– Не кто иной, как сэр Эдмунд Ательстан Берик.
Кора издает нечленораздельный звук. Для нее все аристократы одинаковы. Она выпрямляется, вытирает руки о передник. В дверях поворачивается, хочет задать вопрос.
– Кора, я найду ее, – обещает Брайди.
– А то ведь сами знаете, что ее ждет?
Брайди угрюмо кивает.
Кора обнажает в суровой печальной улыбке выпирающие зубы и скрывается за дверью. Слышно, как она, насвистывая, идет по коридору, а у ее мускулистых икр позвякивает металлическое ведерко для угля.
Брайди откидывается в кресле и, дымя трубкой, смотрит на слабый огонь в камине.
– Что станет с девочкой? Если вы ее не найдете? – раздается тихий голос Руби.
– Сэр, вы следовали за мной от Хайгейтской часовни, без приглашения проникли в мой дом, подслушали конфиденциальный разговор с клиентом.
– Так и есть, мэм, – признал Руби без всякого раскаяния.
Брайди внимательно рассматривает его. Как и на церковном кладбище, он являет собой потрясающее зрелище. Она различает каждую деталь его внешности от грязи на ботинках до болтающейся пуговицы на панталонах и разматывающихся бинтов на кулаках. Но при этом сквозь его голую грудь прекрасно видны гобеленовая подушка и салфеточка на спинке кресла, которое он занимает.
– Что вам здесь нужно, Руби Дойл?
– На том погосте вообще никакой жизни.
Брайди раздумывает.
– Почему вы не покоитесь на католическом кладбище?
– Я покоюсь там, где друзья меня похоронили. – Он сникает. – Деньги они пропили.
– Да нет, они же вам вон какое надгробие поставили, – доброжелательно указывает Брайди.
– И то правда.
Брайди снова закуривает трубку, быстро делая несколько затяжек, и, прищурившись, сквозь дым смотрит на мертвеца.
– Я не люблю, когда меня преследуют призраки.
– Я вас не преследую. – Руби разводит своими забинтованными руками. – Просто подумал… ведь мы старые друзья…
– Вы шли за мной до самого дома и теперь вот материализовались. Я вам уже говорила: я вас не знаю.
Руби подается вперед, понижая голос:
– А что тот здоровый мужик в платье имел в виду, говоря про украденного ребенка? Что ее ждет?
– Не уходите от ответа. Кора не мужик, а женщина.
В лице привидения – изумление.
– Да, это не шутка.
Призрак все еще не верит.
– Вы ведь в стене прятались и прекрасно слышали все, что сказал доктор Харбин.
– Мутный тип.
– Спасибо, что спасли меня от него. – Брайди скривила рот в улыбке.
– Я по личному опыту знаю: если парень вскакивает и сует руку в карман, скорее всего, он вытащит из него какую-нибудь гадость, что причиняет боль.
– Я ценю вашу заботу, Руби.
Кивок в знак учтивости.
– Вы рассказывали… про ребенка.
– По словам доктора Харбина, как вы сами слышали, ребенок родился необычным. Кора намекала на то, что есть три причины, по которым необычных детей…
– Таких, как маленькая Кристабель Берик.
– Таких, как маленькая Кристабель Берик, похищают. С целью получения выкупа, для коллекции частного анатома или для цирка, где их показывают в качестве диковинок.
– А что такое частный анатом?
– Это вольный термин, Руби. Я употребляю его в отношении состоятельных людей, проявляющих нездоровый интерес к темным сторонам природных аномалий.
– В чем необычность этого ребенка?
– Как и вы, Руби, я могу только догадываться.
Руби на время умолкает, погружается в размышления, рассеянно поглаживая истрепанный шелк своей призрачной шляпы. Потом:
– Я ничем не занят, с вашего позволения, мог бы помочь вам в поисках ребенка.
– Я работаю одна.
– Неужели не сделаете исключения для старого приятеля, у которого куча свободного времени?
– Нет.
Руби показывает на картину, что висит над камином.
– А это, смотрю, Ирландия?
– Уиклоу.
– Похоже: грязь, холмы, дождь.
– Я его почти не помню.
– Я вас сразу узнал, – говорит он. – Увидел, как вы стоите на церковном дворе, увидел ваши рыжие волосы, выбивающиеся из-под вдовьего чепца, и сказал себе: «Матерь Божья, да это же Бриджет. Зеленые глаза, библейский норов».
– Можно подумать, вы что-то можете знать про мой норов и мои глаза. – Брайди подносит ко рту трубку.
– Мне больно на вас смотреть. – Лицо его озаряет улыбка.
– В смысле? – прищуривается Брайди.
– Вот бы мне сейчас покурить. Ради этого я готов на все.
– Так не смотрите на меня.
Они сидят перед камином.
Подняв голову, Брайди замечает, что Руби пристально разглядывает ее. Почувствовав, как щеки ее внезапно опалил жар, она отодвигается подальше от огня.
В глазах Руби появляется лукавое выражение.
– Брайди, а ведь это вы вызволили меня из-под земли. Я услышал над собой топот ваших ножек, поднялся из могилы и побежал за вами.
От ее внимания не укрылась нежность, прозвучавшая в его голосе, когда он произносил ее имя. Она смерила его строгим взглядом.
– Руби, к моему приходу вы уже материализовались, сидели развалившись у какой-то гробницы. К тому же как я могла вызвать дух человека, которого не знаю?
Руби встает, пристраивается перед камином, словно греет зад.
– Вы действительно меня не знаете?
– Господи боже мой, да скажите уже, откуда! – вскипает Брайди. И тут же жалеет о своей вспышке.
Сама того не желая, она признала, что они знакомы. И дала понять, что хотела бы получить ответ.
В лице Руби торжество. Вытатуированный якорь на его руке грациозно опускается. Русалка улыбается в зеркало.
– Вы у нас дознаватель, вот и соображайте.
С этими словами, подмигнув, он улетучивается сквозь стену.
3
Няня, миссис Бидди, сидит, положив больную ногу на перевернутое ведро. Сама она плотная и коренастая, но шея и запястья у нее тонкие, а пальцы длинные, как у ловкого карманника, так что всем своим видом она производит впечатление громоздкости в сочетании с проворной грацией. Возраста она среднего, но, говоря по чести, молодо она никогда не выглядела. В жизни ей приходилось и тяжко, и сладко; то и другое наложило отпечаток на ее внешность. В облике ее сквозит нечто хищническое: в широко посаженных глазах – блеск дикарской хитрости, нос приплющенный, бровей почти нет. Остальную часть лица занимает большой рот, в котором с каждой стороны отсутствует по несколько зубов, что придает ей сходство с беспутным мартовским котом. Равно как и шрам над бровью, глубокий рубец на мочке уха и обрубок указательного пальца. Волосы мышиного цвета уложены в удивительное сооружение: разделенные посередине четким прямым пробором, с боков высоко на голове они собраны в два пышных конусообразных пучка. Лицо завораживающее, подвижное – в считаные секунды из наивного и простодушного превращается в кислую мину злобной старухи.
Ребенок, как кажется няньке, не устает ее рассматривать. И слушать тоже. Ибо голос у миссис Бибби, как и лицо, постоянно меняется. Полнится самыми разными интонациями: то он строгий, то вкрадчивый или веселый и скабрезный. В сравнении с предыдущей няней, которая очень уж уважала джин и оттого добрую часть своей шестилетней службы проспала лицом вниз, миссис Бибби – занимательное зрелище.
Ребенок сейчас наблюдает за ней, одним глазом, в приоткрытую дверь стенного шкафа в помещении ризницы. Именно туда добрый доктор решил поместить девочку. Он принес светильники и расставил их в комнате, чтобы ее всегда было видно.
Миссис Бибби подмигивает, глаз исчезает. Она снова переводит взгляд на доктора Харбина. Смотрит на него прямо, но слушает с должным вниманием. И в ответ ровным голосом произносит:
– При всем моем уважении, сэр, я посоветовала бы немного выждать.
Доктор, меряющий комнату шагами, останавливается.
– Медлить никак нельзя, миссис Бибби. Что, если покупатели откажутся от сделки? Вдруг они выяснят, что ему известно о том, что его…
– Обманули, сэр? – подсказывает миссис Бибби.
Доктор морщится.
– Рано или поздно он это узнает; он очень внимателен, все видит, все слышит. А до тех парижан… еще доехать надо. И у меня нет желания сообщать им, что вы одурачили своего законного покупателя.
Доктор Харбин буравит ее пристальным взглядом.
Миссис Бибби набожно возводит глаза к потолку.
– Бог свидетель, разве мы с вами, доктор, не соучастники в этом?
– Что я наделал? – шепчет он. – Навредить такому человеку!
Его чернильные глазки так и мечутся за линзами очков. Вид у доктора теперь изможденный, как и подобает обреченному человеку.
– Все организовано из рук вон плохо. – Он обдает няню ледяным взглядом. – Как так получилось, что нет экипажа?
– С экипажем вышла заминка, сэр. Сломалось колесо, и ничего тут не поделаешь.
– Я уже представляю, что увижу, когда он прибудет: пьяный кучер, упряжка старых кляч, раздолбанная колымага, которую пешком можно обогнать.
Выражение лица миссис Бибби не изменилось, но в голосе слышатся нотки раздражения:
– А вам нужен роскошный выезд, чтоб в глаза всем бросался?
Доктор не отвечает.
– Нам и без того баснословно повезло, сэр: мы нашли это укромное местечко, в котором вполне можно отсидеться.
– Миссис Бибби, от Марис-Хауса до нас меньше мили.
– Доктор Харбин, накладки всегда неизбежны. Вряд ли сэр Эдмунд будет разыскивать нас с полицией.
– Брайди Дивайн, вот кто будет нас искать.
– Ну тогда нам точно крышка! – смеется она. – Не вешайте нос, доктор, скоро мы будем по другую сторону Ла-Манша.
– А вдруг…
– И французы с нетерпением будут ждать, когда вы продадите им эту маленькую причуду природы.
Доктор ладонью потирает макушку, полирует ее, словно для того, чтобы успокоиться. Потом поворачивается к няне, собираясь что-то сказать.
– Все устроено, сэр, – быстро произносит миссис Бибби. – Экипаж, Дувр. Трогаемся в путь на рассвете.
Доктор Харбин вновь принимается мерить шагами комнату.
– Завтра – крайний срок. Дорога дальняя, а риск повышается с каждой минутой…
– Тут вы совершенно правы, доктор, – угодливо вставляет миссис Бибби. – Он еще может нас настигнуть, не говоря уже о том, что есть и другие коллекционеры. Они только и следят, где бы поживиться. У них чутье на товар, которым они могут пополнить свои паноптикумы, собрания диковинок. Вы же, наверно, слышали про таких коллекционеров, да?
Выражение лица доктора Харбина подтверждает ее предположение.
– Это все продажные люди, доктор. Непорядочные.
– Я предпочитаю не думать об этом.
– А ведь земля слухами полнится, да? – На губах миссис Бибби появляется довольная улыбка. – Есть риск угодить в засаду. Или полиция остановит.
– Полиция?
Миссис Бибби энергично кивает.
– Может, сэр Эдмунд и не пустил их по нашему следу, но они все равно всюду рыскают и всюду суют свой нос. Наведываются в селения, что стоят вдоль безлюдных дорог, что-то подозрительно вынюхивают, выискивают. – Она показывает на стенной шкаф. – Попробуйте объяснить им вот это.
– Что же мне делать? – На докторе Харбине лица нет от беспокойства.
– Не терять присутствия духа, доктор. – Миссис Бибби берет свою книгу.
Доктор падает в кресло. Время от времени он качает головой, словно от удивления.
Миссис Бибби жалеет его. Этот опасный бизнес не для бесхребетных людей.
– И чтоб больше никаких внезапных погребений. – Он тыкает на грязные коленки своих брюк. – Обещайте.
В ответ миссис Бибби лишь смотрит на него – незлобиво, с усмешкой.
– Вы представляете, чего стоило унести то тело из-под носа миссис Пак, будь она проклята? – Кажется, от одной этой мысли доктора дрожь пробирает.
– Наш павший товарищ, – сокрушенно произносит миссис Бибби. – Как я сказала: накладки всегда неизбежны, сэр.
Еще с минуту она наблюдает за доктором и затем переключает внимание на книгу в руках.
Извиваясь и изворачиваясь, девочка приподнимается по стеночке и принимает сидячее положение в шкафу. На ней специальный костюм – из прочной ткани, с пряжками, – чтобы она не покусала ни себя, ни других. Самостоятельно выпростаться из него – задача не из легких. И все же ей удается высвободить одну ногу. Ремень, стягивающий лодыжки, ослаб, давая ей возможность перемещаться по полу шкафа.
– Кракен [11] сегодня что-то притихла, – говорит миссис Бибби со своего стула.
Девочка ногой чуть шире приоткрывает дверцу шкафа.
– В молчанку играешь? Ты ведь понимаешь больше, чем кажется. – Миссис Бибби кладет книгу и протягивает руку за бутылкой, что стоит рядом на столе. – Знаешь, я по горло сыта «Успокаивающим сиропом матушки Бибби» и, поскольку мы сейчас наслаждаемся столь приятной сменой обстановки, я поведаю тебе поучительную историю.
Девочка бесстрастно смотрит на няню.
– Ты выходишь в большой мир, Кристабель, и я обязана тебя к этому подготовить. Поделиться с тобой своей мудростью и опытом, так сказать.
Кристабель молчит.
– Например, да будет тебе известно, в приличном обществе улитки ногами не едят.
И Кристабель, словно умышленно попирая законы «приличного общества», двумя пальчиками ног ловко подхватывает одну улитку и, перегнувшись, склоняется лицом к самой ступне.
– Это проявление невоспитанности, – добавляет миссис Бибби. – Ешь их хотя бы руками.
Девочка, игнорируя ее наставления, внимательно рассматривает улитку.
Миссис Бибби прикладывается к бутылке, закупоривает ее и зажимает под мышкой.
– Итак, начнем. В былые времена…
Давным-давно жила одна ведьма. А как можно узнать ведьму? Ведьмы держат сиротские приюты в Уонстеде и любят лакомиться маленькими детьми. Эта ведьма тоже держала сиротский приют и подбирала превосходнейших малышей – большой знаток была в этом деле. Пухленьких малышей она любила есть с острой подливой и клецками, тощих – зажаривала с луком. Дети старше пяти лет на ее вкус были слишком жилисты и несъедобны. Однажды в ее приют поступила пятилетняя девочка, худющая – кожа да кости, такой вообще не наешься. Давай назовем ее Доркас. Ох уж и трудно ей приходилось в доме ведьмы. Она была…
– Хм, какая была Доркас? – задумывается миссис Бибби. – Да чтоб я помнила!
Доркас была невзрачной девчушкой, хромала на левую ногу. Охромела она оттого, что мать, когда родила ее, попыталась утопить малышку в уборной. Полицейский выудил ее за лодыжку и, держа за ногу, встряхнул, чтобы она снова задышала. Мать повесили, ну а Доркас осталась с хромой ногой. Полицейский, конечно, не виноват: бывает, хочешь как лучше, а получается только хуже, а бывает, и зло оборачивается добром – тут никогда не угадаешь. В доме ведьмы детей били и морили голодом (в этом отношении ведьмин приют ничем не отличался от других сиротских домов, в которых жила Доркас). И вот в один прекрасный день поступил новый малыш. Ему было не больше полугода, складненький такой был бутуз со смеющимися голубыми глазками и розовыми щечками. Доркас знала, какая участь его ждет, ведь другие дети ей рассказали про вкусы ведьмы. И она придумала смелый план, чтобы избавить всех сирот и себя вместе с ними от тирании ведьмы…
– Положи эту чертову улитку! – рявкает миссис Бибби, прерывая свой рассказ. – Я все вижу.
Кристабель перестает облизывать раковину улитки и смотрит на няню в открытую дверцу шкафа.
– Я кому сказала. – Миссис Бибби ждет.
Пустая раковина тихо падает на плиты. Нога медленно втягивается в шкаф.
Миссис Бибби кивает.
Доркас знала, как можно расправиться с грызунами. Берешь из чулана припасенный яд, кладешь отраву в кашу, что любят крысы, и ждешь. Иногда сильная вонь возвещает о том, что крысы куда-то заползли и там сдохли. Обычно именно Доркас их выискивала. Эту работу она выполняла охотно; остальным не хватало смелости. Доркас решила, что станет крысоловом, когда вырастет. Пока же она приводила в исполнение свой план: отравит малыша, ведьма его съест и тоже отравится. Ребенок умрет быстро (если судить по крысам), и ему не придется долго мучиться, жарясь на огне…