Вдоль улицы, насколько хватает глаз, тянутся высоченные пальмы. Итан присаживается на каменный бордюр – спиной к дереву, ноги на тротуаре. Я сажусь рядом.
– Отдай мне мой хот-дог, – протягиваю я руку.
Итан протягивает мне теплый еще пакет.
– Спасибо, что купил мне ужин. Или завтрак. Не знаю, на что больше это похоже.
Кивнув, он начинает жевать свой хот-дог.
– Вообще-то, я совершил ошибку. Надо было взять еще колы.
Мир наконец приходит в фокус. Я лучше слышу. И вижу тоже лучше. А главное, я могу отдать должное этим вкуснейшим хот-догам.
– Знаю, что скажу банальность, но бекон действительно добавляет вкуса любому блюду.
– Верно, – кивает Итан. – Я проникся им еще в школе.
– Да уж, – смеюсь я. – Ты любил бекон еще в ту пору, когда он был просто продуктом для завтрака.
Итан тоже смеется. Затем лицо его грустнеет.
– С тех пор все изменилось. Бекон в хот-доге – чисто коммерческий прием. А знаешь, я ведь считаю себя изобретателем засахаренного бекона.
Я только посмеиваюсь, дожевывая свой хот-дог.
– Я серьезно. В детстве я часто поливал свой бекон кленовым сиропом. Кленовый сироп плюс бекон – вот вам и засахаренный бекон. Приятного аппетита, Америка!
– Боюсь разочаровать тебя, – говорю я со смешком, – но многие делали так годами. По всей стране люди подслащивали бекон кленовым сиропом.
– Ты просто меня убиваешь, – качает головой Итан. – Я-то считал это своим личным достижением.
– Да ладно, – смеюсь я. – Ты сейчас разговариваешь с женщиной, у которой нет ни дома, ни карьеры, да и денег в обрез. Так что не надо тут про личные достижения!
Итан внимательно смотрит на меня.
– Ты же это не серьезно?
В другой ситуации я бы предпочла отшутиться. Но шутки забирают столько сил!
– Не знаю, – качаю я головой. – Вообще-то это правда.
Итан скептически смотрит на меня, но я решаюсь идти до конца.
– Даже не думала, что все обернется в итоге подобным образом. Когда я смотрю на кого-то вроде Габби или тебя, мне кажется, что я безнадежно отстала от жизни. Да ладно, не обращай внимания. – До меня вдруг доходит, что я сижу тут и жалуюсь на жизнь. – Просто хочется найти наконец город, в котором я смогу осесть навсегда.
– Лично я считаю, что тебе лучше жить здесь, в Лос-Анджелесе, – говорит Итан. Под его пристальным взглядом мне становится как-то не по себе.
– Ну что, пойдем? – спрашиваю я.
Итан кивает.
– Да, пора возвращаться.
Мы встаем и оказываемся лицом друг к другу. Я отворачиваюсь первой.
– Давно хотел спросить тебя, – начинает Итан. – Почему мы тогда расстались?
От неожиданности я замираю. Ну и вопрос!
– Что взять с подростков? Они только и делают, что расстаются.
Я смеюсь, но напряжение не спадает.
– Так-то оно так, – говорит Итан, – но был ли у нас для этого серьезный повод?
– Повод? – улыбаюсь я. – Когда доходит до разрыва, подросткам не нужен повод.
Итан смеется и пускается в обратный путь. Я спешу следом.
– Ты разбила мое сердце, – говорит он, продолжая улыбаться. – Ты хоть знаешь об этом?
– Ну уж нет! – заявляю я. – Это мне разбили сердце. Ты бросил меня и уехал в колледж.
Итан скептически качает головой.
– Что за чушь! Ты первая порвала со мной.
– Даже не пытайся переписать историю, – смеюсь я. – Сама я хотела только одного – быть рядом с тобой.
– Подумать только, – Итан шагает медленно, чуть сгорбившись, – женщина разбивает тебе сердце, а через десять лет вешает это преступление на тебя.
– Ладно-ладно, не будем спорить, – говорю я.
– Ну уж нет, – возражает Итан. – Могу доказать, что я прав.
– И как же это, позволь узнать?
Я застываю на месте, скрестив руки на груди.
Итан тоже останавливается.
– Крис Родригез, – торжественно заявляет он.
Парень, с которым я крутила роман после Итана.
– Ну и что это доказывает? – говорю я.
– Ты первой сделала шаг к разрыву. Я вернулся домой на Рождество, чтобы при встрече упасть к твоим ногам, а меня тут же оглушили новостью про Криса Родригеза.
Я недоверчиво качаю головой.
– Крис не значил ровным счетом ничего. Я успела порвать с ним к тому времени, когда ты вернулся домой на летние каникулы. Я думала, может за эти три месяца мы…
Теперь настала очередь Итана недоверчиво качать головой.
Я смеюсь, пытаясь спрятать замешательство.
– В любом случае, это уже не имело значения. Ведь на тот момент у тебя появилась Алисия.
– Только потому, что ты бросила меня ради Криса. Иначе я бы не стал встречаться с Алисией.
– Ты шутишь, – говорю я.
– В то время я этого не понимал. Мне казалось, я действительно люблю ее. Не так-то просто разобраться в своих чувствах, когда тебе всего девятнадцать.
– Может, ты и правда любил ее?
Итан качает головой.
– Она порвала со мной сразу после летних каникул. Сказала, ей нужен парень, для которого она станет единственной.
– В тебе она этого не нашла?
– Нет.
Мы молча смотрим друг на друга. Да и что тут скажешь?
– Получается, мы оба разбили друг другу сердце, – говорю я наконец.
– Тоже верно, – улыбается Итан.
Мы снова пускаемся в путь.
– Мы с Крисом даже не спали, – говорю я, останавливаясь на миг у светофора.
– Серьезно?
– Да, – киваю я.
– А почему? – спрашивает Итан.
Я вздыхаю, пытаясь подобрать нужные слова.
– Просто не могла переступить через себя, – говорю я наконец. – Трудно было допустить такую близость с кем-то, кроме тебя.
Только в двадцать один я решилась на секс с Дейвом, своим университетским бойфрендом. И то потому, что в противном случае меня сочли бы странной. Боюсь, со временем я утратила ощущение того, что секс – это нечто особенное. То, что связывает двух по-настоящему любящих людей.
– Уж ты-то точно не думал о воздержании, – не упускаю я возможности подколоть Итана.
Мне кажется или он действительно покраснел?
Итан ведет меня к дому на тихой, темной улочке.
– Тут ты меня поймала, – говорит он. – Стыдно признаться, но бывали времена, когда разрыв с любимой девушкой толкал меня в объятия других. Я знаю, что меня это не красит, зато я хотя бы не так остро чувствовал боль.
– Что есть, то есть, – киваю я.
Мы проходим в вестибюль и поднимаемся на второй этаж.
– Но это ничего не значило, – говорит Итан. – То, что я спал с Алисией, еще не значило, что ты мне безразлична. Я бросил бы все, чтобы быть с тобой. Если бы я только знал… ну, ты понимаешь.
– Да, – киваю я.
Итан открывает дверь и приглашает меня в квартиру. Это студия, но очень просторная. И очень уютная. Мне нравятся такие квартиры – опрятные, но не вылизанные до блеска. Мебель расставлена по местам, но кое-где заметна пыль. На кофейном столике – влажный след из-под чашки. Стены выкрашены в красивый голубовато-синий цвет. Напротив дивана – телевизор с огромным плоским экраном. На стенах полки, плотно заставленные книгами. Белье на постели сероватых, немарких тонов.
– Признаюсь, было трудно забыть тебя, – говорит Итан в продолжение нашей беседы.
– Правда? – откликаюсь я как можно беспечней. – Что же во мне было такого особенного?
Итан бросает ключи на столик.
– Три вещи, – говорит он.
Я выжидательно улыбаюсь.
– Во-первых, – загибает он палец, – ты всегда убирала волосы в пучок, совсем как сейчас. Но бывали моменты, когда ты распускала их, – он на мгновение умолкает. – Ты даже не представляешь, как мне нравилось смотреть на это. Тот волшебный миг, когда твои волосы падали вниз и рассыпались по плечам.
Руки у меня непроизвольно тянутся к пучку на голове.
– Ясно, – киваю я.
– Во-вторых, – продолжает он, – на вкус ты была как сахар и корица.
Я невольно улыбаюсь. Да уж, такое не придумаешь!
– Это из-за булочек с корицей.
– Наверное, – кивает Итан.
– Ну а что третье?
Я спрашиваю с некоторой опаской, как будто именно этот, неизвестный пока, факт должен пробудить в моей душе поток забытых чувств и эмоций. Тех давних ощущений, перед которыми ты совершенно бессилен.
– Ты пахла мандаринами, – говорит Итан.
– Апельсином с корицей, – поправляю я его.
– Точно, – кивает он. – От тебя всегда пахло апельсином с корицей.
Он наклоняется к моей шее.
– Тот же запах.
– А мне нравился твой запах, – говорю я, не двигаясь с места. – От тебя пахло «Тайдом».
– Мама пользовалась им при стирке, – улыбается Итан.
– Когда ты уехал, я нюхала твои старые футболки. Даже спала в них.
Итан внимательно слушает. Впитывает каждое мое слово. А затем подводит итог:
– Ты любила меня.
– Да. Я любила тебя до боли в груди.
Он наклоняется еще ближе.
– Я хочу поцеловать тебя.
У меня перехватывает дыхание.
– Ладно, – говорю я.
– Но я не хочу… мне бы не хотелось, чтобы это было чем-то мимолетным… на одну ночь.
– Я не знаю, что это, – говорю я ему, – но точно знаю, что не на одну ночь.
Улыбнувшись, Итан касается моих губ.
Поцелуй его поначалу легок и нежен, но уже через пару секунд мы тонем в желании. Губы Итана двигаются так же, как много лет назад, да и тело его ощущается совсем как тогда. Такое чувство, будто нам удалось повернуть время вспять.
Когда мы оказываемся наконец в его постели, кажется, будто мы вовсе не расставались. Не было нашей разлуки и его отъезда в университет. В моей жизни не было Криса Родригеза, а в жизни Итана Алисии Фостер. Меня не мучил холод Бостона и не томила жара Остина, не поливали дожди Портленда и Сиэтла. Да и Нью-Йорк со всеми его разочарованиями не сумел подпортить мне жизнь.
Похоже, мне удалось наконец-то принять правильное решение.
Три дня спустя
Я открываю глаза.
Голова у меня тяжелая. Мир вокруг будто подернут дымкой. Медленно, очень медленно возвращаюсь я к действительности.
Я лежу на больничной койке. Лежу вытянувшись, без движения. На меня смотрит светловолосая женщина лет сорока. На ней белый халат, в руках какая-то папка.
Похоже, раньше мы не встречались.
– Ханна? – произносит она. – Кивни, если слышишь. Не пытайся пока говорить. Просто кивни.
Я киваю. Даже это крохотное движение отзывается болью во всем теле.
– Ханна, меня зовут доктор Винтерс. Ты в больнице. Попала сюда после того, как тебя сбила машина.
Я снова киваю.
– Детали мы обсудим позже, а пока сосредоточимся на главном, хорошо?
Кивок. Что еще мне остается делать?
– Скажи, тебе сейчас очень больно? Оцени по шкале от одного до десяти, где десять – так плохо, что нельзя терпеть, а один – ни намека на боль.
Я пытаюсь заговорить, но она тут же останавливает меня.
– Покажи на пальцах. Не поднимай руки. Покажи, как есть.
Немного подумав, я поджимаю четыре пальца на левой руке.
– Шесть? – уточняет она. – Понятно.
Она записывает что-то в свою папку, после чего начинает колдовать у одного из аппаратов, который стоит рядом с кроватью.
– Понемногу мы сведем все к единице. – Она ободряюще улыбается мне. – Скоро ты сможешь двигать руками и телом. Да и говорить будет намного проще. Видишь ли, ты потеряла много крови… плюс многочисленные переломы. Так что с ходьбой поначалу будут проблемы. Придется как следует попрактиковаться, но со временем все наладится. Вот то, что тебе следует знать.
Я киваю. Боль ощущается уже не так сильно.
– Без сознания ты пробыла три дня. Сначала из-за травмы головы, а потом в результате наркоза. Тебе сделали операцию.
На мгновение она умолкает, после чего снова поворачивается ко мне.
– Ничего страшного, если ты не помнишь про этот наезд. Память вернется к тебе постепенно. Ты помнишь, как все произошло?
Я пытаюсь заговорить.
– Просто кивни или покачай головой.
Я с трудом качаю головой.
– Это нормально. Беспокоиться тут не о чем.
Я киваю.
– Как я уже сказала, о деталях твоей травмы и операции мы поговорим позже, когда ты немного придешь в себя. Но есть одна вещь, о которой тебе стоит узнать прямо сейчас.
Я внимательно смотрю на нее.
– Ты была беременна, – говорит она. – Когда тебя сбила машина, ты была беременна.
Она смотрит мою медицинскую карточку.
– Да, что-то около десяти недель. Ты знала об этом? Кивни или покачай головой.
Внутри все сжимается. Я медленно качаю головой.
Врач сочувственно кивает.
– Такое тоже не редкость. Если не пытаешься специально забеременеть, на этом сроке все может остаться незамеченным.
Я смотрю на нее, не в силах поверить услышанному.
– Увы, все закончилось выкидышем. В подобной ситуации это тоже не редкость.
Она смотри на меня в ожидании реакции, но как тут можно отреагировать? В голове странная пустота. На душе тоже.
– Мне очень жаль, – говорит она. – Я знаю, это слишком много для одного раза. Но есть и хорошие новости… если ты, конечно, готова принять их. Пройдет совсем немного времени, и твое физическое состояние вернется в норму.
Я отвожу взгляд, но затем все-таки киваю.
Я не ослышалась? Она сказала, что я потеряла ребенка?
Я потеряла ребенка?
– Тут много желающих повидаться с тобой, – продолжает врач. – Они давно ждут, когда ты придешь в себя.
Я медленно закрываю глаза.
Мой ребенок.
– Я знаю, некоторым пациентам требуется время, чтобы собраться с мыслями. Они не готовы вот так сразу увидеться с родителями, подружками или сестрой.
– С родителями? – пытаюсь произнести я, но вместо голоса раздается невнятный хрип.
– Это из-за трубки, которая была у тебя в горле. Говорить поначалу будет трудновато, но со временем все пройдет. Начинай с малого – одного, двух слов вполне достаточно.
Я киваю. И тут же добавляю:
– Они здесь?
В горле и правда саднит.
– Да, твои мама с папой. Еще сестра. Габби, верно? Или… Сара? Прошу прощения, Сара – сестра, а Габби – подружка. Так ведь?
Я киваю и чувствую, как по лицу у меня расплывается улыбка.
– Так что, хочешь побыть одна или с близкими? Если одна, подними правую руку. С близкими, левую.
Несмотря на боль, моя левая рука взмывает вверх.
Я открываю глаза.
Голова у меня тяжелая. Мир понемногу приходит в фокус.
Я улыбаюсь. Широко и от души. Ведь прямо на меня смотрит Итан Хановер.
Легонько потянувшись, я снова зарываюсь лицом в подушку. До чего же мягкая у него кровать! Даже вылезать не хочется. Да я особенно и не стараюсь.
– С добрым утром, – улыбается Итан.
– С добрым утром, – откликаюсь я. Голос у меня со сна хриплый, будто простуженный.
– За все то время, что ты была здесь, тебе не довелось съесть ни одной булочки с корицей, – говорит Итан. – Три дня, потраченных впустую.
Волосы у него всклокочены, щетина на лице грозит перерасти в бородку. И еще кое-что не проходит незамеченным.
– У тебя пахнет изо рта, – с шутливым негодованием замечаю я.
Не сомневаюсь, что и мое дыхание свежим не назовешь.
– Нам обоим не помешает почистить зубы. – Я прикрываю ладошкой рот.
Итан пытается отнять мою руку, но я прячусь с головой под одеяло. Из одежды на мне – футболка Итана и трусики. Вчера я быстренько заскочила к Габби за бельем, а так мы не выбирались из дома с самой субботы.
Но Итан не сдается. Он снова хватает меня за руки и убирает их от моего лица.
– Я хочу поцеловать тебя, – сообщает он.
– Ну уж нет! Сначала мне надо почистить зубы.
– Ну что ты переживаешь из-за ерунды? От тебя воняет, от меня воняет. Будем вонять вместе.
– Прекрасно. – Я набираю в грудь побольше воздуха и выдыхаю ему в лицо.
– Фу-у, – морщится он. – Просто отвратительно.
– А если от меня будет пахнуть так каждое утро? Ты и тогда не захочешь расстаться со мной?
– Ни за что. – Он все-таки целует меня. – Ты не очень-то сильна в этой игре.
Мы придумали это развлечение еще в воскресенье. Что такого должно случиться, чтобы потушить ту искорку, которая вспыхнула между нами?