– Ведь вас зовут Люси, верно? – спросил он.
– Да.
– А как фамилия?
– Люси Хаген.
– Итак, Люси, меня зовут Фрост. Я из полиции. И я намерен увезти вас с моста, как только у меня будет такая возможность. Но сначала я должен задать вам несколько вопросов и понять, что произошло.
– Хорошо.
Фрост указал на черный «Шевроле Субурбан» с эмблемой полиции Сан-Франциско, стоявший между патрульным автомобилем и машиной «Скорой помощи».
– А давайте поговорим в моей машине. Как вы на это смотрите? Со мной прибыли эксперты, и им нужно поработать с «Камаро», но это невозможно, пока вы здесь. Вы меня поняли?
Люси опустила взгляд на колени.
– Ну я с радостью выбралась бы из этой машины, если б не одно «но».
– И какое же?
– Я не могу пошевелиться, – ответила она.
Фрост встал и задумчиво погладил бороду.
– Вы совсем не можете шевелиться?
– Нет, я могу вертеть головой, а руки и ноги меня не слушаются.
Фрост подал знак человеку, одетому в форму «Скорой помощи». Люси помотала головой, увидев, что к ней спешит фельдшер.
– Физически я в полном порядке, – сказала она. – Такое бывало и раньше. Двигательные функции восстановятся, как только я окажусь за пределами моста. Иногда на меня накатывает такой сильный страх, что тело перестает отзываться.
– Мы доставим вас в больницу, и там вас осмотрят, – сказал Фрост.
– Не надо везти меня в больницу. Мне просто нужно оказаться за пределами моста.
– Ладно, но если двигательные функции в ближайшее время не восстановятся, вы точно отправитесь в больницу. Таковы правила. В последний раз, когда я оставил парализованную женщину на Оклендском мосту, мой лейтенант устроила мне за это страшную головомойку.
Истон опять улыбнулся, и на его щеках и под глазами появились глубокие морщинки – очевидно, улыбался он часто. На этот раз Люси сумела ответить ему робкой улыбкой, и бледность на ее лице сменилась легким румянцем.
– Пожалуйста, вытащите меня из машины, – попросила она. – Я забралась сюда после того, как Бринн упала, и с тех пор не могу шевельнуться. Я сижу так целый час. Я замерзла.
– Если хотите, я сам вас перенесу. Или можно позвать одного из фельдшеров.
– Делайте, как считаете нужным, – сказала Люси. – Но так, чтобы я ничего не видела. Я не могу смотреть на эту пропасть.
Фрост открыл пассажирскую дверцу «Камаро». Люси Хаген оказалась маленькой, ростом, наверное, футов пять. Ветер превратил ее темно-каштановые волосы до плеч в спутанную массу. Девушка была одета в серый пуловер с длинными рукавами, черные обтягивающие брюки и невысокие, до середины икр, сапожки. По прикидкам Фроста, ей было не больше двадцати пяти. Жизнь у нее только начиналась; по меркам тридцатичетырехлетнего полицейского, девушка была еще юна. На фоне бледной кожи у нее выделялись темные круги под глазами. Губы с темно-красной помадой были сжаты так плотно, что вокруг образовались морщины. Нос, по мнению Фроста, выглядел крупновато для ее лица, но, в общем, она была вполне миловидной.
Люси закрыла глаза. Фрост подсунул под нее руки и без труда поднял. Она повисла, как мешок с китайским рисом. Он перехватил ее и привалил к плечу, а затем быстро пошел к стоявшему неподалеку «Субурбану». Одной рукой он открыл пассажирскую дверь и усадил Люси. Затем, обойдя машину, сел за руль и обнаружил, что глаза девушки открыты, и она внимательно смотрит на него.
– Спасибо.
– Без проблем, – ответил Истон и включил двигатель; из вентиляционных решеток подуло теплом. – Как вы себя чувствуете?
– Здесь, внутри, лучше. А в открытой машине мост ощущается сильнее.
– Неудивительно. – Фрост поправил галстук и попробовал пригладить волосы, но они все равно торчали надо лбом. Эта небрежность в прическе очень шла ему. Короткие, бобриком, волосы на висках подчеркивали красивую форму его маленьких ушей. – Ну что, уже можете двигаться?
– Пока нет, но я уверена, что скоро чувствительность вернется.
– Ладно… Вы в состоянии рассказать, что здесь произошло?
– Бринн съехала с катушек, – ответила Люси. – Именно это и произошло.
– То есть как это?
– Мы застряли в пробке. Мне было дико страшно, ну из-за моста, а Бринн чувствовала себя прекрасно. Шутила, пела… Она была абсолютно нормальной. И вдруг превратилась в психа. На пустом месте. Вопила, царапала себя… Попыталась забраться на мост, как будто ее преследовали, и упала… Это было ужасно.
– Она упала или спрыгнула?
– Думаю, упала. То есть она не пыталась покончить с собой. Тут было что-то другое, но я не знаю, что именно.
– Она говорила что-нибудь, пока все это происходило?
– Нет, она не произнесла ни слова. Просто кричала.
– А откуда вы ехали? – спросил Фрост.
– Из Аламеды, с вечеринки.
– Бринн пила на вечеринке? Принимала наркотики?
Люси энергично помотала головой:
– Не было никаких наркотиков. Это не в ее духе. За весть вечер она выпила один мартини.
– А мог кто-нибудь подсыпать какую-нибудь дрянь в ее напиток?
– Не знаю. Вполне возможно. Вокруг много идиотов, способных на все. Но она всю дорогу была вполне нормальной.
Фрост некоторое время молчал. Искал связи между фактами.
– Вам знакома женщина по имени Моника Фарр? А может, Бринн была знакома с ней?
– Моника Фарр?.. Вряд ли.
Фрост достал из поясного чехла «Айфон», пролистал несколько фотографий и показал Люси снимок молодой рыжеволосой женщины.
– Узнаете эту женщину?
– Нет. А кто это?
Истон не ответил на вопрос.
– Насколько хорошо вы знаете Бринн?
– Очень хорошо. Мы уже год вместе снимаем квартиру. И вместе работаем в «Мейсис».
– Вы никогда не замечали, чтобы она впадала в депрессию или была неуравновешенной? Может, были какие-то другие проявления неустойчивого поведения?
– У Бринн? Даже намека не было. Да она сам оптимизм. Ничто не может повергнуть ее в депрессию. Я бы даже сказала, что в последние несколько месяцев Бринн была радостнее, чем всегда. Встречалась с одним парнем и, как мне кажется, думала, что он тот самый. Ну вы понимаете? Свадебные колокола… Она часто оставалась у него ночевать. Последние два вечера мы с ней не виделись.
– А как зовут этого парня? – спросил Фрост.
– Габриэль Техада. Он адвокат в Саусалито.
– Как они познакомились?
– Он пришел в «Мейсис» перед Рождеством, покупал духи для своей девушки. А после того как Габ познакомился с Бринн, эта девушка быстро стала бывшей.
– Ясно…
Тут Фрост услышал утробный звук с заднего сиденья машины и оглянулся. По салону поплыло вонючее облако, и он зажал нос.
– Фу, Шак, ну что ты? Как ты мог? – сказал он.
Люси смущенно поморщилась. И вскрикнула, когда на приборной панели, перепрыгнув через сиденье, уселся маленький черно-белый кот. У него были огромные темные глаза, розовый нос и черный подбородок на фоне белых щек и грудки. Уши заканчивались белыми кисточками. Кот склонил голову набок, обвил лапы коротким хвостом и принялся с видом практикующего психиатра изучать лицо девушки.
– Извините, – сказал Фрост, – обычно, когда у меня в машине никого нет, он ждет до лотка.
– Это ваш кот?
– Ну вроде того… Долгая история. Знакомьтесь, это Шак.
– Шак? В честь баскетболиста?
– Нет, в честь Эрнеста Шеклтона. Исследователя Антарктики.
– О, – произнесла Люси.
– Я любитель истории. Кстати, у вас есть аллергия?
– Нет.
Шак воспринял ее ответ как приглашение. Он спрыгнул с приборной панели к Люси на колени, покрутился и лег, выставляя на обозрение черное пузо с единственным белым пятнышком, похожим на печенье «Орео». От носа до хвоста кот был всего с фут. Люси почесала его под подбородком, и Фрост обратил внимание на то, что она снова обрела власть над своими руками.
– Похоже, паралич проходит, – сказал он.
– Ой! – воскликнула Люси и пошевелила пальцами. – Вы правы. Я же говорила, что все это временное.
– Убрать Шака на заднее сиденье? У меня там переноска.
– Нет, всё в порядке. – Люси помотала головой. – Это полицейский кот? Не знала, что такое бывает.
– Нет, он просто кошачий кот. Иногда ему нравится ездить со мной.
– Мне казалось, кошки ненавидят машины.
– Только не Шак. Он согласен ездить куда угодно. У него сердце исследователя. Отсюда и его кличка.
– Это просто класс, – сказала Люси. – Ну то, что вы возите его собой.
– Вот такие мы, инспекторы отдела убийств. Классные ребята.
Люси удивленно вскинула брови.
– Убийств?
– Это мой отдел. Мы расследуем все подозрительные случаи смерти. Судя по тому, что вы рассказываете мне, поведение Бринн не соответствовало ее характеру, и мне хотелось бы выяснить, чем это было вызвано.
– А вы когда-нибудь сталкивались с такими случаями? – спросила Люси.
Фрост ответил не сразу.
– Экстремальное поведение обычно наводит меня на мысль об «ангельской пыли» или кое-каких синтетических препаратах. То, что вы описываете, очень похоже на резкую галлюциногенную реакцию.
– Уверяю вас, Бринн никогда не принимала наркотики, – твердо заявила Люси. – Даже марихуану не пробовала. Она была веганкой. «Мое тело – мой храм». И все в таком роде.
– А она курила?
– Нет.
– Вы не заметили ничего необычного до того, как у нее все это началось?
– Нет, абсолютно ничего… – Люси задумчиво нахмурилась, отчего у нее на лбу появились морщины. Она погладила Шака по животу, и кот с удовольствием потянулся. У Шака были четко определенные симпатии и антипатии в отношении людей, и сейчас он, очевидно, решил, что Люси Хаген ему симпатична.
– Ничего? – наблюдая за девушкой, уточнил Фрост. – Уверены?
Люси огляделась по сторонам. Машины тонкой струйкой вливались в единственную полосу, оставленную полицией для проезда.
– Кое-что было. Странная маска.
– Маска?
– Вместе с нами в пробке стояла одна машина, и на водителе была жуткая маска. Во всяком случае, мне так показалось… Окно открылось и закрылось так быстро, что я решила, что все это игра воображения. А Бринн вообще ничего не видела.
– А что это была за маска? – спросил Фрост.
– Страшная. Мертвенно-белая. Огромная, потусторонняя улыбка, красные губы. Глаза, как у мухи. Еще волосы поддельные.
– Похоже, вы все это не выдумали… Помните, что за машина?
– Я бы сказала, что «Катласс», но не уверена. У нее были затемненные стекла. Черная, кажется.
– А эта машина могла последовать за вами, когда вы уехали с вечеринки?
– Вполне возможно. Я ни разу не смотрела назад, поэтому не знаю. Водитель ничего не сказал и ничего не сделал. Он просто открыл окно и уставился на меня.
– Вы уверены, что это был мужчина? – спросил Фрост.
– Опять же, мне показалось, что это мужчина, но точно сказать не могу.
– А этот человек выходил на мост, когда Бринн стала странно вести себя?
Люси пожала плечами.
– Если и выходил, то без маски. Мне было слишком плохо, чтобы обращать внимание на тех, кто вылезал из машин. А когда я снова вспомнила о той машине, она уже уехала.
– Ясно.
– Думаете, это что-то значит? – спросила Люси.
– Не знаю. Странно, конечно, но и все случившееся очень странно, – сказал Фрост. – Вы говорите, что никогда не слышали о женщине по имени Моника Фарр… А вы в этом уверены?
– Абсолютно. Это имя совсем мне не знакомо.
– Вы с Бринн когда-нибудь бывали в киноцентре в Пресидио?
– Нет, я никогда там не была. И Бринн тоже нет – во всяком случае, за тот период, что мы знакомы. А почему вы задаете мне эти вопросы? Какое отношение это имеет к Бринн? – Так как Фрост не ответил, Люси добавила: – Вы же понимаете, что я стану искать эту женщину через «Гугл», когда вернусь домой.
Фрост знал, что так и будет. Отныне секретов больше нет.
– Ладно. Дело в том, что Бринн не первая, у кого вот так слетает крыша, – сказал он. – Два месяца назад в киноцентре на свадебном приеме с женщиной по имени Моника Фарр случилась точно такая же история. Она тоже погибла.
Глава 3
– Пошли, Шак, – сказал Фрост.
Он подхватил кота под теплое пузо и поднялся на крыльцо дома, стоявшего на Рашн-Хилл, в конце тупиковой Грин-стрит. Именно в этом оштукатуренном и покрашенном в коричневый цвет двухэтажном особняке они с Шаком и жили. Из окон открывался вид на миллион долларов – на Залив. Из-за темной мебели в стиле барокко создавалось впечатление, будто дом обставляла престарелая дама с европейскими вкусами. Так и было на самом деле.
У Фроста от усталости слипались глаза. Было четыре утра. Он не стал включать люстру, так как через огромное, во всю стену окно света в помещение проникало достаточно. Истон был голоден; за последние восемнадцать часов он не ел ничего, кроме хот-дога в «Москоне-центре». Утром, когда полицейский уходил на работу, в холодильнике было пусто, но сейчас он все равно прошел на кухню и открыл дверцу. И усмехнулся, увидев четыре серебристые коробочки, прикрытые алюминиевой фольгой.
Гуманитарная помощь.
Его брат Дуэйн был на пять лет старше и работал шеф-поваром. Девять месяцев назад он купил фургончик, в котором готовят и продают еду, и теперь в обеденное время и по вечерам его можно было найти в районе к югу от Маркет-стрит. Дуэйн практически жил в фургоне, но раз или два в неделю все же находил время, чтобы сгрузить остатки в холодильник Фроста. Брат знал, что, предоставленный самому себе, Истон будет сидеть на полуфабрикатах – пирожках и макаронах с сыром.
Детектив снял фольгу и обнаружил в коробочках корейское кимчи пулькоги; в оставшихся двух были манты. Прихватив вилку, он перенес еду на массивный обеденный стол и съел все, не разогревая. Шак запрыгнул на стол и терся об руку хозяина до тех пор, пока тот не позволил ему слизать с вилки несколько капель от соуса пулькоги.
За окном по мере приближения к береговой линии уличное освещение редело и в конечном итоге уступало место мраку морской воды. Фрост жил в Сан-Франциско с самого рождения. Из Калифорнии он выезжал дважды и оба раза не мог дождаться возвращения домой. Когда живешь в раю, любая поездка куда-либо кажется скучной. Ему до сих пор с трудом верилось в то, что родители решили переехать из Калифорнии в пекло Аризоны, однако он знал, что на этот шаг их подвигли иные причины, а не нелюбовь к городу.
Большой обеденный стол, за который могло усесться десять человек, служил Фросту и рабочим столом. Сейчас он был завален бумагами. Еще на нем стояли фотографии. Семейные. Родители. Он и Дуэйн. Их сестра Кейти, гримасничающая в камеру на стадионе во время игры «Джайантс»[2]. Это был ее последний снимок. Он напомнил Фросту о том, что близится день рождения Кейти. Они с Дуэйном обычно отмечали его вместе.
У той девушки с моста, у Люси, было много общего с Кейти. Она выглядела такой же свежей и милой. И вид у нее был такой же растерянный, словно она впервые в городе. И голоса у них звучали похоже, причем настолько, что если б он закрыл глаза, то мог бы без труда вызвать из памяти образ Кейти. Сейчас это было не таким уж легким делом…
Открытый «Макбук» спал, и, поев, Фрост вывел компьютер из режима ожидания. Экран засветился белым. Истон сходил на кухню и вернулся с бутылкой «Сьерра-Невада пейл эль». Потягивая пиво, он водил указательным пальцем по сенсорной панели и наконец нашел нужное ему видео.
Детектив уже десятки раз просматривал этот семиминутный ролик, кадр за кадром. Поэтому смотреть его сейчас смысла особого не было. Фрост прибавил громкости.
«Майк и Эвелин! Можете ли вы поверить в то, что отныне вы семейная пара?»
На видео, снятом «Айфоном» с расстояния вытянутой руки, появилось два непропорционально огромных лица. Щеки разрумянились от шампанского. Фросту были отлично видны ноздри и даже кусочки салата, застрявшие между зубов. На заднем плане диджей поставил ритмичную песню Блейка Шелтона. Был слышен звон бокалов, стук столовых приборов, гул голосов и смех гостей. Фрост столько раз смотрел это видео, что даже смог воссоздать все разговоры.