– А, точно, – вспоминает Даг, – ты был Испании в две тысячи третьем.
Киваю. В тот раз я соврал. Сказал родным, что лечу отдыхать с компанией однокурсников, а сам вернулся в общежитие в Шеффилде на две недели раньше остальных. Когда ребята приехали, я внимательно выслушал их впечатления о путешествии, записал в блокнот и позже выдал за свои собственные.
Даг качает головой:
– Одна поездка в Испанию с однокурсниками – и с тех пор ничего! Я думал, мне скучно живется, но по сравнению с тобой…
– Мне и здесь хорошо. – Если что, я могу быстро оказаться в нужном месте. Это успокаивает.
– Ну да. Оно и видно. – Нахмурившись, брат делает еще затяжку. – Знаешь, что бы я тебе посоветовал? Обратиться к опытному вра…
– Ясно, – перебиваю я и, сунув руки в карманы, начинаю пританцовывать на месте: холодно.
– У тебя столько лет нет девушки. Это же ненормально!
Сам того не подозревая, он напомнил мне о разговоре про «быстрые свидания», который состоялся у нас с Кэлли на той неделе. Помню, как она записывала заказ, а я любовался ее аккуратным почерком, серебряными сережками в форме парящих птиц, выбившимися из прически прядями волос и выразительными карими глазами. Так и хотелось пригласить ее куда-нибудь, но я сдержался и поторопился уйти, пока Кэлли не догадалась, о чем я думаю. Почти десять лет назад я запретил себе поддаваться чувствам, но они без предупреждения вспыхнули во мне, и я ничего не могу поделать.
– Ты сейчас говоришь только про секс, а не про серьезные отношения, – возражаю я.
Даг хмыкает, как будто уверен, что у меня нет ни того, ни другого.
– Есть специальные таблетки. Можешь заказать их по Интернету, если так стесняешься.
Он имеет в виду успокоительное средство от моей тревожности, но я не упускаю случая сострить:
– Мы слишком молоды, чтобы пить виагру, разве нет?
Даг секунду медлит, переваривая услышанное, а затем фыркает.
– И все-таки я хочу, чтобы ты правильно меня понял насчет отпуска. Попробуешь его нам испортить – и ты мне больше не брат. Сейчас главное для меня – жена и дети.
Нервно сглотнув, киваю. Я ведь желаю Дагу только добра…
– Мама умерла двадцать два года назад, Джоэл. Тебе давно пора повзрослеть. – Даг хлопает меня по плечу и, всучив свою дымящуюся сигарету, уходит в дом.
Я смотрю на то место, где раньше стояли клетки с кроликами. Раньше мы держали целый зверинец: собак, кроликов, морских свинок и даже уток. Но после смерти мамы отец не заводил больше домашних животных. Постепенно все звери умерли, и теперь лишь смех резвящихся динозавриков оживляет этот дом.
Несколько секунд стою неподвижно. Душа болит, будто в ней вновь открылась старая, незаживающая рана. Смерть мамы – самое большое горе в моей жизни. Еще раз пережить такую потерю у меня не хватило бы сил.
Через несколько недель после звонка Иана я наконец перебралась на новую квартиру. Мама и папа помогли мне с переездом. Вещей у меня накопилось столько, что каждому пришлось тащить по огромной коробке. Мне было неловко просить родителей приехать, но они совсем не возражали. По-моему, они даже обрадовались, что я обратилась к ним за помощью.
Родители отбыли около половины седьмого: мама торопилась на собрание книжного клуба.
Пару часов спустя папа возвращается, уже с Мерфи: мы решили привезти его под покровом темноты, чтобы никто ничего не заметил. Небо усеяно крупинками звезд. Я выхожу на улицу встретить папу. Дверь за моей спиной захлопывается.
– Спасибо за все.
– Пожалуйста, милая. – Папа передает мне поводок Мерфи. – Ты же знаешь: мы всегда рады помочь.
– Мне кажется, я для такого уже старовата, – признаюсь я. Сегодня холодно, и изо рта у меня вырывается пар. – В прошлый раз вы так же провожали меня в студенческое общежитие.
Папа улыбается.
– Брось! Для нас ты – всегда ребенок.
Улыбаюсь в ответ. Родители… Даже если ты конченый неудачник, они обязательно найдут, как тебя утешить.
Папа обнимает меня. Я прижимаюсь к его широкой груди, вдыхаю привычный запах.
– Хочешь, Мерфи побудет у нас еще несколько дней, пока ты не договоришься насчет него с соседом?
Возможно, это разумно, но я не могу бросить Мерфи даже на одну ночь. Всякий раз, глядя на него, гадаю, понимает ли он, куда пропала Грейс. Папа видит выражение моего лица и мягко сжимает мое плечо.
– Нет так нет. Но не лучше ли сказать риелтору правду?
Я смотрю на Мерфи. Уставший за день пес осоловело моргает.
– Я бы не стала откровенничать с Ианом.
Папа, человек высоких моральных принципов, собирается что-то возразить, но решает не спорить и молча целует меня на прощание.
– Спасибо еще раз за цветы.
На новоселье родители подарили мне цветочный ящик, в который папа посадил примулы, папоротник, плющ, вереск и альпийские фиалки. «Установишь его на подоконнике со стороны улицы, и у тебя будет прекрасный вид из окна», – заявил папа. Подарок тронул меня до слез. Я горячо поблагодарила папу. Представляю, с какой любовью он выбирал для меня растения и высаживал их.
Папа уезжает, а я смотрю на окна соседа. Жалюзи опущены, света не видно. Наверное, его нет дома. Конечно, мне не удастся долго прятать Мерфи. Но я надеюсь договориться с соседом.
Пытаюсь отпереть дверь, однако ключ почему-то не влезает в замочную скважину. Пару секунд недоуменно верчу его в руках и тут осознаю: это ключ от квартиры, а ключи от общей входной двери я оставила дома.
Отступив назад, проверяю, закрыла ли я собственные окна. Не то чтобы я всерьез намеревалась карабкаться на второй этаж по водосточной трубе… А может, сосед вопреки договору аренды предусмотрительно оставил запасные ключи где-нибудь под цветочным горшком? Увы, поблизости не видно ни горшков, ни коврика, под которым можно спрятать ключ.
Я уже почти успеваю смириться с мыслью, что придется провести еще одну ночь у родителей, когда дверь распахивается, и выходит молодой человек.
Мы оба замираем, потеряв дар речи.
– Здравствуйте. – Я чувствую, что очень рада его видеть. – Что… что вы тут делаете?
– Живу. А вы? – Джоэл присаживается на корточки и гладит восторженно вертящегося вокруг него Мерфи. – Привет, малыш.
– Живете?
Он выпрямляется. В его глазах проскальзывает любопытство. Джоэл, как всегда, красив. На нем темно-синяя куртка, узкие джинсы и коричневые ботинки.
– Почти десять лет.
Какой счастливый поворот!
Джоэл ждет, чтобы я объяснила свое присутствие.
– Я новая квартирантка.
– Квартирантка Стива? – изумленно уточняет он.
– Да.
Джоэл расплывается в улыбке.
– Замечательно!
– Даже не верится…
– Значит, мы с вами соседи. – Он трет подбородок. – Ну, как дела? Хотя я сегодня уже спрашивал… Но вдруг с тех пор что-то поменялось?
Утром мы немного поболтали в кафе. Обсудили двух женщин, сидящих рядом с прилавком, которые заявились с большой упаковкой разноцветной оберточной бумаги. Мы сошлись на том, что не стоит продавать рождественские атрибуты по крайней мере до декабря. А потом припомнили, что еще в феврале, раньше, чем за два месяца до праздника, сами с удовольствием покупали пасхальные яйца.
Пора признаваться.
– Если честно, я не могу попасть домой. Забыла прикрепить на связку ключи от общей двери.
– Когда я сюда только переехал, со мной случилось то же самое, – мягким баритоном успокаивает меня сосед, распахивая дверь пошире, чтобы дать мне пройти. От него приятно пахнет: сандаловым деревом и пряностями. Меня немного смущает, что из-за переезда я так неопрятно одета: в старый серый свитер с дырками на локтях и в треники. Хорошо, что уже темно!
– Большое спасибо! – Я вхожу и останавливаюсь. – Понимаете, мне вообще-то нельзя держать здесь Мерфи, но…
– Я совсем не против.
– Спасибо! – с облегчением выдыхаю я.
Слава богу, что мой сосед – ты.
– Я же знаю, как тяжело снять квартиру, где хозяева разрешают заводить питомцев.
Откуда ему это известно? Однажды, глядя на то, какая дружба установилась у них с Мерфи, я поинтересовалась у Джоэла, есть ли у него собака. Он ответил, что нет. Наверное, раньше была…
Джоэл смотрит на часы.
– Мне нужно идти. Извините.
– Ой, конечно! Не буду больше вас задерживать.
– К сожалению, наш дворик почти весь заасфальтирован. С Мерфи можно погулять вон там, в тупике. Там есть газон и кустики.
– Да? Спасибо.
На лице Джоэла застыло непроницаемое выражение.
– Спокойной ночи, – мягко говорит он и уходит.
Через час после встречи с Кэлли, выгуляв Бруно, возвращаюсь домой. Остановившись в подъезде, кидаю взгляд на лестницу, ведущую в квартиру Стива… То есть в квартиру Кэлли. Она здесь, прямо надо мной. Представляю, как Кэлли неторопливо ходит по комнатам, раскладывая вещи, а длинные волосы волной укрывают ее плечи. Возможно, она зажгла свечу и включила приятную, легкую музыку. Сегодня утром, когда Кэлли подавала мне кофе, я заметил ее изумрудно-зеленый маникюр, уловил сладкий цветочный аромат ее духов. В тот момент я почувствовал неизъяснимое желание накрыть ее руку своей, заглянуть ей в глаза и пригласить на свидание.
Зажмуриваюсь. Нельзя все время думать о Кэлли! Хватит!
И все же мои мысли опять возвращаются к ней. Может, Кэлли услышала, как хлопнула входная дверь, когда я вошел? Вдруг она сейчас выглянет и пригласит меня на чашку кофе? Или сама зайдет ко мне за сахаром? Мы будем смеяться и шутить, как обычно, когда я прихожу в кафе. Кэлли знает множество забавных историй, у нее отличное чувство юмора.
Коротко вздыхаю. Пора спуститься с небес на землю. Ничего, это пройдет. Набежит и отхлынет, словно волна. Мои чувства наверняка не такие глубокие, как кажется. Нужно только больше времени…
На следующий день я захожу в гости к Кирану и его семье, а вернувшись домой, задерживаюсь в подъезде, чтобы проверить почту. В этот момент появляется Кэлли. За ней трусит Мерфи.
– Есть что-нибудь интересное? – Кэлли спускает Мерфи с поводка, и он, виляя хвостом, так радостно бросается ко мне, как будто мы не виделись целый месяц.
– Ничего, – развожу я руками. – Разве что счет за газ или напоминание о выплате по кредиту.
Кэлли кутается в теплую зеленую куртку с капюшоном, на шее у нее серый вязаный шарф.
– Мне никогда ничего не приходит, кроме рекламок и скучных банковских извещений, – признается она.
Улыбаюсь и меняю тему:
– Как квартира?
– Мне очень понравилась! Гораздо лучше, чем моя предыдущая: просторнее и теплее. – Она счастливо вздыхает и приподнимает бровь. – Остается посмотреть, что за тип мой сосед снизу.
Я смеюсь.
– Ой, он какой-то подозрительный! Я бы обходил его стороной.
Кэлли тоже смеется, теребя ключи. Я снова меняю тему:
– Вы только с работы? Уже поздно.
– Нет, я… зашла еще кое-куда.
– Простите, – спохватившись, смущенно извиняюсь я. – Хотел по-соседски проявить участие, а получилось, что читаю мораль, прямо как мой отец.
– Ерунда. На самом деле я тоже часто веду себя, как мама. Сегодня посоветовала одному посетителю не заказывать из магазина доставку на дом, потому что этих курьеров только за смертью посылать.
– Хм. И что же он ответил?
– Сначала ничего. А потом нахмурился и спросил, что я имею в виду. Ему от силы лет двадцать. Наверно, еще студент.
Вздыхаю с облегчением. Кажется, Кэлли не обиделась. Во всяком случае, пока. Приподнимаю стопку конвертов.
– Ну, я пойду. Надо уладить дело с кредитом. Бланки сами себя не подделают.
Кэлли вежливо смеется, поправляя волосы.
– Точно.
Помешкав, наклоняюсь к ней и уточняю:
– Шучу. На самом деле из меня не вышел бы мошенник. Даже когда покупаю выпивку, потею от страха.
С этими словами я скрываюсь у себя в квартире.
Ну вот. Мало того, что сострил неудачно, так еще и полез объяснять свою дурацкую шуточку, выставив себя полным идиотом. Ну зачем я вообще морочил Кэлли голову такими глупостями, как выпивка, пот и подделка бланков?! Давно я не чувствовал себя настолько неуклюжим, косноязычным и бестолковым. Без конца путался и пропускал реплики, как бездарный актер-любитель. Ничего удивительного, что Кэлли смеялась только из вежливости и выглядела такой напряженной перед тем, как мы расстались: наверное, ожидала услышать заключительную «гениальную» остроту!
Что со мной вообще происходит? Ведь я уже приспособился избегать девушек, которые мне нравились. Мне удавалось не замечать их взглядов и улыбок, от которых в животе порхали бабочки и сладко замирало сердце.
Когда-то я был без ума от Кейт. Мы познакомились на первом курсе университета и виделись каждый день. Кейт была милой, доброй и веселой. Она знала, что я плохо сплю, иногда исчезаю, постоянно нервничаю и витаю в облаках, но списывала это на напряженную учебу. В самом деле, со студентами такое случается.
Мы с Кейт встречались несколько месяцев. А потом я увидел очередной сон: на шестом году нашей совместной жизни она должна была мне изменить. Кейт находилась в незнакомой квартире, раздетая, на кровати (которую, как я понял, мы с ней делили) с каким-то немолодым мужчиной. Возможно, своим коллегой. Он выглядел очень важным и уверенным в себе. На тумбочке у постели стояла наша с Кейт фотография, что означало: мы все еще вместе.
Я не был уверен, что смогу это предотвратить. Не хотелось следующие шесть лет нервничать из-за возможной измены своей девушки. Партнеры должны доверять друг другу, а я отныне сомневался в Кейт. Нельзя просто так взять и простить измену, даже пока не случившуюся.
Поэтому я порвал с Кейт. Извинившись, наплел ей, что не вижу будущего у наших отношений. Мои объяснения прозвучали нелепо. Странное ощущение: получается, Кейт предстояло разбить мне сердце, но я ее опередил.
Трудно было пережить расставание с Кейт. Я еще долго не мог забыть ее, пока догорал огонь моей любви. Но через пять лет в моей жизни появилась Викки. Она играла в спектакле, который я пришел посмотреть, а потом мы случайно встретились в баре. Мы напились, и я так и не помню, как она оказалась в моей постели. Странно, что Викки выбрала меня, ведь поклонников у нее было немало.
Я пытался быть таким, каким Викки хотела меня видеть. Сначала у меня получалось. Потом мы съехались, и Викки, узнав меня получше, поняла, что я – не тот, кто ей нужен. Ее раздражало во мне все: моя тревожность, замкнутость и рассеянность, привычка полуночничать и писать в блокноте. Мы начали ссориться по пустякам, срываться друг на друга. Наши чувства теряли новизну. Так незаметно тускнеет фонарик, сдувается воздушный шар.
За все время, пока мы были вместе, я не увидел ни одного сна о Викки. Уже через полгода я понял: это означает, что я не питаю к Викки ничего, кроме привязанности. Тогда я вздохнул с облегчением. Конечно, наши отношения были лишены главного: любви. Зато я не боялся ни осложнений, ни потерь, ни кошмарных снов. Я не любил Викки – и так было гораздо легче. Возможно, с помощью Викки я боролся с собой, со своей природой.
После того, как мы расстались, я принял решение, простое, как все гениальное: я больше никогда никого не полюблю.
Сижу в Уотерфене и думаю о Грейс.
Впервые мы попали в Уотерфен еще детьми. Скакали, как зайчата, по деревянному мосту, соединяющему городской парк с заповедником. Бегали по дорожкам из досок и по песчаным извилистым тропинкам. Шлепали по заболоченным прудикам, ловили стрекоз мокрыми, поблескивающими на солнце руками. Грейс болтала о чем-то, а я шла вслед за ней сквозь пену белых цветов таволги, словно летела, как маленькая пчелка, упиваясь красотой этого сказочного места.