— Твоя очередь, — сказал я.
Он поднялся на ноги, но я мог сказать, что он был в хреновом настроении. Я знал причину, но надеялся, что он сдержится.
— Почему мы не на похоронах мамы?
Марианна направилась к нам. Я швырнул в него вторую перчатку.
— Заткнись!
Он топнул ногой.
— Нет! — он спрыгнул с боксерского ринга и направился к выходу из спортзала. Что он творит?
— Маттео! — крикнул я, кинувшись за ним.
— Я хочу попрощаться с ней! Это нечестно, что она там одна.
Нет, нет, нет! Почему он говорит подобное в то время, когда мы окружены кучей посторонних? Я не оглянулся на Марианну и Чезаре, но знал, что они расслышали каждое слово.
Я быстро схватил Маттео за руку у выхода и вернул обратно в зал. Он попытался отделаться от меня, но я был сильнее. Он посмотрел на меня глазами, полными слез.
— Прекрати плакать, — резко прошептал я.
— Неужели ты не хочешь попрощаться? — прохрипел он.
Давление в моей груди усилилось.
— Она же не захотела с нами попрощаться, — заявил я Маттео, и он вновь заплакал.
Марианна положила руку на его плечо, но не на мое. Она запомнила. Каждый раз, когда она пыталась утешить меня в последние дни, я отталкивал ее.
— Это нормально – грустить.
— В этом нет ничего нормального, — грубо сказал я. Разве она не понимает? Если отец узнает, что Маттео плакал, особенно в присутствии Чезаре, он накажет его. Может, даже выжжет глаз, как когда-то угрожал мне. Я не мог позволить этому произойти. Я посмотрел на Чезаре, который стоял в нескольких шагах позади, снимая бинты с запястий.
— Наша мать была грешницей. Самоубийство – это грех. Она не заслуживает нашей грусти, — повторил я то, что сказал мне священник, когда я приходил к нему вместе с отцом. Я не понял его мысли. Убийство тоже было грехом, но святой отец никогда не говорил об этом нашему отцу.
Марианна покачала головой и коснулась моего плеча, грустно глядя. Почему она продолжала это делать?
— Она не должна была оставлять вас, мальчики, одних.
— Раньше ее тоже никогда не было рядом, — сухо ответил я, подавляя внутри себя эмоции.
Марианна кивнула.
— Я знаю. Знаю. Ваша мама…
— …была слабой, — пробормотал я, отшатываясь от ее прикосновения. Я не хотел говорить о ней. Я просто хотел забыть, что она когда-либо существовала, Я хотел, чтобы Маттео, наконец, перестал смотреть на этот гребанный нож, будто тот мог убить и его.
— Не надо, — прошептала Марианна. — Не становись как твой отец, Лука.
Это то, что сказала бабушка перед смертью.
Бабушка выглядела маленькой и худой. Кожа казалась большой для ее крохотного тела, будто бы ее поместили в кого-то, кто был в два раза крупнее.
Она улыбнулась так, как никто в целом свете мне не улыбался, и протянула свою морщинистую руку. Я ухватился за нее. Ее кожа была похожа на бумагу, сухая и прохладная.
— Не бросай меня, — потребовал я. Отец сказал, что она скоро умрет. Вот почему он отправил меня в ее комнату – чтобы я понял, что такое смерть, но я и так уже это знал.
Бабушка легонько сжала мою руку.
— Я буду наблюдать за тобой с небес.
Я потряс головой.
— Ты не сможешь нас защитить, находясь там, наверху.
Ее карие глаза смотрели на меня по-доброму.
— Скоро тебе уже не понадобится никакая защита.
— Я буду всеми управлять, — прошептал я. — А затем убью отца, чтобы он больше никогда не смог причинить боль Маттео или маме.
Бабушка прикоснулась к моей щеке.
— Твой отец убил твоего дедушку, чтобы стать Капо.
Мои глаза расширились.
— Ты ненавидишь его за это?
— Нет, — ответила она. — Его отец был жестоким человеком. Я не могла защитить Сальваторе от него, - ее голос становился все более глухим и тихим, так что мне пришлось наклониться, чтобы услышать ее. — Именно поэтому я пыталась защитить тебя от отца, но мне этого не удалось.
Ее глаза затрепетали, и она отпустила мою руку, но я вцепился в ее.
— Не становить таким же, как твои отец и дед.
Она закрыла глаза.
— Бабушка?
Я тяжело сглотнул и оглянулся на Чезаре, который смотрел, скрестив руки на груди. Он слышал то, что сказала Марианна? Отец будет зол на нее. Очень зол.
Я развернулся и направился к нему, останавливаясь прямо перед ним и прищуривая глаза.
— Ты ничего не слышал.
Чезаре приподнял брови. Он думает, что я шучу?
Я не мог сделать многое. Вся власть была у отца.
— Ты никому ничего не скажешь, иначе я скажу отцу, что ты говоришь о нем всякую херню. Я его наследник. Он поверит мне.
Чезаре опустил руки.
— Тебе не нужно угрожать мне, Лука. Я на твоей стороне.
С этими словами он развернулся и направился в закрытую комнату. Отец всегда говорит, что мы окружены врагами. И как я должен понять, кому могу доверять?
ЛУКА, 11 ЛЕТ
Крики прорвались сквозь мой кошмар, картинки кровавых ручейков на белом мраморе. Я резко сел, сбитый с толку, слыша крики и стрельбу. Что происходит?
В коридоре вспыхнул свет – вероятно, сработали датчики движения. Я оказался уже на краю кровати, когда дверь распахнулась. Высокий мужчина, которого я прежде не видел, стоял в дверном проеме, его пистолет был нацелен мне в голову.
Я замер.
Он собирался меня убить. Я мог понять это по его выражению лица. Я уставился на него, глядя прямо ему в глаза и ожидая смерти с высоко поднятой головой, как настоящий мужчина. Маленькая тень мелькнула позади этого мужика, и с воинственным криком Маттео запрыгнул ему на спину. Пистолет выстрелил, и я вздрогнул от того, как обжигающая боль прошла по моему телу.
Пуля попала существенно ниже, чем планировалось. Он бы убил меня, если бы не Маттео. Слезы хлынули из глаз, но я соскочил с кровати, хватая пистолет с ночного столика. Нападавший поднял ствол на Маттео. Я тоже поднял свое оружие, целясь ему в голову, как учили меня Чезаре и Первый, а затем выстрелил. Кровь залила все пространство, даже потрясенное лицо Маттео. На мгновение все замерло – даже мое сердце, а потом все завертелось еще быстрее.
Тело мужчины упало вперед и утянуло бы за собой и моего брата, если бы тот в последний момент не отпрыгнул, все еще шокированный. Он моргнул, глядя на меня, потом взглянул на тело. Медленно Маттео поднял взгляд, задерживаясь на моем животе.
— У тебя кровь.
Я схватился за рану в боку, вздрагивая от боли. Держащая пистолет рука дрожала, но я не выпустил его. Выстрелы и крики все еще раздавались на первом этаже. Я кивнул в сторону шкафа.
— Спрячься там.
Маттео нахмурился.
— Давай же, — резко произнес я.
— Нет.
Я направился к нему, едва не теряя сознание от боли. Ухватив Маттео за рукав пижамы, я затолкал его в шкаф. Он сопротивлялся, но я засунул его внутрь и запер.
Маттео колотил в дверь.
— Выпусти меня!
Дрожа от тревоги и боли, я незаметно спустился вниз и направился в гостиную, откуда слышался шум. Когда я зашел, отец пригнулся за диваном, отстреливаясь от двоих нападавших. Оба были ко мне спиной. Отец быстро взглянул на меня, и на мгновение я решил не предпринимать вообще ничего, я ненавидел его, ненавидел то, как он наказывает Маттео, меня и даже его новую жену Нину.
Но я поднял руку и выстрелил в одного из нападавших. Отец позаботился о втором. Мужик упал на пол, хватаясь за плечо. Отец откинул его пистолет, а потом выстрелил нападавшему в обе ноги. Где-то в доме раздалась череда выстрелов, а потом послышались тяжелые шаги. Первый практически ввалился в комнату, истекая кровью из-за ранения в голову.
Отец нахмурился.
— Гора трупов?
Первый кивнул.
— Они схватили Второго.
— Они не должны были прорваться настолько далеко, насколько смогли, — пробормотал отец. Без тени колебания, он нацелил пистолет на Первого и выстрелил. Я вскрикнул от удивления, когда мужчина рухнул на пол рядом со мной. Я знал его всю свою жизнь.
Мои ноги подкашивались, рана пульсировала. Отец взглянул на меня, вынимая телефон, и произнес в трубку:
— Пошли за Доком и иди сюда вместе с Дюрантом. Не приводи больше никого, пока я не узнаю, кто крыса.
Отец подошел ко мне и грубо поднял на ноги. Держа меня прямо, он убрал мою руку от кровоточащей раны. Отец ткнул в нее пальцем, и перед глазами потемнело, когда я дернулся в агонии. Отец встряхнул меня.
— Соберись! Не смей умирать тут мне.
Мои глаза распахнулись. Отец покачал головой и отпустил меня, от чего я опять осел на пол. Я оперся на руки, тяжело дыша.
Отец вышел из комнаты, оставляя меня один на один с нападавшим, который стонал, пытаясь уползти. Когда отец вернулся, у него с собой была веревка. Он связал мужчину, затем вынул нож и коснулся им предплечья нападавшего. Он закричал, когда отец начал срезать с него кожу наживую. Это как чистить яблоко. Вот, что всегда говорил отец, но яблоко не орало и не умоляло.
Придерживая свой кровоточащий живот, я следил за происходящим, даже когда желчь подкатила к горлу. Отец наблюдал за мной. Я знал, что он накажет меня, если я отвернусь. Крики звенели в моих ушах, и я содрогнулся. Мои руки дрогнули, и я ударился щекой о твердый пол. Шум в ушах вскоре заглушил внешние крики, а затем все стало черным.
Младшие боссы и капитаны ожидали в гостиной нашего поместья. Отец стоял в середине комнаты, он поманил меня к себе. Все взгляды в помещении неотрывно следили за мной, пока я направлялся к нему. Я высоко поднял голову, стараясь казаться выше. Я был высоким для своего возраста, но мужчины вокруг все равно возвышались надо мной. Они смотрели на меня как на нечто, что раньше им не приходилось видеть.
Я остановился прямо перед отцом.
— Самая ранняя инициация, что я когда-либо видел, — произнес он, его голос разносился по комнате. — Всего одиннадцать лет, а ты уже куда более сильный и жестокий, чем может желать любой отец.
Восторг заполнял мою грудь. Отец никогда не говорил обо мне с такой гордостью, никогда не показывал ни малейшего намека, что я и Маттео являемся чем-то большим, чем обузой. Я расправил плечи, стараясь походить на мужчин в черных костюмах и ботинках.
— Наши враги в страхе будут шептать твое имя, сынок. Моя кровь. Мой наследник.
Он достал нож, и я протянул руку, зная, что произойдет. Я даже не вздрогнул, когда отец порезал мою ладонь. Он ранил меня бесчисленное число раз в прошлом, это и сделало меня таким сильным в этот день. Каждый раз, когда я вздрагивал, он резал меня еще раз и поливал рану лимонным соком или посыпал солью до тех пор, пока я не скрывал боль.
— Рожденный в крови, поклявшийся на крови. Я пришел живым и уйду мертвым, — сухо сказал я.
— Ты стал членом Семьи, Лука. Ты будешь убивать и калечить в мою честь. Ты будет жечь и разрушать.
Какого-то мужчину втащили в комнату. Я не знал, кто он или что сделал. Он был ранен и весь в крови. Его заплывшие глаза встретили с моими и молили о пощаде. Никто никогда не смотрел на меня так, как если бы вся власть была сосредоточена в моих руках.
Отец кивнул мне и протянул нож, тот самый, который мама использовала, чтобы покончить с собой. Я взял его и подошел к мужчине. Он пытался сопротивляться новым телохранителям отца, но они крепко держали его. Все смотрели на меня, ожидая проблеска слабости, но я был сыном своего отца и однажды стану Капо. Я быстро взмахнул рукой, перерезая горло. Рана была ужасной, кровь из нее была повсюду, запачкав мои ботинки и рубашку. Я сделал шаг назад, заметив, как глаза мужчины расширились. Он упал на пол, наполненные ужасом глаза уставились на меня, пока он захлебывался кровью и бился в конвульсиях.
Я наблюдал, как жизнь покидает его тело.
Спустя два дня самые главные слова в моей жизни были выведены чернилами на моей груди, то, что навсегда сделало меня мафиози.
ГЛАВА 2
ЛУКА, 13 ЛЕТ
Рука отца на моем плече напряглась, когда мы вошли в Foxy. Я уже несколько раз бывал здесь прежде, когда он обсуждал что-то с менеджером. Это был один из самых дорогих наших борделей.
Шлюхи выстроились в линию у бара, менеджер встал рядом. Он кивнул отцу, затем подмигнул мне. Отец махнул ему, чтобы проваливал.
— Тебе тринадцать лет, Лука, — сказал отец. Я был поражен - он помнил, что сегодня мой день рождения. Ничего подобного за ним прежде не наблюдалось. — Ты стал членом мафии 18 месяцев назад. Ты не можешь быть убийцей и девственником.
Я покраснел, мои глаза уставили на женщин, которые определенно слышали слова моего отца. Ни одна из них не засмеялась, вероятно, слишком боясь его. Я распрямил плечи, желая показать им, что со мной стоит быть столь же осторожными.
— Выбери двоих, — произнес отец, кивнув в сторону шлюх.
Я был шокирован, наконец осознав, зачем я здесь. Медленно я направился к женщинам, стараясь выглядеть спокойным, даже несмотря на то, что от нервов крутило живот. Я был ростом почти сто семьдесят сантиметров, уже слишком высокий для своих тринадцати лет, так что женщины, несмотря на свои высокие каблуки, были на уровне моих глаз. Они были не то, чтобы очень одеты – короткие юбки и лифчики. Мои глаза скользили по их груди. У всех них были большие сиськи, и я не мог перестать пялиться. Я видел лишь несколько обнаженных женщин в наших стрип-клубах, но всегда мимоходом, никогда так откровенно. Они все были симпатичными, и я указал на брюнетку и на блондинку.
Отец кивнул. Одна из женщин взяла меня за руку и повела к задней двери. Вторая шла рядом. В итоге, я оказался с ними наедине в большом помещении в глубине Foxy. Я сглотнул, стараясь показать, будто бы знаю, что сейчас будет происходить. Я смотрел порно и слушал истории других мужчин из мафии, но все ощущалось иначе.
Блондинка начала медленно раздеваться, повсюду касаясь себя; я не мог отвести взгляд, но напрягся, когда ощутил, что штаны стали тесными. Брюнетка неискренне мне улыбнулась и подошла ко мне – я напрягся еще сильнее, ощутив ее прикосновение к моей груди.
— Ты уже такой большой мальчик, правда же, — сказала она.
Я ничего не ответил, пристально рассматривая ее. Мои глаза вновь обратились к блондинке, которая начала касаться своей киски. Во рту пересохло. Темноволосая засунул свою руку в мои боксеры, и я не сдержал дрожащий вздох.
— О, я думаю, что все пройдет просто прекрасно, как думаешь?
Я кивнул и позволил ей утянуть меня на большую круглую кровь в центре.
ЛУКА, 17 ЛЕТ
— Я блядски рад быть подальше от нашего папаши, но все же жаль, что мы не сможем пойти в Junior и отпраздновать мой день рождения, — произнес Маттео, заправляя рубашку в брюки и наблюдая за своим отражением в зеркале. Он переоделся уже четырежды. Бля, когда он успел стать таким тщеславным ублюдком? Казалось, что с каждым годом все становилось только хуже. Ему пятнадцать, и он уже слишком невыносим.
Чезаре взглянул на меня. Он, Ромеро и я уже полчаса ждали, пока Маттео соберется.
— Было бы неуважительно отклонить приглашение вашего кузена, раз он закатил вечеринку ради тебя, — произнес Ромеро, звуча чуть ли не вдвое старше своих лет. Ему исполнилось четырнадцать лет несколько дней назад, а несколько месяцев назад, после смерти отца, он стал членом мафии. Его семья нуждалась в деньгах, но мы знали друг друга уже много лет.