Открываю подарок – твой подарок мне. Это «Код да Винчи» на итальянском. Ты хлопаешь и смеешься. Мне нравится твой восторг. Он гораздо органичнее, чем твои рассказы. Ты – не писательница. Ты – дарительница.
– Открой!
– Я не знаю итальянского.
– Кое-что ты сможешь прочитать.
Принимаюсь листать. Ты рассчитывала не на это – выхватываешь книгу и роняешь на прилавок.
– В начале!
Открываю.
– А!
– Читай!
Вот твой подарок – на форзаце черной ручкой:
Читаю вслух. Ты сама просишь тебя «хватать» – вот оно, доказательство, черным по белому, с подписью (значит, можно, не опасаясь, назвать тебя по имени).
– Спасибо, Джиневра.
– Мое имя – Бек.
Я поднимаю книгу.
– Джиневра тоже.
Ты сдаешься, киваешь.
– Если хочешь, пожалуйста…
Бейджик остался внизу. Ты делаешь вид, что не помнишь моего имени, я подыгрываю:
– Джо. Голдберг.
– Пожалуйста, Джо Голдберг. Глупо как-то: пришла тебя благодарить, а сама говорю «пожалуйста»…
– Знаешь, – начинаю я, как репетировал, – раз уж мы живы и здоровы, и никто не распевает дурацких песен, и ты принесла мне охрененный подарок – правда, крутой, потому что чего-чего, а Дэна Брауна на итальянском у нас здесь точно нет…
– Я заметила, – киваешь ты, подмигиваешь и слегка наклоняешься ближе.
Поглубже вдыхаю: пришло время сделать шаг.
– Давай сходим куда-нибудь.
– С радостью, – откликаешься ты. Скрещиваешь руки, в глаза не смотришь, время и место не предлагаешь.
Все становится ясно, будто фотография проявляется в темной комнате: ты не написала свой номер в книге, подарила автора, про которого мы шутили, а не того, которого оба ценим, и на шее у тебя, похоже, засос, пусть и крошечный, но все же. Бенджи ты купила Полу Фокс, мне – Дэна Брауна.
– Просто, – бормочешь ты, – я так и не нашла телефон, и новый еще не купила. Сложно что-то планировать.
– Понятно.
Я утыкаюсь в компьютер и начинаю анализировать: ты много писала подружкам про то, как я спас тебя, и ни слова про то, как ты запала на меня и как делала вид, будто не можешь вспомнить, где мы встречались. Не рассказывала Линн и Чане, как мечтала обо мне, обнимая ядовито-зеленую подушку, какой взволнованной и смущенной выглядела в такси. А ведь ты так была поглощена мной, что даже потеряла телефон, Бек. Помнишь?
Молчание затягивается, надо что-то сказать.
– Значит, не нашла телефон?
– Нет. Наверное, оставила в метро.
– В машине он был при тебе.
– Точно! Но кто запоминает название перевозчика?
«Премьер-такси Нижнего Манхэттена».
– Никто, – киваю я.
Ты просишь ручку, берешь с прилавка закладку, переворачиваешь и пишешь свой адрес электронной почты, который я и так знаю.
– У меня, конечно, куча дел по учебе и вообще, но ты пиши, договоримся.
– Вообще-то эти закладки только для покупателей.
Ты смеешься, и видно, что тебе неловко без телефона, в который можно уткнуться. Оглядываешься, ожидая разрешения уйти. Тебе и вправду нужен папочка, Бек.
– Увы, книги сами не продадутся – мне работать надо, – помогаю я тебе.
Ты облегченно улыбаешься.
– Спасибо.
– Обращайся, – отвечаю я, как и планировал. Ты не говоришь «до свидания», а я не желаю тебе хорошего дня. Нам ни к чему шаблонные любезности.
У меня есть твой адрес, осталось только выбрать подходящую заготовку. Я знал, что ты придешь и оставишь его, поэтому набросал несколько вариантов первого письма. Я писал всю ночь, Бек. Как ты. В маленькой тесной клетушке, Бек.
Открываю Дэна Брауна и кладу закладку. Они идеально подходят друг другу.
7
Принс – величайший поэт современности, это очевидно. Да-да, не автор песен, а именно поэт. Прямой преемник Э. Э. Каммингса. Но книги его стихов продаются плохо – люди глупы.
«Прошло семь часов и шестнадцать дней с тех пор, как ты отняла у меня свою любовь»[4].
Гениальная строчка. Обыватель никогда так не скажет: сначала часы, а потом дни. Поэт – другое дело. Он меняет мир «такими маленькими руками».
Ты не удосужилась мне ответить. Переслала мое письмо Линн и Чане, поржала с ними над общими снимками из фотобудки, отправила кучу идиотских писем ни о чем, прочитала и откомментировала короткие рассказы своих сокурсников, написала руководству книжной сети WORD в Бруклине с просьбой выступить у них на площадке, но так и не нашла время ответить парню, спасшему тебе жизнь. Снова липнешь к Бенджи. С тех пор как я отправил тебе письмо, еще не прошло «семи часов и шестнадцати дней», однако ты молчишь. И это уже серьезно.
Ты написала Чане и Линн:
«Оказывается, я классическая тупая телка, которая встречает хорошего парня и такая: “Ой, спасибо, не надо, заберите”. Как так-то? Я же не читаю “Космо”, не сижу на диетах и не заваливаю “Инстаграм” селфи. Я не такая! Бенджи женат на своем бизнесе, а этот парень работает на дядю и доволен. Встречаемся в пятницу в баре на крыше?»
Чана ответила первой: «Ты про парня из бара KGB? Да, давайте на крыше».
Бек, ты ведешь слишком рассеянную жизнь. В ней слишком много случайных парней, слишком много случайных ненужных связей.
Линн написала: «В кампусе должен быть психотерапевт. С ним посоветуйся ☺ Парень из KGB – просто лапочка. Можно на крышу. Или махнем в Верхний Ист-Сайд? Для разнообразия».
Подруги ничего не знают про нас: ни про Дэна Брауна на итальянском, ни про твои чувства. Ты не стала их посвящать. И вот через пять часов и восемь дней, посреди ночи, ты пишешь мне:
«Могу в четверг».
Жду три часа и один день и отвечаю:
«Хорошо. Где?»
Большего ты не заслуживаешь. Снова молчишь, а потом через четыре минуты, три часа и три дня присылаешь мне такую хрень:
«Прости-прости! Никогда не поступай в магистратуру! Это дурдом. Может, на следующей неделе?»
В душе я поэт, как Принс, и умею менять перспективу. Заполучить тебя пока не удается, это факт. Ты ведешь слишком рассеянную жизнь, теряешь телефоны, не прочь приложиться к бутылке, оправдываешься месячными, когда не успеваешь сдать учебные работы, переписываешься как минимум с девятью парнями на девяти сайтах, и в твоих письмах порой больше творческой самобытности, чем в рассказах. Ты флиртуешь. Со всем, что движется. У тебя куча мусора в корзине интернет-магазина одежды. Господи, Бек, пора уже научиться принимать взвешенные решения! Я все понял: ты больна. Больна, как твой отец. Ты подсела на Бенджи. И я не смогу тебе помочь, пока все про него не узнаю.
Тридцать пять секунд – и готово. Твой волосатый козел у меня как на ладони.
Бенджамин «Бенджи» Бэрд Кийес III. Серьезно? Проходил реабилитацию. Интересно: после чего? Колоться он не умеет. Владеет компанией по производству органической содовой, символизирующей полную фигню нашего времени. Продукция называется «Домашняя содовая» и позиционируется на рынке как элитная, потому что «дом – самое эксклюзивное место на земле: в любой, даже закрытый, клуб можно купить билет, а в дом – нет».
Бек, только не говори, что ты веришь во все это. Бенджи решил примазаться к моде на натуральные продукты и даже разместил на своем хорошеньком сайте диатрибу на концерн «Монсанто» – будто его родители не получали с него дивиденды, будто сам он не вырос на его продукции, будто отец его в молодости не работал на «Нестле».
Из «фоторепортажа» (или, как нормальные люди говорят, слайд-шоу) я узнал, что идея этого чудесного бизнеса пришла в волосатую голову Бенджи, когда он «жил с друзьями на природе в Нантакете». Но Нантакет – не Нью-Гемпшир, и отдыхали они явно не в палатках, а в загородном доме. Увеличиваю фото и вижу неподписанную дылду из твоего «Фейсбука». Ага! Тут у нее нормальная улыбка – среди богатеньких друзей. Все сходится, Бек. Теперь понятно, почему ты за него цепляешься. Ты – бедная аборигенка, он – богатый турист. Пользует тебя по случаю. Ты для него – курортная интрижка; кончится лето – кончится любовь. Он для тебя – вечно занятый папочка, и ты из кожи вон лезешь, чтобы угодить ему, но все впустую: он бросит тебя, несмотря на самые чудесные старания и минеты.
Ты преданно ждешь его, а он просто арендует тебя точно так же, как арендует лофт в Южном Бронксе, черном районе, откуда надеется вскоре свалить. Он врет тебя, Бек. Постоянно. Бегает за какой-то художницей-акционисткой, которая трахает ему мозг точно так же, как он трахает тебя.
Твое следующее сообщение пришло через шесть минут, три часа и один день:
«Я в Гринпойнте. Ты сегодня не в баре?»
Отвечаю:
«Нет, но можем пересечься “У Лулу”».
Ты:
«СУПЕР! Прости за капслок. Жутко рада!»
Я жду двенадцать секунд, девять минут и ноль часов и пишу:
«Ахаха. Уже еду. В 17?»
Ты не отвечаешь. До Гринпойнта мне добираться на метро с пересадкой. В голове крутится саундтрек из «Ханны и ее сестер» – все песни сразу и так громко, что я даже не могу слушать музыку у себя на телефоне или у тебя на телефоне. Я представляю наш первый поцелуй: он случится через восемнадцать секунд, девятнадцать минут и три часа, когда мы, пьяные, будем прощаться в такси на Бэнк-стрит. Теперь я понимаю тех придурков, которые дрочат прямо в метро. Я-то не такой. Всему свое время. Поезд едет чертовски медленно «по нью-йоркской окружной». Слушай, Бек, нас уже столько связывает, а мы еще даже ни разу не трахались. У меня для тебя подарок. «Западное побережье» с подписью на форзаце:
Получилось не очень, зато про нас; ответный подарок укрепит завязывающиеся отношения. Поезд останавливается. Еще шестнадцать шагов, два квартала и одна улица, и… Надеюсь, Принсу довелось испытать в своей жизнь такое же счастье. Твой гребаный телефон завибрировал, когда я поднимался из подземки. Сообщение. Мне пришлось сесть. Все изменилось. Мгновенно. Ты купила новый телефон. И радостно сообщила всем об этом по электронке.
Бенджи откликнулся:
«Привет».
Ты ему:
«Приходи».
Он:
«☺».
Ты мне:
«Черт! Прости! Опять учеба. Давай на следующей неделе. Прости-прости!»
Он тебе:
«Опоздаю на час. Опять работа».
Ты ему:
«☺».
Ты улыбаешься, потому что хочешь, чтобы жизнь была простой и счастливой – без тайн и тревог, как до болезни отца. Ты пишешь, как безопасно было в Нантакете. Как клаустрофобия и комфорт идут рука об руку. Твои родители никогда не запирали дом, а ключи от машины оставляли в замке зажигания. Но наступает март, и ты готова все отдать ради встречи с незнакомцем. Пару недель назад ты написала в «Твиттере»:
«Остров #Манхэттен ничем не отличается от острова #Нантакет: поесть дорого, выпить дорого, и зимой все слетают с катушек».
Остроумно, Бек, однако Манхэттен – совсем не то, что твой драгоценный Нантакет. Позволь рассказать тебе, что я делал в прошлый вторник.
На острове Манхэттен надо запирать все двери, а не то какой-нибудь сообразительный парень может отправиться на экскурсию на фабрику по производству содовой, когда хозяина нет на месте (особая благодарность Бенджи за подробный отчет о своих действиях в «Твиттере»), попроситься в уборную и, заблудившись, ненароком попасть в незапертый кабинет хозяина, где стоит незапароленный компьютер, и найти там календарь с расписанием перформансов некоей особы с ником @LottaMonica.
И сегодня, как раз когда должна была произойти наша судьбоносная встреча, у этой особы запланирована акция по росписи стен в реконструированной пожарной станции в Куинсе. Как ее зарегистрированный фанат во всех соцсетях – на что только не приходится идти ради любви, Бек, – я имею доступ к прямой трансляции этого фантастического мероприятия. И хотя Бенджи собственной персоной не видно (в зале полно народу), повсюду стоят бутылки с его органической, мать ее, содовой. Он там! И комментарий от девицы с нелепой челкой в розовых очках это подтверждает:
«Бенджи подогнал содовую. #органические_продукты #домашняя_содовая #пей_бесплатно_или_сдохни».
Вот она, его работа. Бенджи забил на твое выступление, но не поленился скататься в Куинс посреди рабочего дня, потому что Моника – длинноногая блондинка, которая выдает свою мазню за искусство. Ты не знаешь о ее существовании и вообще веришь парням на слово. На твое выступление он свою содовую не притащил, Бек. Ты не оставляешь мне выбора. Я вынужден тебя спасать.
Опыт научил меня быть готовым к любым поворотам событий. Открываю заранее созданный аккаунт N. Herzog@gmail.com. Ты, конечно, не в курсе: Натан Херцог – главный ресторанный критик в пафосном журнале, старательно отлизывающий Бенджи и другим таким же, как он, напыщенным модным придуркам. Правда, про «Домашнюю содовую» Херцог пока еще не писал, что вызывает искренне недоумение и даже праведный гнев у поклонников этого пойла, судя по комментариям на HomeSoda.com. Их до крайности удивляет, что влиятельный критик до сих пор не удосужился взять интервью у Бенджи или хотя бы сбацать колонку о его гениальном изобретении.
Что ж, пора.
Бенджи сейчас получит письмо от Натана Херцога, только что хлебнувшего самой фантастической содовой в своей жизни и осознавшего, что упустил рождение звезды.
«Есть ли у вас время для встречи? Предлагаю “Книжный магазин Муни” в Нижнем Ист-Сайде. Внизу есть кафе, где нам никто не помешает. С уважением, Н».
Не прошло и секунды, как Бенджи ответил:
«Хорошо, Натан. Польщен вашим вниманием. Уже еду».
Отвечать я не стал.
Вновь спускаюсь в метро. Думаю о тебе и пишу Кёртису, чтобы тот собирался домой, я сейчас приеду и отпущу его. И вдруг понимаю, что оплошал. Что-то не так.
«Западное побережье».
С моей подписью.
Оставляю книгу на тротуаре. Перевожу дыхание. Ведь ты отшила меня, Бек. Мистер Муни был прав: я не смогу сам управлять магазином. Я не бизнесмен, а поэт. Еще четыре остановки, одна пересадка, три квартала, две улицы и один лестничный пролет, и мы встретимся с Бенджи. Надо только вспомнить, куда я спрятал тесак.
8
Я опаздываю – навещал тебя, Бек. Мне больно смотреть на твои слезы. Знала бы ты, как я хочу обнять тебя, прижать к зеленой подушке и наполнить до краев любовью и бурлящей газировкой. Безумно хочу. Но приходится ждать. Увы! Правда, осталось уже недолго. Думаю, теперь удача повернется к нам лицом. Терпеть не могу шаблонные фразы, однако порой они бывают к месту.
Твои письма к Бенджи превратились в монологи. Ты плюешься ядом и шипишь, как змея:
«Я, мать твою, не игрушка! Не бессердечный кусок дерьма. И не бездарная шлюха-художница. Я человек. Меня нельзя взять и просто молча бросить. Слышишь? Я не потерплю. Относись ко мне, как к своей газировке. С уважением. Или знаешь что?.. Ну и пошел ты! Вместе со своей газировкой. Трахай теперь ее. Ты же ее так любишь. А меня нет. Ты вообще никого не любишь».
Чудесно написано, и я еле сдерживаюсь, чтобы не войти к тебе – не войти в тебя. Но, Бек, почему ты не отправляешь эти письма, а сохраняешь их как черновики? Пока ты не избавишься от своей дурацкой фантазии, что богатенький турист придет и спасет тебя, бедную островную девчонку, я ничего сделать не могу.
Чана права: «Слушай, Бек, было бы здорово, если б Бенджи любил тебя, но ведь он не любит. Иначе бы не врал, не просил называть его папочкой и не кидал тебя. Я даже рада, что он слился. Забудь его».
А Линн твердит свое: «Ты не думай: я не хочу замуж. И я люблю Нью-Йорк. Но лучше работать в Праге, чем в этом городе искать мужа. Нет здесь нормальных парней. Все как твой Бенджи».
Чана отвечает: «Завязывай сидеть на сайтах знакомств, Линн. Серьезно».
Ты: «Девочки, я это уже слышала и сама все прекрасно знаю. Можете считать меня сумасшедшей – я продинамила сегодня того странного парня из книжного магазина, – но смотрите, что Бенджи мне сейчас прислал: “Бек, ты победила. Я козел. Я полное дерьмо. Я… просто запутался. Прости. С Моникой все кончено. Сейчас я жду одного важного звонка по работе. Но если ты скажешь, что уходишь от меня, я готов бросить все и мчаться к тебе. Потому что ты – моя жизнь”».