«Привет, детка. Клиент повез меня в Солт-Лейк-Сити, чтобы я осмотрела их новую недвижимость. Утром я буду дома. Я договорилась с Норой, что ты переночуешь у них сегодня. Позвони мне, когда закончатся уроки, хорошо? Люблю тебя».
Я опустила телефон и сказала Рей:
– Я ночую у тебя.
– Йей! Тебе бы починить экран. – Рей знала, при каких обстоятельствах он был разбит, поэтому я поняла, что эта фраза была предназначена Тену.
– Эй, Рири, подойди сюда на секунду! – крикнул Джаспер с другого конца столовой.
Она вздохнула, но двинулась с места.
– Он, вероятно, спросит, как ему завоевать тебя.
Я изумленно взглянула на нее, покраснев.
– Не волнуйся, я не скажу ему, что путь к твоему сердцу лежит через Мону Стоун. – Она похлопала меня по плечу, потом резко развернулась, и ее прямые волосы разлетелись веером, как в рекламе шампуня.
– Завоевать тебя? – спросил Тен. – Разве Джаспер не твой парень?
– Мой парень? У меня нет парня.
Он приподнял бровь.
Правильно…
– Я никогда и не говорила, что мы встречаемся. Ты просто предположил, а я не стала отрицать. – Я схватила сумку и повесила ее на плечо. – В любом случае…
– Ты так и не прислала мне счет за ремонт велосипеда.
– Потому что он в порядке. Рама немного поцарапана, а погнувшиеся спицы я починила плоскогубцами. – Я собиралась уйти, но добавила: – Что касается телефона, мама сказала, что проверит, покрывает ли наша страховка ремонт экрана. – Должно быть, это вылетело у нее из головы, потому что она мне так и не ответила. – Похоже, твоя семья занимает слишком много ее времени, раз она забыла о своей.
Я не хотела показаться ревнивой, но, когда я ушла, поняла, что прозвучало это именно так, что странно, потому что я никогда не ревновала маму к ее клиентам. В то же время мама никогда раньше не скрывала их от меня.
Почему она не предупредила меня, что Тен ходит в мою школу?
7. Утилизация моей мечты
По пятницам после школы я занимаюсь вокалом и фортепиано.
Мама наняла Линн только после того, как я поставила ее перед выбором: либо она оплачивает мои курсы по вокалу, либо я куплю ротвейлера на свои карманные деньги. Этот ультиматум – который не был полным блефом, так как я действительно хотела собаку, – сработал. В тот день, когда мне исполнилось тринадцать, она привела меня к Линн на урок пения.
А потом она записала меня в летний музыкальный лагерь Линн, где я научилась танцевать – и я не имею в виду безобразные конвульсии, в которых я обычно билась перед зеркалом, сжимая в руке расческу вместо микрофона.
Линн наняла Стеффи, одну из танцовщиц Моны Стоун, чтобы та отвечала за уроки танцев в ее лагере. Это она научила меня управлять своим телом и чувствовать ритм.
Это был лучший месяц в моей жизни. Должно быть, это был лучший месяц в жизни Линн и Стеффи с тех пор, как они познакомились.
По сей день их свадьба остается одним из моих самых любимых событий. Во-первых, потому что Линн и Стеффи устроили шоу с подсветкой сцены, сверкающими нарядами и искусственным дымом. А во-вторых, потому что большинство друзей Стеффи все еще работали на Мону Стоун, так что я услышала просто тонны сплетен о своем кумире.
Линн остановилась на середине ноты.
– До-и-до, а не до-э-до. Сосредоточься, Энджи.
– Извини.
– Сначала. И на этот раз расслабь челюсть и открой рот шире. Я хочу видеть твои миндалины.
Я открыла рот так широко, что мои губы чуть не лопнули. Линн кивала в такт клавишам, которые нажимала, ее голова напоминала метроном. Мои легкие расширились, а горло сжималось и разжималось, выпуская ноты, до которых не могла дотянуться год назад.
После урока я села на скамейку рядом с Линн и начала водить пальцами по клавишам без какой-либо определенной последовательности или ритма. Как только она решила, что я разогрелась, Линн положила ноты передо мной.
– Можно, я сыграю тебе что-нибудь из того, что написала сама? – спросила я.
– Ты написала песню?
Я кивнула.
– Мона Стоун проводит конкурс для сочинителей песен.
– Ты, конечно, знаешь и об этом. – Линн прекрасно знала о моей одержимости. В отличие от мамы она не осуждала ее.
– Это может стать моим счастливым билетом.
Линн бросила на меня страдальческий взгляд.
Я пожала плечами:
– Знаю, знаю. Тысячи людей собираются поучаствовать, но я ведь могу помечтать, верно?
– Давай послушаем. – Линн подошла к окну и села на край софы бирюзового цвета, которую Стеффи урвала на блошином рынке. Мама очень любит этот диван-кресло.
Глубоко вздохнув, я положила пальцы на клавиши пианино и позволила своему творению вырваться из меня. Мелодия начиналась медленно и тихо, но затем ускорялась и становилась громче, ритм бился и пенился, буквально окрашивая гостиную в флуоресцентные розовые и желтые тона, подсвечивая сам воздух. К последней ноте Линн уже не сидела на софе. Она стояла у меня за спиной, внимательно наблюдая за моими пальцами.
Я положила руки на колени, сжав кулаки.
– Ну как? Что думаешь?
Линн качала головой, как будто мелодия все еще звучала у нее в голове.
– Огромный потенциал!
Я была в шоке, потому что Линн не разбрасывалась комплиментами, но потом реальность буквально врезалась в меня, как «Рендж Ровер» Тена.
– Ты говоришь это не потому, что ты мой учитель по музыке и обожаешь меня?
– Я люблю тебя до безумия, но вот это, – она указала пальцем на пианино, – заставило меня гордиться тем, что я твоя учительница.
У меня защипало глаза.
– Давай теперь послушаем текст, – сказала она, усаживаясь на скамейку рядом со мной.
– Его еще нужно доработать.
– Когда крайний срок?
– Хэллоуин.
– Тогда лучше поторопиться.
– Как думаешь, у меня есть шанс?
Она посмотрела мне прямо в глаза.
– Твоя мама не возражает?
– Возражает.
Линн сжала мое плечо.
– Ну, я надеюсь, она согласится. – Линн кивнула на ноты передо мной. – А теперь повтори этот отрывок.
Я опустила подбородок и начала играть, мечтая о том, чтобы каждая минута, каждый день сопровождались мелодией – саундтреком к жизни. Музыка лилась бы с неба, вилась бы в траве и просачивалась сквозь асфальт.
Тену бы это не понравилось.
Я запнулась и сыграла не ту ноту.
Почему он прокрался в мои мысли? Из всех людей…
В конце занятия Линн попросила исполнить мою песню снова, я играла, а она следила за тем, как мои пальцы двигаются по клавишам, как широко я раскрываю ладони, чтобы дотянуться до аккордов. Она пыталась запомнить ее. После того как я закончила, она села рядом со мной на скамейку и попробовала сыграть ее. Линн удивительна – она может безошибочно воспроизвести все, что видит или слышит.
– О’кей, а теперь слушай и думай, о чем бы ты хотела рассказать, – сказала она.
Я выпрямила спину. Моя мелодия парила по комнате, а в моем сознании стал формироваться образ, слабый и блестящий по краям. Мазки желтого и темно-красного цвета. А потом резко лимонно-зеленый! И толстые мазки черной стали. Мелодии всегда представляются мне в цвете.
– Ну что? – спросила она.
– Бегущая девушка. Смотрит на солнце.
– Дальше?
– «Бежать из тени… оттолкнуть?»
– Так, хорошо.
Линн заправила прядь оранжевых, как дорожный конус, волос за ухо. Когда я познакомилась с ней четыре года назад, у нее были желтые волосы – и я не имею в виду блонд, я имею в виду кукурузу в початках желтого цвета. На следующий год она стала розовой, потом голубой, за что получила прозвище Скиттлз.
Еще долго после того, как моя песня закончилась, ноты продолжали кружиться в воздухе, как пылинки. Серебряные и золотые. Блестящие. Веселые. Обнадеживающие.
– Ты должна сыграть это своей маме, – сказала она.
Я напряглась. А если мама спросит, зачем я это написала? Я не готова к тому, что мои мечты будут уничтожены, словно пищевые отходы в нашем утилизаторе мусора.
– Спроси ее, что она чувствует, слушая эту музыку. Это может помочь тебе с текстом. – Линн взглянула на настенные часы, висящие над полками, которые прогибались под тяжестью папок с нотами и пыльными рядами CD-дисков. – Тебе лучше идти, пока Стеффи не заявилась сюда за тобой.
Я улыбнулась, потому что Стеффи делает так довольно часто. Мы с Линн теряемся в музыке и забываем, сколько времени прошло. Вот откуда часы. В первый год занятий в комнате часов не было. Стеффи прибила их к стене после моих неоднократных опозданий.
– Увидимся в следующую пятницу! – я схватила свою сумку и джинсовую куртку с софы и побежала вниз по лестнице.
Моя мама превратила их захламленный серый подвал в танцевальную студию, это был ее свадебный подарок для Линн и Стеффи. Она украсила стены зеркалами во весь рост, повесила тяжелые бежевые шторы, чтобы скрыть электропроводку и трубы, ввинтила в зеркало балетный станок и покрыла цементный пол деревянным ламинатом. Но освещение – то, что делает это место действительно впечатляющим: смесь больших, меняющих цвет огней сцены и крошечных прожекторов, рассеянных, как далекие созвездия.
– Я уж подумала, ты забыла обо мне, – сказала Стеффи, наклонившись к вытянутой ноге.
– Ни за что.
– Скиттлз тебя не утомила? – Она сняла ногу со станка.
– Она пыталась. Но только тебе это удается.
Ее большие темные глаза того же оттенка, что и ее спутанные волосы. Она прищурилась с усмешкой.
– Постарайся меня не убить, – добавила я.
Она засмеялась.
– Почему это? У тебя сегодня свидание?
– Да, – когда ее глаза загорелись интригой, я добавила: – С мамой и телевизором.
– Какая интересная жизнь.
Я знаю, что вечер пятницы может быть немного более захватывающим, но когда я стану популярной, то каждую пятницу, а то и каждый день буду в разъездах или на вечеринках. Эта мысль застала меня врасплох, и я кинула сумку и куртку на пол, а не на скамейку.
Где уверенность в себе, когда она так нужна?
8. Даже у адвокатов есть доски в Pinterest
Когда я пришла домой, мама сидела за круглым стеклянным столиком, потягивая вино и листая каталог с образцами тканей. Она провела пальцами по кусочку фиолетового шелка.
– Привет, детка. Как прошли твои уроки?
– Отлично. – Я достала из холодильника бутылку ледяной воды и подсела к ней. – Почему ты не сказала мне, что сын мистера Мэншена ходит в мою школу?
– Мистер Мэншен?
– Джефф Дилан.
– А… – Она провела кончиком пальца по ножке бокала. – Джефф не хотел, чтобы я говорила о его семье.
– Но почему? Он адвокат в шоу-бизнесе, а не кинозвезда.
– Разве это значит, что у него нет права на приватность?
Я нахмурилась.
– Я просто имела в виду, что было бы неплохо предупредить меня.
Мама вернулась к образцам ткани.
– Он представляет кого-нибудь известного в музыкальной индустрии? – выпалила я, прежде чем сделать глоток воды.
– Я не спрашивала.
– Держу пари, что представляет. – Учитывая его новый особняк, у него должно быть несколько серьезных тяжеловесов в списке клиентов.
– Энджи…
Хотя мама и не закончила фразу, это было необязательно. Я поняла ее, как и она меня, – она не хочет, чтобы я докучала ему или его сыну. Не то чтобы я собиралась. Даже при том, что это знакомство могло бы пригодиться, я предпочла бы сделать карьеру самостоятельно.
– Ну как? Он хоть знает, чего хочет?
– Хочешь верь, хочешь нет, но он не просто знает. У него есть целая доска в Пинтерест.
– Вау. У него хороший вкус?
Она придвинула планшет ближе ко мне, ввела свой пин-код и открыла приложение Пинтерест. Она напечатала его имя, и появилась его доска домашнего декора.
Я с удивлением пролистала ее.
– Он действительно собирается повесить качели над своим бассейном?
– Его дочь так захотела.
– Какой у него бюджет?
– Он может позволить себе установить качели над бассейном, и он может позволить себе меня. – Мама провела указательным пальцем по темно-серому бархату, который соответствует цвету ее узких джинсов. Как и у Моны, у мамы отличный вкус.
Когда она поднесла бокал к губам, я почти проболталась о конкурсе, но струсила. Вместо этого я напомнила ей о плачевном состоянии моего телефона.
– Я тут подумала… – Она откинулась на спинку стула и очень странно посмотрела на меня. – Разве ты не только что купила новый телефон?
– Он не настолько новый.
Мама нахмурилась.
– Он все еще в коробке.
– Какой коробке?
– Вон там. – Она указала на белый мраморный столик у нашей входной двери, который был похож на рулон туалетной бумаги, слетевший с держателя и изящно распластавшийся на полу. На нем лежала маленькая коробочка.
Я подошла к столу и взяла коробку.
– Откуда это?
– Он был в нашем почтовом ящике.
Перед глазами вдруг всплыло лицо Тена. Он купил мне новый телефон?
– В следующий раз, пожалуйста, предупреждай меня, прежде чем делать такую крупную покупку, хорошо? – сказала мама.
– Я его не покупала.
– Тогда откуда он взялся?
– Я… эм… понятия не имею. – Я сделала паузу. – Хотя на самом деле, может быть, имею.
Мама нахмурилась.
– Ладно…
– Мне нужно решить этот вопрос. – Я поднялась по лестнице и направилась в свою спальню, чтобы проверить свою догадку. Я достала телефон из коробки, вставила свою сим-карту и включила. Я настроила его и погладила чистый экран, который на ощупь был как бархат.
Я: Ты купил мне телефон?
Через пару секунд появилось сообщение: «Кто это?»
Я: Энджи.
Зверь: Я ведь задолжал тебе его, разве нет?
Я: Ты задолжал мне новый экран. Но не новый телефон!!!
Зверь: Стоит столько же.
Я: Нет, не столько же.
Пульс участился, я написала: «Я не могу принять его».
Он долго не отвечал. Но тут Зверь высветилось на экране. Я прикусила губу. Писать ему – это одно, но вот поговорить… это нечто другое. Я набралась храбрости и ответила на звонок.
– Ты достала его из коробки? – спросил он.
Черт. Об этом я как-то не подумала.
– Тогда я верну тебе деньги, но это займет у меня пару месяцев. Мои карманные…
– Энджи, оставь телефон себе. И побереги деньги.
– Но…
– Послушай, мне его подарили, но у меня уже есть свой. Мне он был не нужен. А тебе нужен.
Я прикусила нижнюю губу.
– Я не люблю быть обязанной людям.
– Считай это благодарностью за то, что не выдвинула обвинений.
– Обвинения! Я бы никогда… – Я поджала под себя ноги и закуталась в одеяло. – Может, твоя младшая сестра хочет новый телефон?
– У моей младшей сестры уже есть новый телефон.
Я так сильно кусала внутреннюю сторону щеки, что чуть не догрызла ее до крови.
– Что ж, спасибо. – Я не решалась повесить трубку, но решила побыть вежливой. В конце концов, он подарил мне совершенно новый телефон. К тому же моя мама работает на его отца.
– Где вы жили до этого?
Пауза. Затем:
– Нью-Йорк.
– Тебе там нравилось?
– Да. Там лучше, чем здесь.
– Почему?
– Потому что Нью-Йорк не одержим кантри-музыкой.
Почему я вообще с ним разговариваю? А, точно. Телефон…
Я вспомнила о том, как Рей рассказала мне, что пыталась уговорить Тена повеселиться с нами в выходные, но он был так же взволнован этим приглашением, как и ее бабушка во время воскресной мессы. А она всегда дремлет на ней.
– У тебя есть девушка в Нью-Йорке? – выпалила я и вздрогнула.
– Нет.
После паузы он спросил:
– Это что, перекрестный допрос?
– Я просто пытаюсь понять, кто ты такой… Ты не особо откровенен. Но в то же время ты лечишь мои колени и даришь новый телефон, так что… – я постучала пальцами по мятому белому пододеяльнику, – так что, полагаю, ты не совсем бесчувственный. – Я взглянула на плакат Моны, который висел рядом с моим зеркалом в полный рост. – Мама возила меня в Нью-Йорк, когда я была маленькой. Он очень… давит. И там шумно. Я была в ужасе от страха, что меня собьет такси.