– Или бактерии, которые активны только при минусовой температуре.
– Верно! Болезнь, с которой вернулся Рэнд, совершенно нова для нас, но проявления ее не новы. Лихорадка, отказ почек, фурункулез, повышенная температура. Кроме того, болезнь охватывает весь организм, только комбинация этих факторов для нас нова.
Сэм взял теплую колбу, протянутую Нитой, и наполнил свою чашку.
– Ваши слова вселяют надежду. Я уже вообразила эпидемию, которая пришла из космоса и распространилась по всей Земле.
Он задумчиво наморщил нос.
– А как с птицами? Как их увязать с вашей теорией?
– Мы еще не знаем, можно ли. Это может быть та же болезнь – или совершенно другая. Если они заражены другой болезнью, то нам очень поможет, если еще кто-нибудь подхватит вирус, который стоил жизни Рэнду. Тогда мы получим возможность приготовить вакцину или даже антивирусные препараты, которые исключат распространение болезни. Мне хочется знать, далеко ли продвинулась работа в лаборатории.
– Я тоже охотно узнал бы это. Но придется примириться с тем, что нам сидеть здесь еще некоторое время. Вы патолог, вам здесь хватит работы. А мне, ассистенту врача, почти нечего делать. Я думаю, не позвать ли пару друзей из больницы, чтобы узнать, что происходит в мире за этими стенами.
Нита долго возилась в маленькой, великолепно оборудованной лаборатории инфекционного отделения.
Когда перед обедом она сделала наконец передышку, то обнаружила, что Сэм согнулся над картой, расстеленной на столе. Он кивнул:
– Идите, посмотрите! Вот Лонг-Айленд, а вот аэропорт имени Кеннеди. ВОЗ по моей просьбе присылает мне все данные о птицах. Я нанес на карту все места обнаружения птиц и их количество. Узнаете узор?
Палец Ниты быстро скользил по маленьким красным цифрам.
На первый взгляд казалось, что все точки сосредоточены вдоль южного берега, и особенно много их в Кадаркурсте, Лоуренсе и Лонг-Бич.
– Да, находки до сих пор сделаны только на южном берегу. Видите, здесь, в канале Рейнольдса близ Лонг-Бич найдено около двух тысяч мертвых уток. Ээ… вы случайно не помните, в какую сторону смотрел открывшийся люк «Перикла»?
– Нет, я была так взбудоражена, что не обратила внимания.
– Я тоже точно не помню, поэтому связался с аэродромом. Открытый люк смотрел почти точно на юго-восток, вот так.
Он взял линейку, положил ее по стрелке компаса и провел красную линию от аэродрома через Лонг-Айленд в океан.
Когда он убрал линейку, Нита широко раскрыла глаза.
– Эта линия проходит через Лонг-Бич, точно через центр ареала находок. Но этого не может быть. Это возможно только в том случае, если в ту сторону дул ветер.
– Вчера, кажется, ветра не было. Вы не помните? Самое большее, сила ветра составляла тогда две мили в час, и он все время менял направление.
– То есть вирус, поразивший птиц, вылетел из люка по прямой и заразил все, что встретилось на пути?
– Это сказали вы, Нита, а не я. Я просто нанес на карту цифры, полученные от полиции. Может быть, вирус распространялся так, как мы предполагаем, а может, мы ошибаемся, рассчитывая на то, что чужеродные организмы поведут себя согласно нашим правилам. До сих пор все развивалось по неизвестным нам законам.
Сэм беспокойно расхаживал взад и вперед, ударяя кулаком по ладони.
– И именно теперь я должен сидеть здесь, в этой западне. Если болезнь Рэнда поражает только птиц, нас могут продержать под наблюдением весь остаток нашей жизни, потому что никогда не перестанут сомневаться, не носит ли один из нас в себе эту болезнь…
Загудел сигнал видео. Сэм снял трубку. На экране появился Чейбл. Его лицо прорезали глубокие морщины, и голос его был так тих, что едва можно было разобрать слова.
– К вам везут пациента, доктор Бертолли. Пожалуйста, подготовьтесь.
– Это значит…
– Да, болезнь Рэнда. Полицейский. Один из тех, кто получил задание собирать мертвых птиц.
Глава 4
Нита подготовила койку для больного, а Сэм нетерпеливо ждал, пока откроется внутренняя дверь.
Замигала лампочка, показывая, что внешняя дверь открылась, потом загудели скрытые моторы и шипение всасываемого воздуха показало, что герметический замок внутренней двери отперт. Как только дверь открылась достаточно широко, Сэм протиснулся в нее. Полицейский на передвижных носилках все еще был в форме. Он приподнялся и оперся на локоть.
– Я не знаю, зачем меня привезли сюда, док, – тихо сказал он, – просто небольшая лихорадка, озноб, и все. Я не болен.
Его лицо было покрыто красными точками, которые могли превратиться в язвы.
Сэм взял прибывшую с полицейским медицинскую карту. Френсис Миллер, тридцать восемь лет, полицейский – эти данные узнали по компьютеру. В нижней половине карты огромными буквами значилось: «Вирус болезни Рэнда – положительные пробы!».
– Вы здесь потому, что мы установили, что у вас не все в порядке, – сказал Сэм.
Лицо его было неподвижным. Он убрал карту на место.
– Ложитесь, иначе скатитесь с носилок. Потом перейдете на постель.
Он вкатил носилки в бокс, и массивная дверь закрылась позади них.
Нита встретила полицейского лучезарной улыбкой. Она помогла ему лечь в постель, нашла, что он, кажется, голоден и предложила ему пообедать. В самом дальнем углу холодильника она обнаружила даже бутылку пива, которую полицейский с благодарностью принял.
Сэм работал быстро и уверенно. Он прикрепил измеритель биопараметров тела к сухой, теплой коже пациента. Ему понадобилась на все исследования почти четверть часа, и за это время температура тела немного поднялась. Первые нарывы начали образовываться, когда Сэм закрыл за собой дверь палаты и набрал на видео номер Мак-Кея.
– У вас есть рекомендации по лечению? – спросил Сэм.
– Мы пока еще обсуждаем это.
– Но должны же у вас быть идеи!
Сэм стиснул кулаки, борясь с подступающей яростью.
– Существует много различных мнений, – сказал Мак-Кей. – Средства, поддерживающие функции организма в предыдущем случае, кажется, не дали никакого эффекта. Может быть, они подействуют в сочетании с интерфероном. Препарат на пути к вам. Есть случаи доказанной эффективности барокамеры…
– Доктор Мак-Кей, – перебил Сэм, – у нас здесь нет барокамеры, чтобы провести лечение согласно этой рекомендации. Вы также должны понять, что приборы показывают не все. Этот человек умирает у меня на руках. Я никогда еще не видел болезни, прогрессирующей так быстро. А вы?
Мак-Кей устало покачал головой, и Сэм нагнулся к самому экрану видео.
– Вы дадите мне разрешение ввести ему антибиотики, средства поддерживающие функции организма, вместе с интерфероном, чтобы воспрепятствовать распространению болезни? Я должен что-то делать.
– Да, конечно, доктор Бертолли. В конце концов, это ваш пациент. Я согласен со всеми вашими решениями. Я осведомлю комитет обо всем, что здесь произошло.
Когда Сэм отключил видео, он увидел Ниту, которая подошла к нему сзади.
– Вы все слышали? – спросил он.
– Да, вы приняли единственно верное решение. Им этого не понять – у них нет перед глазами пациента. Я вынуждена была дать ему суритал. Я поступила правильно? Шесть кубиков, потому что он очень беспокоен, почти в истерике.
– Должно быть, правильно – все, что мы делаем, направлено на улучшение состояния больного. Теперь посмотрим, не прибыл ли интерферон.
Капсула лежала в приемной камере, и Сэм быстро приготовил инъекцию, а Нита тем временем простерилизовала руку полицейского. Тот лежал на спине, закрыв глаза, тяжело дыша открытым ртом. Его кожа была усеяна красноватыми пузырьками. Сэм сделал внутривенную инъекцию. Ток крови разнес препарат в самые удаленные уголки тела. Потом Сэм впрыснул небольшую дозу лекарства в один из нарывов.
– Это для контроля, – пояснил он.
Он пометил нарыв настойкой йода.
– Локальное лечение интерфероном всегда было эффективно. В сочетании с жаропонижающим мы, может быть, сумеем получить позитивные результаты.
Никакого заметного улучшения не наступило, хотя температура тела больного упала на два градуса. Мак-Кей и его группа у экрана видео следили за усилиями Сэма и предлагали изменения в лечении.
Коренастый полицейский был пациентом Сэма, но Сэм был против того, чтобы больного рассматривали как подопытного кролика, хотя дело обстояло именно так. Если этого человека удастся спасти, значит, впоследствии будут найдены методы лечения этой болезни.
Потом были новые случаи, зарегистрированные в больницах Нью-Йорка, где было много карантинных отделений и изолированных палат, занятых помощниками-добровольцами. Было трудно поверить в такое количество одновременных заражений, потому что официальные сообщения врачей содержали только факты. Телевидение и радиовещание удовольствовались общими призывами, апеллируя к морали населения.
Как хорошо, что у Сэма был пациент, о котором он мог заботиться. Он отогнал мысль, что находится в изоляции, в то время как снаружи, может быть, бушует страшная эпидемия. Это не так-то легко было вынести.
– Зачем это нужно? – спросил он.
Он увидел, как Нита взяла проволочную клетку с голубями, которую передали им в приемный ящик.
Нита смахнула с лица пряди волос и указала на письменный стол:
– Я все время читала сообщения из лабораторий, где исследовали вирус Рэнда. Но один опыт до сих пор не поставлен. Это опыт, который лучше всего произвести в карантинном отделении, потому что в нашем распоряжении есть пациент с болезнью Рэнда.
– И в чем заключается этот опыт?
Она покопалась на полке с бумагами и вытащила какой-то листок.
– Здесь первое сообщение патологов. Тут говорится, что невозможно заразить человеческие ткани больными клетками командора Рэнда. Такой опыт проделали перед тем, как Рэнд умер прошлой ночью. В дальнейшем лабораторный вирус также не удалось привить ни обезьянам, ни морским свинкам, ни кроликам.
– Но если вирус не передается, мы оба можем покинуть карантинное отделение. А как заразился полицейский?
– Минуточку, сейчас увидите. Вирус Рэнда переносят птицы. Это можно доказать имеющимися у нас средствами. Теперь перейдем к сути дела. Больные клетки птиц могут заражать клетки тканей человека. Так заразился бедный Фрэнк.
– Этот опыт проводили на людях-добровольцах?
– Конечно нет, только на образцах живых тканей.
Сэм огромными шагами мерил помещение, не в силах усидеть на месте.
– Могут птицы заражать друг друга?
– Да, это доказано.
– Тогда следующий шаг ясен. Именно для этого вам голуби. Вы хотите установить, может ли человеческий вирус снова заразить птиц. Отсюда вытекает, что Фрэнк и Рэнд заболели одной и той же болезнью. Тогда, чтобы остановить эпидемию, достаточно прервать цепь инфекции только в одном месте.
Нита подготовила шприц. Она сунула руку в клетку и взяла одного из голубей так, что тот не мог двигаться. Птица ворковала и моргала, когда игла вонзилась ей в кожу. Потом Нита посадила птицу к остальным голубям и поставила проволочную клетку в герметически закрывающийся шкаф. Воздух туда подавался по специальной системе.
– Вопрос остается открытым, – сказал Сэм. – Заразит ли вирус больного полицейского клетки другого человека? Может быть, в организме птиц он изменяет свойства.
– Нет, это уже проверено, – сказала Нита. – Здесь нет нужных приборов, но я отправила пробы биокультуры из нарывов на шестой этаж. Там установили, что они не поражают человеческие ткани.
Сэм повернулся к спокойно спавшему пациенту. Его состояние не ухудшилось, развитие болезни или, по крайней мере, ее прогресс приостановились, хотя температура так и не снизилась. Сэм вернулся в лабораторию и уселся за письменный стол напротив девушки-врача. Нита делала записи в блокноте.
– Лаборатория называет теперь эти вирусы «Рэнд-альфа» и «Рэнд-бета», – сказала она. – Думаю, это и останется официальным названием.
– А какая между ними разница?
– У командора Рэнда был вирус «Рэнд-альфа», смертельный вирус, который не переносят люди и млекопитающие, только птицы. «Рэнд-бета», по-видимому, идентичен вирусу, который убивает птиц и переносится людьми.
– И птицы могут заражаться друг от друга?
– Да, и очень легко. Поэтому болезнь распространилась так быстро.
– Итак, наш вопрос звучит следующим образом: превращается ли вирус «Рэнд-бета», переносимый людьми, в вирус «Рэнд-альфа»? Как только мы это установим, нашим заботам конец. При этом лишится жизни множество птиц, но мы сможем остановить болезнь на этой стадии и воспрепятствовать заражению людей.
– Это я и надеюсь обнаружить, – сказала Нита.
Ее взгляд испытующе скользил по приборам, которые она прикрепила к клетке.
– Если птицы заболеют, значит, это вирус «Рэнд-бета», а следовательно, у нашего пациента вирус «Рэнд-альфа», такой же, как и в первом случае. Это докажет, что существуют две формы болезни и что источником заражения могут быть только птицы. Как только этот очаг инфекции иссякнет, эпидемия будет остановлена.
Оба наблюдали за подопытной птицей, которая сначала вытянула крыло, а затем откатилась в сторону.
– Температура тела поднялась на четыре градуса, – установила Нита.
Появились первые предательские узелки, и скоро стало ясно, что течение болезни шло свои чередом.
Нита сказала:
– Я отправлю пробу крови в лабораторию на исследование под электронным микроскопом. Но не думаю, чтобы были какие-нибудь сомнения. А что вы?
Сэм взял шприц из герметической пластиковой коробки.
– Во всех полученных результатах не хватает только одного фактора, который доказал бы, правы вы или нет, – сказал он.
Он повернулся к постели больного.
– Нет, вы не должны этого делать! – воскликнула Нита.
Она так крепко схватила Сэма за руку, что шприц выпал из его пальцев и разбился об пол.
– Сэм, вы не должны этого делать! Эта проблема уже дебатировалась в ВОЗ. Предложили вызвать добровольцев, но потом решили подождать. Это опасно и не так уж нужно.
– Я другого мнения. Мы не можем быть уверены, что дальнейшее распространение эпидемии невозможно, если не будет доказано, что вирус «Рэнд-альфа» не передается от человека к человеку, а пока существуют сомнения, мы оба будем сидеть в этом изоляторе, как в тюрьме. Кто-то должен проверить на себе вирус «Рэнд-альфа». Я сам подвергся действию вируса «Рэнд-альфа» командора Рэнда, и поэтому именно я должен стать таким добровольцем. Кто-нибудь против?
– Я должна…
Он улыбнулся.
– В обоих случаях, дорогой доктор, женщины и дети допускаются в последнюю очередь.
Нита долго молчала, потом отвернулась и открыла стерильную коробку.
– Не могу с вами спорить, – сказала она. – Может быть, вы и правы. Не знаю. Во всяком случае, не в моих силах вас удерживать. Но я цитолог и не могу допустить, чтобы излишне рьяный ассистент заработал гепатит или что-нибудь подобное. Я сама подготовлю инъекцию. Согласны?
– О'кей, – сказал Сэм.
Он вернулся к своему пациенту, Нита тем временем готовила культуру. Он знал, что девушка ни за что не попытается воспрепятствовать его эксперименту и не наполнит шприц дистиллированной водой или нейтральной плазмой. Зато существовал вопрос, который было крайне важно решить.
Нита могла быть женщиной с типично женскими чувствами и восприятием, но она все же оставалась врачом.
– Готово? – спросила она.
Сэм протер руку спиртом и, заметив, что Нита дрожит, забрал у нее шприц, держа его отвесно, выбрызнул пару капель и глубоко погрузил иглу в мышцу. При этом его лицо ничего не выражало.