Зубы малыша вонзились ей в кожу, и потекла кровь. Энги заревела от боли и ударила самца об пол. Тот вырвался и пополз в сторону, а она последовала за ним. Потом остановилась, чувствуя свою вину.
– Мы виноваты, – сказала она, и гнев ее пошел на убыль. – Мы убили всю вашу стаю. Но вы не должны винить нас в этом. – Она потерла больную руку, потом взглянула на яркое пятно крови на ладони. Открылась дверь, и вошла Сталлан, неся тыкву с оранжевыми плодами.
– Маленькое существо укусило меня, – спокойно сказала Энги. – Они не ядовиты?
Сталлан швырнула тыкву в сторону и направилась к ней взглянуть на рану. Потом подняла сжатый кулак, чтобы ударить съежившегося самца. Энги остановила ее мягким прикосновением.
– Нет, в этом виновата я. Так что насчет укуса?
– Нет, не опасен, если хорошо промыть рану. Тебе нужно пойти со мной, чтобы я могла ее обработать.
– Нет, я подожду здесь. Не хочу, чтобы они решили, что я испугалась. Все будет хорошо.
Сталлан вышла, всем видом выражая неудовольствие, но ничего не сказав. Прошло совсем немного времени и она вернулась, держа деревянный ящичек. Из него она вынула контейнер с водой и промыла укус, потом сняла покрывало с ньюфмайкела и подготовила его. Влажная кожа Энги возбудила существо и оно прилипло к телу, уже начиная выделять антибактериальную жидкость… Покончив с этим, Сталлан достала из ящика два узловатых черных комка.
– Я хочу обеспечить вам безопасность от рук и ног самца. Уж больно он злобный.
Маленький самец попытался убежать, но Сталлан схватила его и швырнула на пол. Упершись коленом ему в спину и придерживая одной рукой, другой она взяла один из комков, обмотала его вокруг щиколоток самца и вставила хвост существа в его собственный рот. Животное рефлекторно глотнуло, превратив свое тело в прочное кольцо. Только сделав это, Сталлан оттащила самца в сторону.
– Я останусь и буду охранять тебя, – сказала она. – Я должна это сделать. Из-за моей небрежности ты получила повреждение, и я не могу позволить, чтобы это повторилось.
Энги жестом выразила свое согласие. Затем взглянула на отброшенную тыкву и фрукты, рассыпанные по полу, и указала на них распростертой самке.
– Я принесла тебе кругло – сладкие – съедобные фрукты. Повернись и ты сама увидишь их.
Исел пронзительно закричала, когда холодные руки схватили ее, грубо подняли и прислонили спиной к стене. Она грызла костяшки своих пальцев и всхлипывала, а второй мараг подошел к ней, остановился и взял апельсин. Его рот медленно открылся, показав ряды острых белых зубов. Исел могла только в страхе стонать, не замечая, что кусает свои пальцы, и что кровь течет по ее подбородку.
– Фрукт, – сказала Энги. – Круглый, сладкий, съедобный. Наполни свой желудок и тебе будет хорошо. Еда сделает тебя сильной. Ну, давай, что тебе сказали. – Сначала она пыталась соблазнить ее, потом начала приказывать. – Возьми этот фрукт и немедленно ешь его!
Тут она увидела кровь там, где существо искусало свои руки, и отвернулась с отвращением. Положив тыкву с фруктами на пол, она сделала Сталлан знак выйти с ней за дверь.
– Они пользуются примитивными инструментами, – сказала Энги. – Кроме того, ты говоришь, что у них есть подобие убежищ и крупные животные, которые служат им. – Сталлан кивнула. – Значит, они должны обладать некоторым интеллектом.
– Но это не значит, что они могут говорить.
– Хорошо сказано, охотник. Но представим на мгновенье, что у них есть язык, что они используют его для общения друг с другом. Я не позволю, чтобы одна неудача остановила меня… смотри, самец двигается! Вероятно, почуял фрукты. Мужская реакция груба, его больше волнует голод, чем исходящая от нас угроза. Но он еще следит за нами… Смотри! – Она победно вскрикнула. – Он ест фрукты. Это наш первый успех. По крайней мере, теперь мы можем накормить их. Ты видишь, он принес фрукты самке. Альтруизм означает разум.
Однако Сталлан это не убедило.
– Дикие животные кормят своих детенышей, и я видела как они охотятся вместе. Так что это не доказательство.
– Может и нет, но я так просто не сдамся. Если лодки могут понимать простые команды, то почему этим существам не уметь делать то же самое?
– Ты будешь учить их так же, как учат лодки?
– Нет. Поначалу я думала, что все будет так же, но теперь мне хочется добиться более высокого уровня взаимопонимания. Обучая лодки, используют поощрения и наказания за исполнение того или другого приказа и за неисполнение его. Неправильная реакция карается электрошоком, правильная поощряется куском пищи. Это хорошо для дрессировки лодок, но я не собираюсь дрессировать этих животных. Я хочу говорить с ними, общаться.
– Речь – это очень трудное дело. Многие из тех, кто появился из моря, так никогда и не могут научиться этому.
– Ты права, охотница, но это вопрос положения. Молодежь испытывает трудности в разговоре со взрослыми, но не забывай, что все молодые разговаривают между собой, когда находятся в море.
– Тогда научи этих животных детскому языку. Уж им-то они должны овладеть. Энги улыбнулась.
– Прошло уже много лет с тех пор, как я говорила как ребенок. Ты помнишь, что это значит?
Она подняла руку, и кисть ее изменила цвет из зеленого на красный, потом вновь стала зеленой, в то время как пальцы делали какие-то знаки. Сталлан улыбнулась.
– Сквид – много – для – всех.
– Ты помнишь. Но ты заметила, насколько важен при этом цвет моей руки? Без него смысл сказанного будет неясен. Могут эти меховые существа изменять цвет своих кистей?
– Сомневаюсь. Я никогда не видела, чтобы они делали это. Хотя их тела имеют красный и белый цвета.
– Это может быть важной частью их речи…
– Если они ею обладают.
– Верно. Если они ею обладают. Я должна присмотреться к ним поближе, когда они будут вновь издавать свои звуки. Подобно йиланам, их может заставить говорить только крайняя необходимость. Они должны научиться совершенному общению.
Сталлан жестом выразила свое непонимание.
– Я не знаю, что это значит.
– Тогда я продемонстрирую смысл этого. Слушай внимательно, что я скажу. Готова? Итак, я теплая. Ты поняла?
– Да.
– Я теплая – это утверждение. Сейчас я повторяю его более медленно. Я… теплая… Я двигаю своим большим пальцем вот так, глядя при этом немного вверх, потом говорю теплая и слегка поднимаю хвост. Все это – производимые звуки и движения – составляет полное утверждение.
– Я никогда не задумывалась над такими вопросами и, признаться, у меня болит голова, когда я делаю это.
Энги рассмеялась.
– Я так же плохо чувствовала себя в джунглях вокруг города, как ты в джунглях языка. Очень немногие могут научиться этому, возможно потому, что это так сложно и трудно. Думаю, что первый шаг в понимании этого – предположение, что наш язык отражает нашу сущность.
– Ну вот моя голова и заболела. Ты думаешь, что животные, вроде этих, могут понять то, чего не понимаю я? – Сталлан указала на существ, замерших у стены, на пустую тыкву из-под фруктов и на кожуру, разбросанную по полу вокруг них.
– Я не собираюсь ничего усложнять и имела в виду только то, что история нашего языка соответствует нашему развитию в жизни. Когда мы были молодыми и только вышли в море, мы не умели говорить, но искали защиты у других членов нашей эфенбуру, вошедших в воду одновременно с нами. Простые движения рук и ног, изменение цвета костей. По мере роста мы учились все больше и больше, и когда вышли из моря, то добавили к умению издавать звуки кое-что еще, чему научились, пока становились йиланами. Это привело меня к моим сегодняшним проблемам. Как научить нашему языку этих существ, которые не прошли нашего цикла развития? Или все же они прошли через водный период?
– Мои знания по этому вопросу далеки от полных, и ты должна понимать, что эти виды устузоу – новые для нас. Но я весьма сомневаюсь, что они жили в воде. Я добывала и выводила у себя некоторых из наиболее часто встречающихся видов, которые кишат в джунглях. У всех у них была одна общая черта – они все время теплые.
– Я заметила. Это довольно странно.
– Есть и другое, не менее странное. Взгляни на этого самца. У него только один пенис, который он не может втягивать. Ни у одного из видов устузоу, которых я добывала, не было нормального двойного пениса. Кроме того, я изучала их метод спаривания и скажу, что он отвратителен.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что после оплодотворения яйца его носят самки. Когда же рождаются детеныши, они носят их с собой и кормят из мягких органов, которые растут на их торсах. Ты можешь видеть их там, у маленькой самки.
– Это очень необычно. Значит, ты полагаешь, что молодежь остается на суше? И не поплавает хорошенько в море?
– Да, и это черта характера для всех устузоу, за которыми я наблюдала. Их жизненный цикл совершенно не похож на наш.
– Значит, ты признаешь важность наших наблюдений? Если они имеют язык, то изучают его не так, как это делаем мы.
Сталлан жестом выразила свое согласие.
– Теперь я признаю это и благодарю тебя за разъяснение. Но тут появляется более важный вопрос: если у них есть язык, как они обучаются ему?
– Это действительно более важно, и я должна найти ответ на этот вопрос. Но, честно говоря, у меня нет никаких идей на этот счет.
Энги взглянула на диких существ: лица их были перемазаны соком фруктов, которые они съели. Найдет ли она способ общения с ними?
– Сейчас оставь меня, Сталлан. Самец надежно связан, а самка не проявляет агрессивности. Если я буду одна, они будут смотреть только на меня, ни на что не отвлекаясь.
Сталлан долго думала, потом неохотно согласилась.
– Я сделаю, как ты просишь. Сейчас опасность невелика. Но я останусь снаружи, у двери, которую можно быстро открыть. Крикни, если что-то будет угрожать тебе.
– Хорошо, обещаю. А сейчас я должна начинать работу.
Глава 10
Устройство нового города непростое дело. Особенно много потребовалось сделать для исправления ошибок прежней эйстайи, вовремя умершей Дисти, и дни Вайнти были заполнены от рассвета до заката. Погружаясь иногда в сон; она завидовала ночным лодкам и другим существам, которые могли двигаться ночью. Если бы она могла бодрствовать немного дольше каждый день, можно было бы успеть сделать гораздо больше дел. Это была безумная идея, но она преследовала ее каждую ночь перед тем, как она засыпала. Правда, эти мысли не мешали ее сну, потому, что бороться со сном было для йилан физически невозможным. Закрыв глаза, она засыпала и была настолько неподвижна при этом, что со стороны могла показаться мертвой. Однако этот сон был настолько легок, что его без труда могло прервать что-либо необычное. Много раз за ночные часы крики животных будили Вайнти. Ее глаза открывались и на мгновение она прислушивалась. Если вокруг было тихо, она закрывала их и снова засыпала.
Только серый свет утра пробуждал ее окончательно. В это утро, так же как и во все прочие, она шагнула из теплой постели на пол, ткнула постель большим пальцем ноги. Когда та зашевелилась, она направилась в место, где бесчисленные стволы жилого дерева раздувались в тыквообразное утолщение, наполненное водой. Вайнти приложила губы к отверстию и сосала сладковатую воду до тех пор, пока не напилась.
Ночью прошел дождь, и сырой пол неприятно холодил ступни ног Вайнти, пока она пересекала открытое место. Затем до самой амбесед дорога ее проходила под крышей, и фарги выстраивались в ряд по мере того, как она шла.
Каждое утро перед началом работы руководители проекта, подобно всем прочим гражданам города, должны были пройти через амбесед. Здесь они ненадолго останавливались поговорить друг с другом. Это большая открытая площадь в центре города была центром, вокруг которого вращалась вся жизнь. Задумавшись, Вайнти направилась к своему любимому мосту на западной стороне, куда в первую очередь падали лучи солнца, не замечая при этом граждан, которые расступились, освобождая проход. Она была эйстаа, одной из тех, кто всегда ходил по прямой линии. Кора дерева была уже теплой, и она удовлетворенно прислонилась к ней, сузив зрачки до вертикальных щелей, когда повернулась к солнцу. С удовольствием смотрела она, как Альпесак пробуждается к жизни. В этом была своя теплота, даже более приятная, чем тепло солнца. Город рос, строился, расширялся, существовал на этом враждебном берегу. Когда холодные ветры уничтожат Инегбан, этот город должен быть готов. Тогда ее народ придет сюда, будет жить и прославлять ее за то, что она совершила. Когда она думала об этом, в дальнем углу ее памяти шевелилась раздражающая мысль, что когда это произойдет, она может уже не быть эйстаа. Малсас – эйстаа Инегбана – может прийти с другими и решить править новым городом. Что ж, возможно… Однако Вайнти никогда не произносила этого вслух. Возможно… многое может случиться за это время. Малсас была уже немолода, а со временем все изменится. У Вайнти будет возможность переплыть эту реку, когда она придет сюда. А пока нужно строить новый город – строить хорошо.
Этдирг перехватила взгляд Вайнти и подошла, повинуясь ее жесту.
– Ты нашла, кто убил мясных животных? – спросила Вайнти.
– Да, эйстаа. Крупный устузоу черного цвета с убийственными когтями и длинными острыми зубами, такими длинными, что они торчат из его пасти даже тогда, когда она закрыта. Сталлан устроила засаду у дыры, которую он устроил в изгороди, и сегодня утром мы нашли его там мертвого. Петля схватила его за ногу, он не мог убежать и рвался до тех пор, пока не захлестнул себе шею и не задохнулся.
– Обезглавьте его, а череп, когда его очистят, принесите мне.
Вайнти отпустила ее и тут же подозвала биолога. Та покинула группу, с которой разговаривала, и подошла к ней.
– Он уже почти готов, эйстаа. Почва очищена, колючая изгородь высока, коралловый риф в море растет хорошо. Думаю, скоро все будет готово.
– Прекрасно. Значит мы на пороге новых рождений, которые навсегда уничтожат память о смертях на старом берегу.
Ваналпи согласилась с этим, но выразила и некоторые сомнения.
– Хотя берег почти готов, он не безопасен.
– Та же самая проблема?
– Это покажет время. Я работаю в тесном контакте со Сталлан, и мы верим, что решение близко. Эти звери будут уничтожены.
– Они должны быть уничтожены. Самцам нужна безопасность. Случившееся никогда не должно повториться.
Плохое настроение покидало Вайнти по мере того, как она говорила с другими, вовлеченными в огромную работу в новом городе. Однако мысли ее не уходили далеко от охотницы. Когда через некоторое время она собралась уходить, а Сталлан не появилась, Вайнти подозвала фарги и приказала ей найти охотницу. Около полудня Сталлан появилась и подошла к Вайнти, стоявшей в тени.
– У меня хорошие новости, эйстаа. Скоро берег будет безопасным.
– Если это правда, позорное пятно будет смыто с города.
– Мы нашли место, где размещаются аллигаторы. Я приказала фарги принести сюда все яйца и весь молодняк – они восхитительны.
– Я ела их и согласна с тобой. Значит, ты будешь разводить их вместе с другими мясными стадами?
– Нет, для этого они слишком злобны. Мы построим для них отдельный загон возле реки.
– Очень хорошо. Но что ты будешь делать со взрослыми?
– Те, что слишком велики, будут убиты. Это бессмысленная трата хорошего мяса, но у нас нет выбора. Используя ночные лодки, мы приблизимся к ним, когда они будут спать, и убьем их на месте.
– Покажи мне, где они размножаются, я хочу увидеть их сама.
Вайнти уже достаточно долго находилась в амбесед. По мере того, как поднималась температура, все вокруг нее становились вялыми и дремали в тени. Но она не хотела отдыхать: нужно было слишком много сделать.
Группа фарги последовала за ней, когда она медленно направилась к берегу. Поскольку даже под деревьями было жарко, многие погружались в бассейны, вырытые вдоль тропинки. Большая часть болот, через которые они проходили, еще не была очищена, и над ними кружились тучи маленьких кусачих насекомых. Наконец дорога привела их на крутой песчаный берег, окруженный густыми зарослями. Там была высокая трава и маленькие пальмы, вооруженные чрезвычайно длинными колючками. Эта земля – Гендаши – была совершенно другим миром чем тот, который они знали. Она была полна бесконечным разнообразием форм и требовала осторожности.