– Должно быть, яд, – Брион провел носком башмака по песку. – Нам не следует здесь задерживаться без достаточно важной причины.
Незадолго до полудня Леа упала. Она хотела подняться, но тело не повиновалось ей. Тонкие подошвы ботинок больше не защищали ее от раскаленного песка, ноги болели. Жар, поднимающийся от горячей земли, усиливал боль. Воздух, который она лихорадочно вдыхала, вливался, как раскаленный металл, иссушая и обжигая. Каждый удар сердца гнал кровь к голове, пока ей не начало казаться, что у нее раскалывается череп. Она почти разделась, несмотря на то, что Брион предупреждал об ожогах. Но спасения от нестерпимой жары все равно не было. Хотя горячий песок жег ей колени и руки, она все равно была не в силах встать. Ее хватило лишь на то, чтобы не упасть совсем. Глаза ее закрылись, и перед ними поплыли бесконечные круги. Брион, тоже полузакрыв глаза, заметил, что она падает. Он поднял ее и понес, как в предыдущую ночь.
Кожа девушки приобрела розовый цвет. Платье было разорвано, и одна грудь, выставленная наружу, поднималась и опускалась в такт дыханию. Вытерев потную ладонь, он дотронулся до ее кожи и ощутил зловещую горячую сухость. Все симптомы теплового удара: сухая обожженная кожа, неровное дыхание. Тело ее совсем перестало бороться с жарой, и его температура быстро поднималась. Он влил часть оставшейся воды девушке в рот, и она судорожно проглотила. Тонкая изорванная одежда служила плохой защитой от палящего солнца. Оставалось только и дальше нести ее на руках.
Наконец на горизонте показался обломок скалы, дающий крошечную тень. Собрав все силы, Брион побрел туда.
Здесь, защищенный от прямых солнечных лучей, песок казался по контрасту холодным. И когда он положил Леа на песок, она открыла глаза. Она хотела извиниться за свою слабость, но иссохшее горло было не в состоянии вытолкнуть ни слова.
Ей казалось, что он раскачивается над ней, как дерево под напором ветра. Но постепенно взгляд и мысли ее прояснились, и она увидела, что он и в самом деле качается. Внезапно Леа поняла, насколько зависит от его силы и выносливости, и теперь эта сила подходит к концу. Мускулы его напрягались и опадали. Он пытался удержаться на ногах. Жилы на шее вздулись, рот был открыт, и этот беззвучный крик был для Леа страшнее самого неистового вопля. Затем его глаза закатились, и она увидела белки глазных яблок. В следующий миг он упал навзничь, как подрубленное дерево.
Обморок или смерть – она не знала. Шатаясь Леа поднялась, но не смогла перетащить его тяжелое тело в тень. Брион лежал на спине под лучами безжалостного солнца и покрывался потом. Увидев это, Леа поняла, что он еще жив. Но что с ним? Она лихорадочно рылась в памяти, вспоминая все, чему ее учили в области медицины, но так и не смогла определить происходящего. На каждом квадратном сантиметре тела Бриона потовые железы работали с невероятной активностью. Из каждой поры катились капли маслянистой жидкости, значительно крупнее обыкновенных капель пота.
Взглянув на его руку, Леа в испуге вскрикнула: каждый волосок стоял дыбом, раскачивался и жил самостоятельной жизнью. Леа могла только смотреть и думать, не сошла ли она с ума перед смертью.
Лающий кашель нарушил ритм его дыхания. Когда кашель прекратился, дыхание стало легче. Брион открыл глаза. Пот все еще покрывал его. Отдельные капли соединились в ручейки, стекавшие с его тела.
– Я не хотел вас пугать, – сказал он. – Все произошло внезапно. Это результат сильной встряски после болезни всего организма. Хотите воды, еще немного осталось?
– Что случилось? Когда вы упали, то так выглядели…
– Два глотка, не больше, – он поднес фляжку ко рту. – Всего лишь летнее изменение. С нами на Анваре это происходит ежегодно, но, конечно, не так бурно. Зимой наши тела запасают слой жира под кожей – как изоляцию от холода, а потоотделение почти полностью прекращается. Есть и другие изменения. Но когда становится тепло, процесс начинает идти в обратном направлении. Жир устраняется, начинают работать потовые железы, чтобы подготовить тело к двум месяцам тяжелой работы, жары и отсутствия сна. Наверное, внешняя жара ускорила во мне этот процесс.
– Вы хотите сказать, что адаптировались к ужасным условиям этой планеты?
– Почти, только здесь, пожалуй, все равно жарковато. Вскоре мне понадобится много воды, и мы не сможем оставаться здесь. Выдержите ли вы солнце, если я понесу вас?
– Не знаю, но и здесь мне не лучше. – Ее голова кружилась, и говорила она с трудом. – Все же идемте.
Едва они вышли из тени, солнце снова обрушилось на нее горячей волной боли. Леа почувствовала, что теряет сознание. Брион подхватил ее на руки и двинулся вперед. Через несколько шагов он почувствовал, как его тянет к себе песок. Он знал, что силы его на пределе. Он пошел медленнее, и каждая следующая дюна теперь казалась ему выше и круче предыдущей. Местами из песка торчали обломки скал, которые ему приходилось огибать.
У основания одного из обломков он увидел узловатый кустарник. Он прошел было мимо, но потом остановился, пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Что это было? Какое-то отличие. Что-то темное, чего он не замечал раньше. Повернуть назад было почти поражением. Он стоял, беспомощно мигая и глядя на растение. Несколько ветвей кустарника были обрублены у самого песка. Именно обрублены – острым лезвием – ножом или топором. Обрубленные кусты были давно уже мертвы и высохли, но в нем вспыхнула слабая надежда. Это было первым доказательством того, что на этой сожженной планете живут люди. И если кто-то обрубил эти растения, значит, они чем-то полезны. Может быть, это пища, а может быть – питье. При мысли об этом его руки задрожали, он тяжело опустил Леа в тень скалы. Она не шевелилась.
Его нож был острым, но силы ушли из рук. Тяжело дыша пересохшим горлом, он пилил крепкий ствол. Подняв отрезанную часть, он увидел тонкую струйку жидкости в срезе. Он подставил горсть и набрал жидкости. Она была прохладной и быстро испарялась. Конечно же, это была вода.
Уже начав было пить, он остановился, а потом коснулся жидкости кончиком языка. Сначала ничего – потом – режущая боль.
Растение должно было как-то использоваться. Должен был существовать способ очистки сока, его нейтрализации. Но Брион – чужак на этой планете, он умрет намного раньше, чем узнает, как это делается.
Ослабленный приступом рвоты, все еще переворачивающим внутренности, он пытался не думать, насколько близок к концу. Взвалить девушку на спину казалось невозможным, и какое-то время он боролся с искушением бросить ее. Но, даже обдумывая это, он заставил себя поднять Леа и двинуться вперед. Каждый шаг требовал неимоверных усилий, он шел по собственным следам. Теряя сознание от боли, он вскарабкался на вершину дюны и посмотрел на дисанца, стоящего в нескольких футах от него.
Оба были одинаково удивлены встречей. Какое-то мгновение они глядели друг на друга и не двигались. Наконец Брион уронил девушку и вынул из кобуры пистолет. Дисанец в свою очередь достал из-за пояса трубку и поднес ее ко рту.
Айджел научил Бриона вчувствованию, и теперь он решил попробовать. Он почувствовал страх и ненависть дисанца. Но над всем этим преобладало желание не стрелять на этот раз, а посоветоваться. Он должен действовать немедленно, чтобы избежать трагической развязки. Резким движением он отбросил пистолет в сторону, но в то же мгновение пожалел об этом: он рисковал жизнью, рассчитывая на способность, в которой сам не был уверен. Когда пистолет коснулся песка, дисанец продолжал держать трубку у рта. Так он стоял некоторое время, не двигаясь и размышляя. Наконец он оценил поступок Бриона и спрятал трубку за пояс.
– У тебя есть вода? – спросил Брион, и гортанные звуки дисанской речи ранили его горло.
– У меня есть вода, – дисанец по-прежнему оставался неподвижным. – Кто вы? Что вы здесь делаете?
– Мы с другой планеты. У нас произошел… несчастный случай. Мы хотим добраться до города. Вода…
Дисанец бросил взгляд на потерявшую сознание девушку и принял решение. Через плечо у него висел зеленый предмет, который Брион подметил еще на картинке на корабле. Дисанец снял его с плеча, и предмет зашевелился в его руках. Он был живой – зеленая плеть метра три длиной, как обрубленная часть лозы, лишенная листьев. Один ее конец заканчивался образованием, похожим на лепесток. Быстрым движением руки он выдернул крючок, лоза дернулась и обвилась вокруг руки дисанца. Он вытащил что-то маленькое и черное и бросил на землю, потом протянул извивающуюся зеленую плеть Бриону.
– Поднеси конец ко рту и пей.
Леа больше нуждалась в воде, но он отпил первым, не доверяя этому живому источнику. Отверстие под извивающимся лепестком было наполнено жидкостью соломенного цвета, появившейся из тканей. Он поднес ее ко рту и отпил. Вода была горячей и пахла болотом. Внезапная резкая боль вокруг рта заставила его отдернуть эту штуку… Тонкие сверкающие белые крючки, выступающие из лепестков, теперь окрасились его кровью. Брион гневно обернулся к дисанцу, но замолчал, увидев его лицо. Рот дисанца был окружало множество мелких шрамов.
– ВЕДА не любит отдавать воду, но всегда отдает.
Брион еще раз отпил, потом поднес воду ко рту Леа. Она застонала, не приходя в себя, ее губы рефлекторно потянулись к спасительной жидкости. Когда она напилась, Брион осторожно вытащил колючки из ее тела и вновь отпил сам. Дисанец присел на корточки и смотрел на них без выражения. Брион вернул ему воду, затем закрыл Леа одеждой, чтобы девушка была в тени.
Он сел в той же позе, что и дисанец, и внимательно посмотрел на него. Неподвижно сидя на корточках, дисанец, казалось, наслаждался отдыхом под палящим солнцем. На его обнаженной коричневой коже не было и следов пота. Единственный его наряд составляла набедренная повязка. А веда вновь свисала с его плеча и все еще недовольно ворочалась. Вокруг его талии размещался знакомый набор кожаных, каменных и металлических предметов, которые Брион видел на изображении. Назначение двух из них стало для Бриона ясным – трубка, своеобразное ружье, и специальный крючок, чтобы открывать веду. Он решил, что остальные предметы тоже имеют какое-нибудь практическое применение. В таком случае их хозяина нельзя считать грубым дикарем.
– Меня зовут Брион, а тебя?
– Тебе незачем знать мое имя, зачем вы здесь? Чтобы убивать мой народ?
Брион отогнал воспоминания. Выжидательное выражение в глазах туземца заставило его сказать правду:
– Я здесь для того, чтобы остановить убийство вашего народа. Я верю в конец войны.
– Докажи.
– Доставь меня в Фонд культурных взаимоотношений в городе, и я докажу тебе.
Впервые лицо дисанца отразило происходившую в нем внутреннюю борьбу с самим собой. Он нахмурился, что-то пробормотал про себя. Наконец, приняв решение, он встал.
– Идем со мной. Я доведу вас до Хоувстада. Но сначала ответь мне: вы с Ниджорда?
– Нет.
Дисанец хмыкнул и повернулся. Брион поднял Леа на плечи и пошел за ним. Они шли около двух часов, пока туземец не указал им на скалу неподалеку.
– Ждите здесь. За вами придут, – он подождал, пока Брион уложит девушку в тень, и нерешительно сказал:
– Меня зовут… Ульв, – и исчез.
Брион устроил Леа как можно удобнее, но если ей вскоре не будет оказана медицинская помощь, она умрет. Обезвоживание организма и шок прикончат ее.
Незадолго до захода солнца он услышал гул кара, доносившийся с запада.
Глава 8
С каждой секундой гул становился громче. Гусеницы взревели, когда кар повернул и обогнул скалу, очевидно, разыскивая их. Он остановился перед ними в облаке пыли, и водитель распахнул дверцу:
– Забирайтесь и побыстрее! Вы напустите нам жары, – он приготовился захлопнуть дверцу и раздраженно смотрел на них.
Не обращая внимания на нервозность водителя, Брион осторожно уложил Леа на заднее сиденье и только после этого прикрыл дверцу. Кар плавно двинулся вперед, волна холодного воздуха ударила из включенного на полную мощность кондиционера.
В машине было не холодно, но по крайней мере градусов на сорок меньше, чем снаружи. Брион прикрыл Леа одеждой, чтобы защитить ее от дополнительного шока. Водитель, согнувшись над рулем, вел кар на полной скорости, не сказав им ни слова с того момента, как они тронулись. Брион посмотрел на второго человека, вышедшего из машинного отделения в задней части кара. Худой и седовласый, он целился в него из пистолета.
– Кто вы? – спросил он без тени тепла в голосе.
Это было странное приветствие, но Брион уже давно начал понимать, что Дис – вообще странная планета. Седовласый раздраженно жевал губу, видя, что Брион сидит спокойно и молчит.
Брион не хотел, чтобы тот нажал на спуск, и поэтому, помолчав, спокойно заговорил:
– Меня зовут Брион. Мы высадились с корабля две ночи назад. И шли по пустыне. А теперь не вздумайте стрелять, когда я вам скажу: и Вион, и Айджел мертвы…
Пистолет в руке человека дрогнул, глаза расширились. Водитель бросил испуганный взгляд через плечо и снова повернулся к рулю. Тест, придуманный самим Брионом, закончился успешно. Даже если эти люди не из Фонда, то о нем все же знают. Но спокойнее было думать, что эти люди из ФКВ.
– Когда их застрелили, нам с девушкой удалось спастись. Мы пытались добраться до города и вступить с вами в контакт. Вы ведь из ФКВ, не так ли?
– Да, да, конечно, – ответил человек, опуская пистолет.
Некоторое время он молча глядел в пространство пустым взглядом, нервно покусывая губу, затем, опомнившись и испугавшись собственной небрежности, снова поднял пистолет.
– Если вы Брендд, то должны кое-что знать, – порывшись свободной рукой в нагрудном кармане, он извлек желтый листок, и, шевеля губами, прочитал запись. – Теперь ответьте мне, каковы последние три испытания в… – тут он снова заглянул в листок, – …в «Двадцатых»?
– Финальный шахматный турнир, стрельба из положения лежа и фехтование. Ну и что?
Человек усмехнулся и удовлетворенно сунул листок в карман, а пистолет – в кобуру.
– Я – Фоссел, – сказал он и протянул руку Бриону. – Это последняя воля и завещание Айджела, переданные нам с блокирующей ниджордской эскадры. Он предчувствовал, что идет на смерть, предчувствия его не обманули. Он передал свою должность вам. Теперь вы – руководитель операции. Я был заместителем Мерва, пока его не убили. Потом я был заместителем Айджела, а теперь, по-видимому, буду вашим заместителем. По крайней мере, до завтра, пока мы не упакуем все вещи и не уберемся с этой проклятой планеты.
– Почему завтра, ведь до истечения срока есть еще три дня, и у нас есть возможность выполнить свою работу.
Фоссел тяжело опустился на сиденье, услышав сказанное, вновь вскочил и схватился за рукоять, чтобы сохранить равновесие в раскачивающемся каре.
– Три недели, три дня, три минуты – какая разница? – с каждым словом его голос поднимался все выше, затем он сделал видимое усилие, чтобы овладеть собой, и продолжил: – Послушайте. Вы же ничего об этом не знаете. Вы только что прибыли, и в этом ваше счастье. А я уже давно тут и насмотрелся всяких мерзостей, которые творят здешние туземцы. И вынужден стараться быть с ними вежливым, когда они убивают моих друзей, а эти ниджордцы тем временем ждут у себя, положив палец на спусковой крючок бомбосбрасывателя. Один из них, слишком задумавшись о своем доме и об этих кобальтовых бомбах, нажмет на кнопку раньше срока.
– Садитесь, Фоссел. Садитесь и отдохните, – в голосе Бриона слышалась симпатия, но вместе с тем это был приказ.
Фоссел покачался еще секунду, потом упал на сиденье. Он отвернулся к окну и закрыл глаза, его губы дрожали. Он слишком долго находился в напряжении.
Тяжелое настроение витало в воздухе, когда они прибыли к зданию ФКВ. Настроение поражения и отчаяния. Доктор был единственным человеком, не разделявшим общего настроя. Он торопливо утащил Леа в клинику. Очевидно, у него хватало пациентов, и он был слишком занят, чтобы отчаиваться. В остальных безошибочно чувствовалась подавленность. С того момента, как они проехали через автоматическую дверь гаража, Бриона захватила всеобщая пораженческая атмосфера. Она была вездесуща, и ее трудно было не заметить.
Поев, он вместе с Фосселом отправился в кабинет Айджела. Через прозрачную стену он видел, как упаковывались записи. Фоссел теперь казался менее взвинченным – он уже не был руководителем.
Брион же отбросил всякое намерение рассказать, что он в Фонде новичок. Ему понадобилось использовать всю свою власть, поскольку его, несомненно, возненавидят за это и за то, что он собирается сделать.