Лицо выдает в нем вздорного обидчивого человека. Губы красные, плотно сжаты; крошечные глазки под стеклами очков неугомонно бегают, снуют, словно головастики. Их чернильный взгляд обстреливает ее сверху донизу.
Ожидал он большего.
Впрочем, люди, о которых рассказывают геройские истории, всегда разочаровывают, когда предстают перед тобой во плоти. А Брайди Дивайн и не может выглядеть героиней, ведь свое последнее дело она провалила.
Посетитель пристально разглядывает ее, пытаясь определить, насколько она не соответствует его ожиданиям.
Невысокая крепкая женщина. Во всем ее облике чувствуется непоколебимость – такая выдержит любые испытания. Капор она сняла, и теперь ее волосы буйного огненного оттенка прядями выбиваются из-под белого вдовьего капора. Глаза выпуклые, болотно-зеленого цвета и проказливые, постоянно меняют свое выражение. Посетителю это мгновенно навеяло картины гаремов и варваров, открытых морей и бродяг.
– Сэр, вы явились сюда по делу? – спрашивает Брайди.
– По делу неотложному и весьма деликатному, мэм.
– В этом деле вы представляете самого себя?
– Нет, – качает головой гость. – Я представляю человека, который занимает высокое общественное положение.
– Рада за него. А сами вы кто будете? Его камердинер?
Улыбка застывает на губах посетителя.
– Его друг и личный врач. Уильям Харбин.
– Вот как? Что ж, прекрасно.
Брайди жестом предлагает гостю сесть и сама садится напротив. Доктор Харбин присаживается на краешек кресла. Дело у него столь безотлагательное, что ему сейчас не до удобств.
– Значит, свое деликатное, неотложное дело он вверил вашим заботам?
Застывшая улыбка не сходит с лица доктора. Он поднимает руку и поглаживает бакенбарды, сначала с одной стороны, потом – с другой, – мягко, ободряюще, словно успокаивает капризных питомцев, которые вот-вот спрыгнут с его лица.
– Должен признаться, – говорит доктор Харбин, – я думал, что мой работодатель решил прибегнуть к вашим услугам по ошибке. Я был уверен, что вы оставили свое ремесло. Закрыли лавочку, так сказать.
– Как видите, я все еще работаю, доктор Харбин, – мрачным тоном парирует Брайди.
Он бросает на нее ехидный взгляд.
– Ваша стойкость достойна восхищения. Найти в себе силы продолжать… после того, что случилось. Я имею в виду ваше последнее расследование, миссис Дивайн. Поиски мальчика, верно?
Поиски мальчика, которого она не сумела найти вовремя.
Историю своей неудачи она прочла на его теле: курчавый, со сращенными пальцами на ногах, мертвый. Внешне невредимый, не считая трех почти незаметных синяков: по одному у каждой ноздри, один – под подбородком. Удушен. Узор, который сразу узнает девушка, некогда занимавшаяся похищением трупов. Даже если его не узнает тот, кто эти трупы покупает.
– Ужасно, что и говорить. – Доктор изображает сочувствие. – Мы слышали про это дело, во всех подробностях, хотя живем далеко. За несколько миль от Лондона.
«Еще бы ты не слышал, лысая башка! – думает Брайди. – Об этом все газеты писали».
– Беда в том, – продолжает доктор Харбин, – что любой дилетант может назваться сыщиком. Хотя преступления должна расследовать полиция, как вы считаете?
– Полиция, доктор Харбин, расследовала то дело, о котором вы говорите. Не я одна искала похищенного ребенка.
Доктор взмахивает рукой – жест одновременно пренебрежительный и примирительный.
Брайди смотрит прямо в его хитрые глаза.
– Сэр, если, по-вашему, полицейское расследование предпочтительнее, зачем же вы явились ко мне?
Доктор Харбин густо краснеет – от ушей до самого кончика носа.
Брайди встает и идет к двери. Берет сонетку.
– Доктор Харбин, не желаете глотнуть вместе со мной мадеры? Нам это сильно поможет при обсуждении наших дел.
Кора немедленно является на вызов. Она бросает на Брайди нетерпеливый взгляд: хорошая взбучка вернее дала бы результат.
– Кора, принеси, пожалуйста, мадеру. Особой выдержки.
Кора подмигивает Брайди, гостя награждает сердитым взглядом и выходит за графином. У Брайди есть план. Она напоит этого удода смесью, что налита в бутылку из-под мадеры, развяжет ему язык, и он ей выложит все как на духу.
– Итак, доктор Харбин, давайте подытожим. Вы представляете интересы сэра Эдмунда Ательстана Берика, а он у нас ни много ни мало баронет. У него пропала шестилетняя дочь – Кристабель. По вашим предположениям, ее почти наверняка похитили.
– Совершенно верно.
– Считается, что у сэра Эдмунда наследников нет, что его брак с покойной леди Берик детьми не увенчался.
Глазки доктора Харбина забегали за стеклами очков. Он кивает.
– Но теперь выясняется, что в своем доме Марис-Хаус сэр Эдмунд прятал маленькую дочь, существование которой он ото всех скрывал.
– Да.
– Сэр Эдмунд убежден, что о ней знали всего четыре человека.
– Совершенно верно.
– И эти люди – вы, дворецкий, экономка и няня девочки.
– Да.
– Та самая няня, которая исчезла вместе с девочкой?
– Да, – поколебавшись, подтверждает доктор Харбин.
– И сэр Эдмунд никому больше не говорил о дочери – друзьям, родственникам, заинтересованным сторонам?
– Совершенно верно, – отвечает доктор Харбин, начиная терять терпение.
– А леди Берик умерла.
– Да.
– Когда и при каких обстоятельствах?
– Миссис Дивайн, разве это имеет значение?
– Я еще не решила.
Доктор Харбин возмущен.
– С леди Берик произошел трагический несчастный случай. Через несколько дней после рождения Кристабель.
– Что за несчастный случай?
– Она утонула. Как это ни прискорбно.
– Где?
– В декоративном пруду в усадьбе сэра Эдмунда.
– Леди Берик утонула в пруду?
– Да. – Чувствуется, что доктор Харбин и сам в том сомневается.
– Значит, наследница сэра Эдмунда матери родной никогда не знала и все шесть лет своей жизни провела взаперти, потому что ее ото всех прятали.
Доктор Харбин кивает.
Брайди берет в руку курительную трубку.
– Сэр, вы не возражаете?
Он приподнимает брови. Брайди истолковывает это как разрешение.
Она находит свой табак, набивает им чашку, утрамбовывает его, раскуривает трубку и выпускает облако дыма. Потом вспоминает, что дала себе слово не курить, но тут же снова об этом забывает.
Доктор Харбин ерзает в кресле, подергивает своими длинными ногами, словно ему не терпится уйти.
– Доктор Харбин, вам неудобно сидеть?
– Мне хотелось бы поскорее вернуться к сэру Эдмунду, мэм. Ему сейчас необходима моя поддержка.
– Разумеется, – соглашается Брайди, невозмутимо попыхивая трубкой.
Доктор Харбин с трудом обуздывает свое нетерпение.
– Доктор Харбин, я не совсем понимаю. Зачем кому-то прятать ребенка от солнечного света, лишать подруг, детских праздников и Рождества? Насколько я понимаю, девочка, лишенная свободы, ничего этого не знала.
Доктор Харбин делает вид, будто рассматривает бокал с мадерой, но трудно сказать, в какие глубины погружаются его глаза за стеклами очков.
– Девочка ни в чем не нуждается, – объясняет он. – У нее есть все, что ей нужно. Что касается подруг, с ней играет моя дочь, Мертл.
– Тогда получается, что о существовании девочки знают пять человек?
– Да. – Доктор Харбин крепче сжимает в руке ножку бокала.
– Сэр, может, вы еще кого-нибудь забыли упомянуть?
– Нет, мэм.
– Например, трубочиста или разносчика? Может быть, им тоже доводилось видеть Кристабель?
Доктор Харбин рассержен. Брайди замечает, что он плотнее сжимает губы и ноги его подергиваются сильнее.
– Доктор Харбин, вы так и не ответили на мой вопрос, – улыбается она. – Почему девочку ото всех скрывают?
– Она не совсем обычный ребенок, – отвечает он напыщенным голосом, в котором слышится гнев.
– В чем выражается ее необычность?
– Сэр Эдмунд не уполномочил меня это раскрывать.
– Да бросьте вы. Вы как семейный врач наверняка ведь обследовали ребенка? – Брайди не сводит с доктора пытливого взгляда.
Ага, наконец-то: доктор морщится.
– Доктор Харбин, что вы можете рассказать? – ровным тоном спрашивает Брайди.
Его рука поднимается к бакенбардам, треплет их, словно он успокаивает сам себя.
– Только то, что ребенок наделен исключительными особенностями – их характер я не вправе открыть, – из-за которых она не может быть допущена в общество.
– Сплошные тайны! Пропавшую девочку до сего времени скрывали от всего света… должно быть, сделать это было нелегко. Хотя, с другой стороны, шестилетние девочки обычно тихие и послушные.
Доктор Харбин снова морщится. Вот опять, отмечает Брайди.
– А пропавшая няня… долго она ухаживала за девочкой?
– Почти месяц. Миссис Бибби имела очень хорошие рекомендации.
– Совсем недолго… А до миссис Бибби?
– Няня, вырастившая сэра Эдмунда.
– Можно поподробнее?
– Она утонула, – не сразу поясняет доктор Харбин. – К сожалению.
– В декоративном пруду?
– Нет, в лохани, – холодно отвечает Харбин. – Поскользнулась и упала.
– Опасное место Марис-Хаус. – Брайди пыхнула трубкой. – И вы утверждаете, что больше никто из прислуги ничего не ведает о тайном ребенке сэра Эдмунда?
– Им ничего не известно про девочку, мэм.
– Доктор Харбин, вы сами держите слуг, наверняка читали советы в отношении их и поэтому не хуже меня знаете, что слуги всегда все знают. У них есть глаза, уши и головы на плечах; они падки до сплетен. Они способны вынюхивать секреты, как ищейки.
– У сэра Эдмунда слуги верные и неболтливые.
– Няню девочки, миссис Бибби, вы выдавали за…
– За швею, чинившую портьеры в западном крыле.
– То есть девочку прятали в западном крыле?
– Да.
Брайди снова закуривает трубку, с наслаждением попыхивает ею, размышляя. Ее внимание привлекает движение в углу комнаты. За горшком с комнатной пальмой у окна стоит покойник, которого она встретила на церковном кладбище, и усердно роется в своих панталонах. Подняв голову, он перехватывает ее взгляд и со сконфуженным видом исчезает в стене. Брайди, запомнив то место, где он растаял, ждет, но никаких проявлений призрачной природы больше не наблюдается.
– Миссис Дивайн, вы нормально себя чувствуете?
– Да, вполне. – Пустым бокалом она показывает на графин, что Кора оставила на буфете. – Доктор Харбин, будьте любезны.
Брайди потягивает уже пятый бокал, но доктор Харбин едва пригубил первый. Мадеру он пьет, как незамужняя тетка, однако это не важно: Брайди и так удается выуживать из него информацию.
– Доктор Харбин, а в полицию сообщили?
В его чертах сквозит настороженность.
– Полицию вызвал один из слуг. Он решил, что в доме произошло ограбление.
– Конечно, ограбление, что ж еще? Но полиции не сообщили, что похищен ребенок – тайная дочь хозяина дома?
– Нет.
Брайди кивает: она так и думала.
– Преступники выдвинули требования?
– На момент моего отъезда они не давали о себе знать. Сэр Эдмунд готов заплатить любой выкуп.
– Возможно, ребенка похитили не из-за выкупа.
– Каковы бы ни были намерения похитителей, мой работодатель хочет как можно скорее найти свою дочь, – сухо произносит доктор Харбин. – Сэр Эдмунд готов заплатить вам за труды и соблюдение конфиденциальности. И надеется, что по благополучном возвращении ребенка домой вы примете от него дополнительное щедрое вознаграждение.
Брайди хмурится. Ей известны очевидные факты – похищена тайная наследница, исчезла ее няня, – но не суть дела.
– Вы многого недоговариваете, доктор Харбин.
– Я рассказал вам все, что поручил мне сообщить сэр Эдмунд.
– Тем не менее вы сообщили только голые факты, не сочтя нужным сопроводить их собственными комментариями, что не свойственно людям науки. Доктора, я знаю, любят выразить свое мнение. – По лицу Брайди скользнула едва заметная улыбка. – Вы точно не камердинер, сэр?
Доктор Харбин ставит бокал на стол, резко встает и делает шаг вперед. В его глазах за стеклами очков появляется мрачный блеск. Он сует руку в карман сюртука…
Руби Дойл неясным пятном стремительно выступает из стены и встает перед Брайди в бойцовской стойке. Одна рука, сжатая в грозный кулак, поднята вверх, вторая – поддерживает призрачные панталоны.
Брайди едва не расхохоталась.
Доктор Харбин, ничуть не испугавшись (кроме Брайди, он никого не видит перед собой), вытаскивает руку из кармана.
В ней – ничего опасного, просто конверт.
Конверт лежит на каминной полке. Брайди смотрит на него, рассеянно попыхивая трубкой. В гостиной она вроде бы одна, но не совсем.
В кресле напротив расположился Руби, усевшийся туда после того, как чрезвычайно выразительно наградил откланявшегося доктора пинком под зад. Цилиндр он держит меж колен и приглаживает свои роскошные усы. Взгляд его рыскает по комнате, часто останавливаясь на Брайди.
В гостиную без стука входит Кора.
– Что хотел этот придурок?
– Ты и сама слышала. Под дверью ведь стояла, уши грела.
Руби выпрямляется.
– Спроси, она меня видит?
– Кора, – Брайди показывает на кресло, в котором сидит Руби, – что это?
– Кресло, – отвечает Кора, глянув в ту сторону.
– А в кресле?
Кора подходит к нему, ладонью проводит по подлокотнику, по спинке кресла, в котором съежился Руби.
– Пушинки, пыль, ворсинки, – говорит Кора. – Вы недовольны, как я убираю?
– Нет, нет, – успокаивает ее Брайди, глядя на Руби.
Кора приглушает пламя в газовых светильниках.
– Значит, вы взялись за это дело?
– Им нужно найти ребенка.
Кора пытливо смотрит на нее.
– А вы готовы к этому, после прошлого раза?
– Что ж – отказываться? – спрашивает Брайди. – Ведь мы даже баранину уже не можем себе позволить. Не знаю уж, каким мясом ты меня кормишь, но проглотить его трудно.
– А найти еще труднее, – бормочет Кора с воинственным видом. – Что ж, вам решать. Я, конечно, помогу, чем смогу.
Кора верой и правдой служит Брайди с того самого дня, когда та привела ее домой. Десять лет миновало с тех пор, как Брайди впервые увидела Кору – та сидела, сжавшись в комок в углу медвежьей клетки.
К тому времени Кора, некогда принадлежавшая к цирковой аристократии, находилась на положении скота. Падение ее было стремительным. За свою жизнь она неоднократно переходила из рук в руки: внебрачный ребенок матери-одиночки, сначала она попала в сиротский приют, из приюта – в бродячий цирк. По стране она путешествовала с сенсационным номером «Гертруда-великанша»; несколько лет она была любовницей Бенни Уитлоу, многоуважаемого хозяина цирка, который был родом с севера Англии. Потом Бенни внезапно скончался, и цирк, а вместе с ним и Кору, унаследовал его племянник. Тот, на потребу избранной публике с инфернальными вкусами, видоизменил ее аттракцион, придумав новые – отвратительные – вариации. Побои начались, когда Кора отвергла его домогательства. После ее неудавшейся попытки к бегству избиения приняли более жестокий характер.
Брайди, посетив цирк в связи с заявлением одного из зрителей о краже изумрудной броши, услышала рассказы про великаншу, которую держат в медвежьей клетке. Она обследовала лагерь и нашла Кору.
Брайди припугнула племянника Бенни судом, а когда это не сработало, наставила на него пистолет. Великолепная в своей дерзости, Брайди вскрыла отмычкой замок на медвежьей клетке, освободила Кору, и вдвоем они на глазах у всех покинули цирк. Племянник Бенни по лицу Брайди понял, что она пристрелит любого, кто попытается их остановить. С той поры Кора назначила себя служанкой Брайди. С той поры Брайди не ела ничего вкусного.
Кора разводит в камине скудный огонь.
– Завтра поедете на место преступления?
– В Марис-Хаус. Это в Полгейте.
– Знатная особа?