Как специалист в области поведенческой неврологии, почти три десятилетия занимающийся преподаванием и проведением исследований, я часто задумываюсь о том, почему для раскрытия тайн мозга потребовалось так много времени. Как упоминалось, еще со времен древних греков люди изучали функции мозга, однако реальный прогресс в этой области, как правило, оказывался случайным. Хотя в области нейробиологии был достигнут выдающийся прогресс, эти разработки следует оценивать в разных ситуациях и у разных биологических видов, чтобы вычленить важную информацию, понять схемы функционирования мозга и научиться эффективно лечить психические заболевания. Мозг существует не в вакууме; поэтому понимание того, как мозг влияет на поведение в тех или иных ситуациях, даст ключ к пониманию эффективности его функций. Подобно кардиологу, рекомендующему аэробную нагрузку для лечения больного сердца, человеку для поддержания психического здоровья нужно практиковать надлежащие образцы поведения. Но какие же это практики?
Важность поведения для психического здоровья стала еще больше понятна, когда мы с моими студентами разработали модели поведения для грызунов, требующие определенных поведенческих стратегий, которые помогают справляться со стрессом, предвестником многих психических расстройств. В одной поведенческой модели, которую мы назвали модель вознаграждения за усилия, крысы, чтобы заработать лакомство, должны были затратить некоторые физические усилия. В частности, группа обучаемых на результат крыс за этими стратегическими действиями проводила всего шесть минут в день. Их выпустили в лабораторные «поля» на поиски желанных хлопьев Froot Loops, чтобы таким образом выстроить связь между действием (копанием) и результатом (поеданием вкусных хлопьев). Этот результат показал, что по сравнению со своими собратьями, которые не имели обусловленного поощрения и получали лакомство без каких-либо усилий, работающие крысы улучшили свою эмоциональную устойчивость и обрели способность в трудные времена быстрее восстанавливаться. Такая способность может стать мощным буфером, спасающим от развития такого психологического заболевания, как депрессия. Эта модель для грызунов напоминает нам о важности создания прочных ассоциаций между действиями и последующим результатом[19].
На протяжении эволюции человека отношения между нашими действиями и последствиями с точки зрения выживания изменились кардинальным образом. Наши предки должны были оставаться предельно внимательными к ответным реакциям, которые либо помогали добывать ресурсы, либо давали возможность избежать опасности; в современном мире такие действия во многих, но не во всех областях стали менее значимыми. Попробовать новую, возможно, ядовитую еду, перенести стоянку в незнакомое место или поохотиться на опасное животное и добыть себе кусок мяса на обед – на смену этим решениям пришли другие: какую еду заказать навынос, какие песни загрузить в плейлист и твитнуть ли сообщение о новых социальных поражениях своих друзей. Разумеется, в нашем мире еще сохранились районы, где для выживания требуется достаточно высокий, а то и максимальный уровень бдительности, но все же сценарий развития человечества изменился в сторону обществ большого изобилия. Учитывая, что в целом мозг остался таким же, каким был у предков, стоит задуматься о последствиях этих радикальных перемен и о том, влияют ли эти перемены на рост числа психических заболеваний.
Если мы перестанем об этом думать, то не нужно будет удивляться, что секвенирование генома идет слишком медленно, чтобы можно было помочь страдающим психическими расстройствами. Помимо неврологических заболеваний, таких как болезнь Альцгеймера или Паркинсона, ответственность за которые возлагают на модифицированные белки и нейрохимические вещества, психические заболевания (шизофрения, депрессия, тревожные расстройства и т. д.) можно считать связанными с множественными факторами, и вряд ли они зависят от единственного гена, ответственного за производство конкретного белка. В своем нынешнем состоянии секвенированный геном можно сравнить с картой, на которую нанесены улицы и магистрали, но отсутствуют пункты назначения, такие как города или государства, и нет ландшафта – гор, океанов, рек, пустынь или лесов. Эту карту нужно дополнять этими интересными объектами, чтобы максимально увеличить ее ценность. Соответственно, прежде чем мы сможем заняться разработкой генетических методов лечения психологических заболеваний, таких как обсессивно-компульсивное расстройство или депрессия, геном человека, сравнимый с картой человеческого мира, должен быть совмещен с нейронными и поведенческими функциями и связанными с ними эмоциями и мыслями.
Запуск в 2007 году гарвардским генетиком Джорджем Чёрчем амбициозного проекта «Личный геном» (Personal Genome Project) стал положительным шагом в направлении нанесения на карту генома важной информации. В то время как первый расшифрованный геном человека обошелся Национальному институту здоровья в 3 миллиарда долларов, сегодня стоимость подобной операции значительно снизилась и составляет чуть больше тысячи долларов. Цель проекта «Личный геном» – расшифровать геном тысяч людей, получив от каждого волонтера образец крови, слюны и клеток кожи, а также, что актуально для ученых, информацию о поведении и образе жизни. Эти данные помогут составить более точную карту влияния генов на поведение и определить специфические гены в контексте переменных определенного образа жизни, которые могут представлять самый большой риск для человека. Как только эта информация будет получена, системный анализ поведенческих функций значительно увеличит ценность этих гигантских объемов персональных данных[20].
Чтобы не отстать от медицинского прогресса и улучшить меры профилактики и лечения психических заболеваний, необходимо систематически исследовать поведение, чтобы дополнить ценной информацией таблицу психического здоровья. Способность мозга обрабатывать данные о взаимоотношениях между нашими действиями и их последствиями – важная поведенческая стратегия для выживания и личного успеха. В научной литературе для обозначения отношения между поведением и его последствиями используется термин контингенции действия-результата (action-outcome contingencies) и контингенции реакции-результата (response-outcome contingencies). В этой книге я буду использовать оба термина. Независимо от специфичности термина, вычисление вероятности желаемого результата важно во многих областях психического здоровья и нейробиологии. Одна важная область – это увлекательное и получившее весьма широкое определение поле нейроэкономики. Стоит ли сделать еще одну ставку за игровым столом в «двадцать одно» или уйти с имеющимся выигрышем? Продать дом сейчас или подождать повышения цен на рынке недвижимости? Записать малыша Бобби в детскую бейсбольную команду или подождать, пока он подрастет? Способность поддерживать здоровье наших вероятностных, или контингентных, калькуляторов (contingency calculators), чтобы реагировать на неопределенности жизни, исходя из собственных стратегических интересов, важна для психического здоровья и благополучия и может считаться одной из самых важных функций мозга. Сердце качает кровь, легкие качают кислород, а мозг прокачивает вероятности, или контингенции, чтобы выдавать наиболее адаптивные поведенческие реакции.
В природе маскировка помогает выживать множеству существ. Мотылек, сливающийся с корой дерева, и насекомое, похожее на веточку, выработали важные адаптации, способствующие выживанию и защите от хищников. Однако, если определенные факторы маскируют вероятностные результаты и важные причины целевых результатов становятся неочевидными, такая ситуация грозит упущением возможности обучения. Если поедание определенных ягод вызывает недомогание – мы должны об этом знать; если определенная мимика отталкивает от нас потенциального друга – мы должны об этом знать; если некая специфическая научная стратегия ведет к провалу теста – мы должны об этом знать. Владение точной, в реальном времени, подлинной информацией об эффективности наших реакций исключительно важно для поддержания точности вероятностных калькуляторов мозга.
Хотя мы стремимся приумножать собственные возможности – скорость, силу, знания, – похоже, нас не очень беспокоит, когда мы нарушаем точность оценки своих контингентных процессоров. Часто, вместо того чтобы разобраться, почему наши решения привели к провалу, мы сразу исключаем собственную ответственность и ссылаемся на другие факторы, например некомпетентность коллеги, болезнь или элементарное невезение. Защищая своих детей, мы скрываем от них истинные причины успехов и неудач и говорим, что проигравших не бывает или что не стоит обращать внимание на приятеля, который всегда побеждает в эстафете. Обеспеченные люди нанимают других людей (например, финансовых инвесторов, дизайнеров интерьера, личных тренеров), чтобы те стратегически переадресовали им вероятности. Так они позволяют атрофироваться собственным калькуляторам контингенций. Но, возможно, хуже всего то, что, якобы помогая некоторым людям приобрести психическую компетенцию или психическое здоровье, этим уязвимым людям прописывают лекарства, которые зачастую просто маскируют вероятности, или контингенции, реального мира и делают их чувства более управляемыми. Самый трагический момент в укрощении поведенческих и эмоциональных реакций, рассматриваемых как неприемлемые, – массовое применение в середине XX века фронтальной лоботомии. Такие операции полностью купировали важные контингентные процессоры мозга. Возможно ли, что некоторые наши подходы к лечению психических заболеваний будут с такой же легкостью восприниматься как методы, которые вызывают психические заболевания в силу их маскирующих вероятности воздействий? И разве такая логика мышления может объяснить, почему поведенческая и когнитивная терапия, которая фокусируется на способности пациента осуществлять контроль над желаемыми и аутентичными контингенциями действие-результат, оказывается успешной, часто достигая 100-процентного показателя, причем без побочных эффектов? Ответ – ДА.
Точные контингентные калькуляторы камуфлируются неверно определяемой взаимосвязью между действиями и результатами. Обычно это происходит, когда результат чрезвычайно важен для человека, и поэтому он, отчаянно стараясь проконтролировать его, придумывает ошибочные причинные действия. Меня всегда поражало, почему такой сложный с когнитивной точки зрения орган, как мозг, делает вывод, что, если надеть определенную пару носков или дотронуться до отдельных частей тела в нужной последовательности, то это может повысить шансы на отличный пас или идеальную подачу в бейсболе. Тем не менее трудно не заметить почти в каждом профессиональном бейсбольном матче эти ложные контингенции, известные как суеверия. Я говорю об этом не для того, чтобы поддразнить бейсболистов, – мы все склонны к подобным предрассудкам: используем для выполнения тестового задания «заветную» ручку или надеваем на собеседование «счастливое» нижнее белье. Пока такое поведение ситуативно обусловлено и не подменяет реальных действий, ведущих к желаемому результату (бейсбольные тренировки перед грядущим сезоном, подготовка к итоговому экзамену, изучение компании перед предстоящим собеседованием), оно не представляет угрозы для психического здоровья.
Если предметом особой гордости человеческого мозга можно назвать способность без особого напряжения оценивать потенциальный результат реакции, чтобы выбрать наиболее подходящий вариант, тогда самый здоровый мозг – тот, который продолжает контролировать подобные вероятности в течение всей жизни. Мозг, «приземленный» и способный истолковывать самые важные аспекты ситуации, а значит, подбирать самые подходящие прошлые контингенции, чтобы принять наиболее информированное решение, обладает самыми впечатляющими калькуляторами вероятностей. Вместо того чтобы убегать от неудач, избегать или отрицать их, нам обязательно нужно анализировать неизбежные ошибки. Так, футбольная команда разбирает закончившуюся игру, пытаясь определить стратегические реакции, которые приведут к желаемому результату в последующих играх. Опыт своих неудач порой даже более важен, чем опыт собственных успехов, поскольку неудачи дают более существенную информацию для перенастройки контингентных калькуляторов.
Эми Бастиан, глава Лаборатории анализа движения при Медицинской школе Университета Джонса Хопкинса, обнаружила, что распознавание мозгом моторных ошибок крайне важно для реабилитации после инсульта. Этот эффект она назвала обучением за счет ошибок. Походка пациентов, у которых после инсульта была парализована одна сторона тела, как правило, была неуверенной, поэтому паттерн их ходьбы был крайне неэффективным. Команда Бастиан решила разделить беговую дорожку на две полосы, чтобы запрограммировать скорость ходьбы отдельно для каждой ноги и ускорить реабилитацию парализованной ноги. Но, внося небольшие корректировки и предлагая пациентам делать более короткие или, наоборот, более широкие шаги, чтобы исправить походку больных, врачи не получали ощутимых результатов. Возможно даже, что попытки команды помочь пациентам избежать ошибок и падений приводили к противоположным результатам. Но когда ученые настроили беговую дорожку на преувеличение асимметричности походки и вынудили пациентов совершать больше ошибок при ходьбе, тогда их нервная система начала сама вносить необходимые коррективы, отчего их походка становилась более уверенной. В недавнем выступлении на заседании Общества нейробиологов Бастиан подчеркнула важность обладания собственным механизмом «корректировки ошибок» для таких пациентов, благодаря которому удается улучшить походку. Таким образом, мозг должен осознавать ошибку в поведенческой модели, чтобы осуществить нейронную коррекцию и восстановить симметричность походки. Хотя это весьма специфическая форма поведенческого продукта, она вызывает озабоченность, ведь мы стремимся замаскировать ошибки собственных детей, когда те приобретают новые навыки[21].
Пусть такие термины, как вероятность, или контингенция, и калькулятор отсылают к теории вероятности и уравнениям, совсем не обязательно обладать математическими способностями, чтобы точно просчитывать альтернативные сценарии. Наш мозг производит физические расчеты всякий раз, когда мы ловим мяч, перепрыгиваем через барьер или делаем взмах клюшкой для гольфа. Выполняя подобные действия, мы чаще всего даже не осознаем сложность уравнений, прокручивающихся в нашей голове. Впрочем, нас это вполне устраивает, поскольку после закрепления навыка мы выполняем соответствующие действия почти без усилий. Люди, которые всегда предварительно разведывают обстановку и исследуют различные результаты, создают внушительные хранилища вероятностей, или капитал контингенций (contingency capital), которым они воспользуются в будущих неопределенных ситуациях.
Разумеется, если человек обладает математическими способностями, то они пригодятся, когда контингенции затронут действия других людей. Лауреат Нобелевской премии математик Джон Нэш выдвинул теорию равновесия, согласно которой самые успешные социальные решения учитывают вероятные действия других людей. В байопике о Нэше «Игры разума» его теория сводится к тому, что, если все мужчины в баре пригласят на свидание «самую популярную» женщину, они заблокируют действия друг друга. В таком случае самым разумным будет пригласить менее популярную женщину и избежать отказа. Это упрощенный пример (и далеко не самый политкорректный), но он демонстрирует идею Нэша о стратегических реакциях, осуществляемых через гиперосознание вероятностей. Нэш подверг собственные контингенции последнему испытанию, отказавшись от традиционных нейролептических препаратов после того, как у него диагностировали шизофрению. Более того, он продолжил работать в Принстонском университете, решая свои любимые теоремы, которые помогали ему сохранять во время работы душевное равновесие. И когда среди страшных галлюцинаций и ложных представлений возникал разумный Джон Нэш, он все лучше видел разницу между воображаемыми и реальными контингенциями реакции-результата[22]. Таким образом, чтобы улучшить расчет вероятностей, вовсе не обязательно иметь математические навыки; знание математики или статистики может служить своего рода «протезом контингенции», который облегчит самые сложные вероятностные расчеты. Однако для предсказания будущих результатов совершенно необходимо содержать в порядке соответствующий контингентный капитал. Этого можно добиться только постоянным взаимодействием с окружающими людьми и средой. Вместо того чтобы заучивать формулы вероятности, полезнее тратить время на то, чтобы проживать жизнь максимально полно! Быть увлеченным и активным, раздвигать границы мира и узнавать новое – все это исключительно важная подготовка к установлению и точной настройке вероятностных калькуляторов, которые отличают людей от других умеющих приспосабливаться млекопитающих.