме вздохнула и поставила чайник на плиту. – Раздели Он их поровну, с обоими было бы все в порядке.
– Да ладно, слезами горю не поможешь, мать. У нас есть кекс?
– Фруктовый или тминный?
– Тминный, дорогая.
Они сели за кухонный стол друг напротив друга и быстро расправились с половиной тминного кекса, выпив шесть чашек чая на двоих.
8
Благодаря самодисциплине Мэри Хортон провела рабочую неделю в «Констебл стил энд майнинг» так, словно Тим Мелвилл никогда не появлялся в ее жизни. Как обычно, она снимала пиджак перед тем, как пойти в туалет, вела все дела Арчи Джонсона и устраивала разносы всем семнадцати машинисткам, посыльным и клеркам. Но дома каждый вечер она предпочитала обычному чтению возню на кухне, где изучала кулинарные книги и экспериментировала с выпечкой, соусами и пудингами. Осторожно расспросив миссис Паркер, она составила более ясное представление о гастрономических пристрастиях Тима и хотела предложить ему широкий выбор угощений в субботу.
Как-то во время обеденного перерыва она съездила в Северный Сидней к одному дизайнеру и купила очень дорогой кофейный столик рубинового стекла, а потом нашла пуфик, обтянутый красным рубчатым бархатом в тон столику. Яркое, сочное цветовое пятно поначалу действовало на нервы, но, привыкнув к нему, Мэри была вынуждена признать, что оно украсило гостиную. Голые жемчужно-серые стены внезапно приобрели теплый оттенок, и она невольно задалась вопросом, не обладает ли Тим, как многие умственно отсталые люди, инстинктивным чувством прекрасного. Возможно, когда-нибудь она пройдется с ним по художественным галереям и узнает, что там откроется его глазам.
В пятницу она легла спать очень поздно, с минуты на минуту ожидая звонка от отца Тима, который заявит, что не желает, чтобы сын работал садовником по выходным. Но звонка не последовало, и ровно в семь утра стук в дверь пробудил Мэри от крепкого сна. На сей раз она сразу же пригласила Тима войти и спросила, не выпьет ли он чаю, пока она одевается.
– Нет, спасибо, я сыт, – ответил он, глядя на нее сияющими синими глазами.
– Тогда можешь переодеться в маленьком туалете рядом с прачечной, пока я привожу себя в порядок. Я объясню тебе, что нужно делать в саду.
Мэри вернулась на кухню через несколько минут, ступая, по обыкновению, бесшумно. Тим не услышал шагов, и она тихо встала в дверях, глядя на него, снова потрясенная совершенством его красоты. Как ужасно, как несправедливо, подумала она, что в такой прекрасной телесной оболочке заключена столь примитивная душа; но в следующий миг она устыдилась. Возможно, raison d’être его красоты заключается как раз в том, что он остановился в своем развитии на пути к греху и пороку, сохранив младенческую невинность. Если бы он развивался нормально, он выглядел бы совершенно иначе, поистине боттичеллиевским персонажем: с самодовольной улыбкой и искушенным взглядом ясных синих глаз. Тим не имел ничего общего с миром взрослых, являя собой лишь внешнее подобие обитателей оного.
– Пойдем, Тим, я покажу тебе, что надо делать, – наконец сказала Мэри, разрушив чары.
Цикады вопили и орали из каждого куста, из каждого дерева; Мэри зажала уши ладонями, состроила Тиму гримасу и двинулась к единственному своему оружию, садовому шлангу.
– На моей памяти цикады никогда еще так не буйствовали, как в этом году, – сказала она, когда шум несколько утих и с отягощенных влагой олеандровых ветвей на дорожку мерно закапали капли.
– Кри-кри! – пророкотал бас-профундо цикады-хормейстера, когда все прочие голоса уже смолкли.
– Вот и он, старый поганец! – Мэри подошла к ближайшему к крыльцу кусту, раздвинула мокрые ветви и безуспешно вгляделась в темные недра куполообразной кроны. – Никак не могу его найти, – объяснила она, присаживаясь на корточки и с улыбкой оборачиваясь к Тиму.
– Он тебе нужен? – серьезно спросил Тим.
– Ну конечно! Он у них запевала, без него они, похоже, молчат.
– Я тебе его достану.
Он наклонился и легко проскользнул в куст головой вперед, скрывшись в нем по пояс. Сегодня он снял перед работой носки и башмаки, поскольку на переднем дворе не было бетона, до волдырей обжигающего подошвы, и мокрый перегной прилипал к его ступням.
– Кри-кри! – пробасила цикада, уже достаточно обсохшая, чтобы попробовать голос.
– Поймал! – крикнул Тим, выбираясь из куста и показывая сжатый кулак.
Мэри никогда еще не видела живых цикад, только сброшенные коричневые панцири насекомых в траве, и она опасливо отодвинулась в сторону, ибо, как большинство женщин, боялась пауков, жуков и разных холоднокровных ползучих гадов.
– Вот она, посмотри! – гордо сказал Тим, медленно разжимая кулак и удерживая цикаду за кончики крылышек только большим и указательным пальцами.
– Фу! – Мэри содрогнулась и попятилась, не разглядев толком насекомое.
– Не бойся, Мэри, – попросил Тим, улыбаясь и осторожно гладя цикаду. – Глянь, ну разве она не прелесть, вся такая зеленая и красивая, как бабочка?
Золотоволосая голова склонилась над цикадой, а Мэри смотрела на них обоих, внезапно охваченная острой, щемящей жалостью. Казалось, Тима связывали с насекомым некие узы взаимопонимания, ибо оно сидело у него на ладони без всякого страха и было действительно красивым, если не обращать внимания на марсианские антенны и панцирь, похожий на щиток ракообразных. У цикады было толстое ярко-зеленое тельце длиной дюйма два, словно припудренное толченым золотом, а глаза блестели и сверкали, точно два топаза. Спокойно сложенные на спине хрупкие прозрачные крылышки, испещренные ярко-желтыми прожилками, мерцали и переливались всеми цветами радуги. А над ней склонялся Тим, такой же непостижимый и прекрасный, такой же живой и сияющий.
– Ты ведь не хочешь, чтобы я ее убил, правда? – умоляющим голосом спросил Тим, подняв на Мэри исполненный внезапной печали взгляд.
– Не хочу, – ответила она, отворачиваясь. – Посади ее обратно в куст, Тим.
К ланчу он выкосил всю переднюю лужайку, и Мэри дала ему два гамбургера, полную тарелку чипсов, а вдобавок – чтобы он уже точно наелся досыта – горячий джемовый пудинг, обильно смазанный заварным банановым кремом.
– Я вроде все закончил, Мэри, – сказал Тим, допивая третью чашку чая. – Но мне жаль, что работы больше нет. – Он устремил на нее большие затуманенные глаза и начал: – Ты мне нравишься, Мэри. Нравишься больше, чем Мик, Гарри, Билл, Керли и Дейв. Ты мне нравишься больше всех на свете, кроме папы, мамы и моей Дони.
Мэри похлопала его по руке и ласково улыбнулась.
– С твоей стороны очень мило говорить такое, Тим, но я думаю, это неправда, ведь ты познакомился со мной совсем недавно.
– Вся трава скошена, – вздохнул он, пропустив мимо ушей последнее замечание.
– Трава снова вырастет, Тим.
– А? – Сей короткий звук, произнесенный с вопросительной интонацией, служил сигналом о необходимости немного притормозить, поскольку смысл некоего действия или высказывания остался непонятым.
– А клумбы ты пропалываешь так же хорошо, как стрижешь лужайки?
– Думаю, да. Я все время пропалываю клумбы для папы.
– Тогда не хотел бы ты приходить каждую субботу и ухаживать за моим садом: косить траву, когда надо, сажать рассаду, полоть клумбы, поливать и подстригать кусты, удобрять землю?
Он порывисто схватил ее руку и потряс, широко улыбаясь.
– О, Мэри, как же ты мне нравишься! Я буду приходить каждую субботу и ухаживать за твоим садом! Обещаю, я буду старательно ухаживать за твоим садом!
Когда он ушел, в конверте у него лежало тридцать долларов.
9
Тим приходил уже пять недель, когда как-то в четверг поздно вечером Мэри Хортон позвонила его отцу. Рон сам поднял трубку.
– Алло?
– Добрый вечер, мистер Мелвилл. Это Мэри Хортон, субботний друг Тима.
Рон мгновенно навострил уши и поманил пальцем Эс, чтобы она тоже слушала.
– О, рад вас слышать, мисс Хортон. Как там Тим работает, нормально?
– С ним приятно иметь дело, мистер Мелвилл. Общение с ним доставляет мне удовольствие.
Рон смущенно хихикнул.
– Судя по его рассказам, он вас объедает, мисс Хортон.
– Ничего подобного. Приятно смотреть, как он ест.
Возникла неловкая пауза, но наконец Рон нарушил молчание:
– В чем дело, мисс Хортон? Тим вам не нужен на этой неделе?
– Ну… и да и нет, мистер Мелвилл. Дело в том, что на этих выходных мне надо съездить в Госфорд, посмотреть, как там мой коттедж. Я совсем его забросила, занятая своим садом здесь. В общем, я хотела узнать, не возражаете ли вы, если я возьму с собой Тима в качестве помощника. Помощь мне не помешает, а Тим просто чудо. Там очень тихо и спокойно, и я даю вам слово: он не столкнется ни с какими посторонними людьми, не подвергнется никакому стрессу и вообще не получит никаких поводов для расстройства. Он говорил, что любит рыбачить, а коттедж расположен рядом с самым рыбным местом на несколько миль окрест, и вот я подумала, может быть… может быть, Тиму там понравится. Похоже, он ходит ко мне с удовольствием, а мне уж точно по душе его общество.
Рон взглянул на Эс, вопросительно вскинув брови, и она энергично закивала и взяла трубку.
– Алло, мисс Хортон, это мать Тима… Спасибо, хорошо, а как вы?.. О, рада слышать… Мисс Хортон, с вашей стороны очень любезно пригласить Тима на выходные с вами… Да, он довольно одинок, беднягам вроде него живется несладко, вы ж понимаете… Я не вижу причин, почему бы Тиму не поехать с вами. Думаю, перемена обстановки пойдет ему на пользу… Да, он просто в восторге от вас… С вашего позволения я передаю трубку мужу, мисс Хортон, и огромное вам спасибо.