Засунув руки поглубже в карманы, он быстро направился к двери.
– Скоро вы сможете отдохнуть. Не сомневайтесь, эти жучки не дадут вам никакого объяснения происходящему. Попробую достать для вас более интересный образец.
– Объяснение может быть везде. Я буду ждать здесь, пока вы не вернетесь, – сказала она, не отрываясь от микроскопа.
Под самой крышей находилась хорошо оборудованная комната связи. Брион мельком видел ее, когда осматривал строение. Дежурный оператор неподвижно сидел, надев наушники. Разутые ноги он положил на стол и молча жевал сэндвичи, которые держал в свободной руке. Но, едва заметив Бриона, он развернул бурную деятельность.
– Сидите, сидите. Это меня не волнует. Но если вы по своей суетливости сломаете аппаратуру, можете считать себя приговоренным к смерти. Посмотрите, можно настроить передатчик на эту частоту? – он написал на листке число и показал оператору.
Это была частота, которую ему сообщили накануне, для связи с террористами-нелегалами – ниджордской армией.
Оператор настроил аппаратуру, протянул микрофон Бриону, и тот, отхлебнув из стакана воды, поднес его к губам.
– Говорит Брион, директор Фонда культурных взаимоотношений. Отзовитесь, пожалуйста. – Брион повторял эти слова не менее десяти минут, прежде чем, наконец, получил ответ.
– Что вам нужно?
– У меня для вас крайне важное сообщение, и я сейчас остро нуждаюсь в вашей помощи. Хотите ли вы получить по радио дополнительную информацию?
– Нет. Ждите, мы встретимся с вами после наступления темноты.
Передатчик замолчал.
До начала войны осталось всего тридцать пять часов, и в такой напряженной ситуации Брион мог лишь одно – ждать.
Глава 12
У себя на столе Брион обнаружил две аккуратные стопки бумаг. Усевшись и принимаясь рассматривать их, он осознал арктическую холодность воздуха в кабинете. Холод шел из кондиционера, закрытого приваренными стальными пластинами. Доступа к регуляторам не было. Кто-то неплохо пошутил над ним. Брион принялся бить по одной из пластин и бил до тех пор, пока она не согнулась. Внимательно изучив внутренности устройства, он отсоединил один провод – и был вознагражден запахом дыма. Кондиционер взвыл и отключился.
На пороге стоял Фоссел с грудой бумаг в руках и с выражением безграничного удивления на лице.
– Что в этой папке? – спросил у него Брион.
Фоссел постарался справиться со своим лицом и положил бумаги на стол, к прежним.
– Здесь доклады всех секций, которыми вы интересовались. Подробные наблюдения, выводы, предположения.
– А в другой?..
– Межпланетная корреспонденция, комиссионные фактуры, реквизиты, – отвечал он, подравнивая груду папок. – Ежедневные рапорты, журнал госпиталя.
Его голос замер, когда Брион сдвинул груду на край стола и скинул ее в корзину для бумаг.
– Иными словами, насколько мне ясно, – бюрократия. Что ж, теперь, я надеюсь, с этим покончено.
Один за другим доклады наблюдателей проследовали в корзину. Это продолжалось до тех пор, пока стол не очистился. Ничего. Именно этого он и ожидал. Но все же имелся незначительный шанс, что доклад какого-нибудь специалиста даст ему новый толчок. Нет, все здесь были слишком узкими специалистами.
Небо за окном потемнело. Охранник у входа получил приказ впустить любого, кто будет спрашивать директора. Делать было нечего, пока ниджордская армия не свяжется с Брионом. Время тянулось медленно, и Брион ничего не мог изменить. С каждой прошедшей минутой в нем нарастало раздражение. В конце концов, может быть, Леа отыскала еще что-нибудь конструктивное, что ему следует посмотреть.
С чувством приятного предвкушения он открыл дверь в лабораторию. Та поддалась с трудом. Микроскоп был зачехлен, Леа не было. «Наверное, обедает или в госпитале», – подумал Брион. Госпиталь располагался этажом ниже, и он сначала отправился туда.
– Конечно, она здесь, – сказал доктор. – Где еще быть девушке в ее состоянии? Она достаточно поработала сегодня. Завтра последний день срока, и если вы хотите, чтобы у нее была возможность работать до последней минуты, лучше пусть она поспит ночью. Пусть отдохнет весь экипаж, сегодня я весь день раздавал транквилизаторы. Теперь ребята буквально валятся с ног.
– Да, весь мир валится с ног. Как состояние Леа?
– С учетом того, что она перенесла, – отличное. Взгляните сами, если моего слова недостаточно. У меня есть другие пациенты.
– Это беспокоит вас, доктор?
– Конечно. Я так же способен испытывать страх, как и все остальные. Мы сидим на тикающей бомбе, и мне это не нравится. Я буду делать свою работу, пока мне ясно, что это необходимо. Но я чертовски обрадуюсь, когда наконец нас вывезут отсюда. Единственная шкура, о которой я могу думать без ранодушия – моя собственная. И, если хотите знать, сейчас все члены экипажа испытывают то же самое. Надо смотреть в глаза очевидности.
– Я так и поступаю, – сказал Брион вслед уходящему доктору.
Комнату Леа освещала лишь дисанская луна, чьи лучи проникали в неплотно занавешенное окно. Он осторожно вошел и притворил за собой дверь. Тихо ступая, он приблизился к кровати.
Леа спала, ее дыхание было ровным и спокойным… Ночной сон сейчас для нее лучше любых лекарств.
Следовало уйти, но вместо этого он сел в кресло у кровати. Охранники знали, где он, так что Брион мог спокойно посидеть здесь, рядом с Леа. В мире, стоящем на краю гибели, это было украденное мгновение покоя. Он был благодарен судьбе за него. Лунный свет смягчал очертания предметов, и он почувствовал, как напряжение последних дней начало спадать.
Лицо Леа в лучах дисанской луны было молодым и прекрасным – резкий контраст с этим жестоким миром. Ее руки лежали поверх одеяла, и, повинуясь внезапному порыву, Брион взял их в свои.
Глядя через окно на пустынную местность, он позволил спокойствию войти в себя и заставил память на мгновение забыть, что через сутки все живое будет стерто с лица этой планеты. Позже, вновь взглянув на Леа, он увидел, что ее глаза открыты, хотя она по-прежнему лежала неподвижно.
Давно ли она проснулась? Он убрал руки, внезапно чувствуя себя виноватым.
– Хозяин проверяет, готовы ли его рабы к завтрашнему труду?
Такого рода замечания она делала и на корабле, но на этот раз оно прозвучало совсем не язвительно. Она улыбалась. Но даже сейчас Брион хорошо помнил ее высказывание насчет деревенских манер и деревенщины. Здесь он может быть директором, но на древней Земле будет лишь тупо глазеющим по сторонам деревенским чурбаном.
– Как вы себя чувствуете? – понимая нестерпимую тривиальность своих слов, произнес он.
– Ужасно. Наверное, к утру я умру. Дайте мне, пожалуйста, яблоко вон из той вазы, а то у меня во рту вкус поношенного ботинка. Хорошо, что здесь есть свежие фрукты. Вероятно, подарок чернорабочим от улыбающихся межпланетных убийц с Ниджорда.
Она взяла протянутое яблоко и откусила кусочек.
– Вы никогда не испытывали желания побывать на Земле?
Ее вопрос был слишком близок к его мысли о подоплеке всех событий. Однако связи не могло быть.
– Никогда. Несколько месяцев назад я и не собирался покидать Анвар. «Двадцатые» у меня дома – настолько значительное событие, что, пока вы участвуете в них, вы забываете обо всем остальном.
– Только избавьте меня, пожалуйста, от этих «двадцатых». Послушать вас и Айджела, так больше нет ничего стоящего, и я уже узнала о них гораздо больше, чем хотела. А вот как насчет самого Анвара? Там у вас есть большие города, как на Земле?
– Ничего подобного. Для своих размеров Анвар очень мало населен. У нас вообще нет городов. Самые большие скопления жителей – вокруг школ или обрабатывающих фабрик.
– А там есть экзобиологи? – спросила Леа с искони присущим женщинам даром делать любую проблему личной.
– Наверное в университетах, хотя точно не знаю. У нас нет городов, ни больших, ни маленьких. Наша жизнь организована иначе. Основные общественные единицы – семья и круг друзей. Друзья важнее, так как семья обычно распадается, когда дети еще сравнительно малы. Что-то заложено в нас… я думаю, все мы предпочитаем одиночество. Вы могли бы назвать это наследственностью.
– Интересно, – сказала она, опять откусывая от яблока. – Если так будет продолжаться и дальше, вы вообще останетесь без населения. Ведь для продолжения рода нужна некоторая близость.
– Конечно, у нас есть определенные формы, так сказать, контроля за взаимоотношениями. У аварцев очень сильно развито чувство личной ответственности перед обществом, и это решает проблему. Без серьезного взгляда на эти вещи наш образ жизни был бы невозможен… Индивидуумы сходятся по желанию или по случаю, и эта близость создает нужные отношения.
– Вы обижаете меня, – возразила Леа. – Или я еще под властью наркотиков, или вы не в состоянии выговорить нужное слово. Знаете, мне все время кажется, что вы что-то не договариваете. Ради бога, будьте определенны. Возьмите двух конкретных индивидуумов и расскажите, что с ними происходит.
Брион глубоко вздохнул.
– Что ж, возьмите человека, только что окончившего школу или институт, ну, вроде меня. Поскольку мне нравятся путешествия, я живу в большом доме моей семьи и путешествую. Дом стоит у самых гор. Летом я присматриваю за стадом, а зима целиком принадлежит мне. Я катаюсь на лыжах, готовлюсь к «Двадцатым». Иногда отправляюсь в гости. Иногда навещают меня – дома на Анваре сильно разбросаны по планете. Мы никогда не запираем их. Вы принимаете гостей или сами приходите в любой дом без всяких приглашений. Кто бы ни пришел… мужчина… женщина… несколько человек или кто-то один.
– Какая, должно быть, скучная жизнь у одинокой девушки на вашей планете. Ей, вероятно, приходится все время сидеть одной дома.
– Если только она сама хочет этого. Она может идти куда угодно и везде встретит радушный прием, как любой другой на ее месте. Мне кажется, такого обычая нет больше нигде во всей Галактике. Его, вероятно, высмеяли бы на Земле, но чистая дружба между мужчиной и женщиной – у нас очень распространенное явление.
– Звучит невероятно скучно. Если вы все так холодны, то откуда же появляются дети?
Брион почувствовал, как у него покраснели уши. Да не дразнит ли она его?
– Оттуда же, откуда у всех остальных. Но у нас это не просто инстинкт, как у кроликов, живущих под одним деревом. У нас женщина всегда выбирает того, за кого хочет замуж.
– Ваши женщины интересуются только браком?
– Браком и… всем остальным. Но это личное дело девушки. У нас на Анваре специфическая проблема. Вероятно, она возникает на любой планете, где человек адаптируется к местным условиям. Не все браки дают полноценное потомство, очень велик процент выкидышей. Много рождений происходит от искусственного осеменения. Если вы не можете завести ребенка обычным путем – это не катастрофа. Но большинство девушек желает иметь ребенка именно от своего мужа. И существует только один способ проверить это…
Леа широко раскрыла глаза:
– Вы хотите сказать, что ваши девушки определяют, может ли мужчина стать отцом их ребенка, до брака?
– Да, конечно. Иначе уже много веков назад Анвар лишился бы населения. Поэтому на нашей планете выбор принадлежит женщине. Если мужчина интересует ее, она говорит ему об этом. Если нет, мужчина никогда не сделает ей предложения. Я знаю, это отличается от обычаев других планет, но именно таковы взаимоотношения между людьми у нас на Анваре. Нас такое положение вполне устраивает.
– На Земле все наоборот, – сказала Леа, выбрасывая сердцевину яблока и облизывая кончики пальцев. – И я думаю, что вы, анварцы, восприняли бы Землю как рассадник сексуальности. У нас полная противоположность вашей системы. У нас слишком много людей. Контроль за рождаемостью был установлен слишком поздно, и ему все сопротивляются. На Земле все еще слишком много людей, которые исповедуют архаичные религии. Земля перенаселена. Мужчины, женщины, дети – бурлящая толпа, куда ни глянь. И все они кажутся вовлеченными в великую игру любви. Мужчины всегда агрессивны, не физически, во всяком случае не часто, а женщины согласны воспринять самую оскорбительную лесть. Например, вы постоянно чувствуете чье-то горячее дыхание на своей шее. У девушки всегда должны быть острые когти.
– Что должно быть?
– Это просто такое выражение, Брион. Оно означает, что девушка все время должна быть настороже, если хочет, чтобы ее не унесло наводнение.
– Звучит… – Брион подумал, какое бы слово здесь более всего подошло, но ничего лучшего не нашел, – отвратительно…
– С вашей точки зрения, вероятно, да. Боюсь, что мы настолько привыкли к этому, что стали воспринимать это как норму. Говоря языком социологии…
Тут она вдруг замолчала и пристально посмотрела на него. Глаза ее расширились, и она с трудом сдержала возглас.
– Я – дура! Ведь вы говорили не вообще! Вы имели в виду меня!
– Пожалуйста, Леа, вы не должны…
– Но я поняла, – она засмеялась. – В то время как я считала вас враждебным и довольно хладнокровным, попросту говоря, куском льда, вы на самом деле были очень добры. Но действовали в старом добром анварском стиле, ожидая знака от меня. Мы бы и дальше продолжали играть по разным правилам, если бы у вас не оказалось здравого смысла и вы не решили бы сопоставить правила. А я-то считала вас законченным замороженным инопланетным холостяком.
Она подняла руку и провела по его волосам, ей уже давно ужасно хотелось сделать это.
– Я был вынужден, – проговорил он, пытаясь не поддаваться легким прикосновениям ее пальцев. – Хотя я давно думал о вас, я боялся вас оскорбить. Я не знал обычаев вашей планеты.
– Что ж, теперь вы их знаете, – мягко сказала она. – Мужчина наступает. Теперь мне кажется, что ваш обычай лучше. Но я мало знаю о нем. Должна ли я сказать вам, Брион, что вы мне очень нравитесь? Вы – самый настоящий мужчина, я таких нигде не встречала. Сейчас не время и не место говорить о браке, но я хотела бы…
Руки Бриона обхватили ее, не дав договорить; он прижал ее к себе. Их губы соединились в темноте.
– Легче, – прошептала она. – Мне больно…
Глава 13
– Он не хочет заходить в дверь, сэр. Только стучит и говорит: «Передайте господину Брендду, что я здесь».
– Хорошо, – на этот раз Брион положил в карман пистолет и запасную обойму. – Я сейчас ухожу и вернусь на рассвете, пусть один из каров будет наготове к моему возвращению.
На улице оказалось темнее, чем он ожидал. Он нахмурился и сжал рукоять пистолета. Кто-то разбил по соседству все фонари, но света звезд было вполне достаточно, чтобы разглядеть темный корпус песчаного кара.
– Брион Брендд? – послышалось из кара. – Садитесь.
Мотор взревел, едва он захлопнул дверцу. Кар впотьмах пробрался по городу и вышел в пустыню. Здесь кар разогнался, но водитель по-прежнему не включал фар, каким-то чудом разбирая дорогу. Земля поднималась, и когда они достигли вершины, водитель выключил мотор. Ни водитель, ни Брион с момента отправления не произнесли ни слова.
Щелкнул выключатель, и зажегся свет. Впервые Брион смог рассмотреть ястребиный профиль попутчика. Тот пошевелился, и Брион увидел, что водитель мал ростом. Случайность или мутация изогнули его позвоночник, соорудив таким образом большой горб. Брион впервые видел такую фигуру. Он удивился, каких усилий должно было стоить медицине сохранение этой жизни. Это могло объяснить горечь и боль в голосе собеседника.
– Позаботились ли мудрецы с Ниджорда сообщить вам, что они на день приблизили крайний срок? Этот мир идет прямиком к гибели.
– Да, я знаю. Поэтому-то я и обратился к вашей группе за помощью. Время бежит слишком быстро.
Человек не ответил, лишь что-то пробормотал и перенес свое внимание на экран радара, проверяя на всех частотах, не преследуют ли их.
– Куда мы едем?
– В пустыню, в штаб армии. Вся эта штука может запросто взлететь на воздух через день, так что, я думаю, я могу сказать вам, что здесь наш единственный лагерь. Все наши люди и оружие сосредоточены тут. И Хис тоже здесь, это руководитель. Завтра все это погибнет вместе с этой проклятой планетой. Какое у вас дело к нам?