– Готов? – спрашиваю я наконец.
Джош кивает, стараясь не смотреть мне в глаза. Я хватаю сумочку, и мы направляемся к двери. Джошуа достает учебник, пинает его ногой в дальний угол и закрывает за нами дверь.
Она распахивается.
Он снова ее захлопывает.
Она снова распахивается.
Тогда за дело берусь я, захлопываю непослушную дверь и что есть силы надавливаю на ручку. Какое-то время мы смотрим на дверь, но она больше не открывается.
– Извини. У меня отстойная дверь, – говоря я наконец.
– Хм… вообще-то это я должен извиняться. – Джош снова прячет руки в карманы. Его плечи почти касаются ушей, пока мы идем к выходу. – Это я виноват в том, что у тебя такая дверь.
– Правда? – По какой-то неведомой причине это радует меня. – Что ты сделал?
– Ну… я пнул ее. – Он выжидательно смотрит на меня.
– Специально?
– Да, – нехотя сознается Джош.
– Ты злился? – Мне действительно интересно.
– Нет. – Джошуа морщится. – Причина была дурацкой.
– О, прекрати, – настаиваю я. – Ты не можешь держать меня в неведении.
Джош стонет:
– Ладно. Прошлой зимой я пнул по замку, чтобы моя бывшая девушка – в то время она еще не была бывшей – могла приходить и уходить в любое время. И опережая твой вопрос: да, я пробовал сделать копию ключа.
– Это… очень изобретательно. – Я стараюсь не рассмеяться, но у меня не получается. – Мы с Куртом просто обмениваемся ключами. Иногда я забываю забрать свой и не могу попасть в комнату. Ну… раньше так было. Как ни странно, но в этом году у меня не возникло такой проблемы.
Джошуа фыркает, открывая для меня входную дверь.
– Ого, ты решил отрыть дверь руками, – говорю я. – Новаторский подход.
От этих слов парень вздрагивает и смотрит на свою правую руку. Ему больно. Моя улыбка тут же исчезает.
– Ты в порядке? – встревоженно спрашиваю я.
– Ерунда. – Но, похоже, на моем лице отражается недоверие, потому что Джош смеется: – Серьезно, я в порядке. Рисовал больше обычного…
– Много свободного времени?
– Именно. – Он улыбается. – Всего лишь небольшое воспаление сухожилий кисти.
– Воспаление сухожилий? Разве этим страдают не одни старики?
Джош нарочито тревожно оглядывается и начинает говорить тише:
– Ты умеешь хранить секреты? Ты должна пообещать, что никому не скажешь, хорошо?
– Хорошо… – соглашаюсь я, тоже невольно переходя на шепот.
– На самом деле мне восемьдесят семь лет, – шипит Джош. – У меня ужасно болят руки, но кожа по-прежнему как у юноши…
Я что есть силы хохочу.
– Тогда тебя должны изучать ученые, – говорю я, отсмеявшись.
– А как ты думаешь, зачем я приехал во Францию? – попрежнему заговорщицки шепчет Джош. – Здесь же самые крутые дерматологические университеты!
У него такое серьезное лицо, что я начинаю смеяться еще сильнее. И Джош заражается моим смехом и тоже начинает широко улыбаться.
Мы переходим узкую улочку. Я замечаю, что мы идем шаг в шаг, несмотря на разницу в росте. Я любуюсь его худощавым и подтянутым телом, мне хочется прикоснуться к его длинным, нервным пальцам. Хочется уткнуться в его красиво очерченную шею.
Но Джош слишком сосредоточен на мостовой.
Между нами что-то происходит. Может, это зарождается дружба? Или что-то большее? Или я просто принимаю желаемое за действительное? Хотя после того, что случилось на прошлой неделе, мне должно быть стыдно думать о таких вещах. Но на самом деле я и не думаю. Я просто надеюсь. Говорят, люди меняются, но… я никогда особо не верила в это. Может, Джош изменит свое отношение к Курту. Может, я неправильно поняла его реакцию. Или существует еще какая-то веская причина, из-за которой он хотел сбежать от Курта. Наверное, существует…
– Так над чем ты работаешь? – спрашиваю я.
– О черт! – Джош потирает шею. Кажется, он всегда так делает, когда чувствует беспокойство. – Мне каждый раз неловко об этом рассказывать.
– Что это? Обещаю, что не буду смеяться.
– Это ты сейчас так говоришь. – Джош корчит гримасу и переводит взгляд на припаркованные вдоль дороги велосипеды и скутеры. – Я рисую комиксы о своей жизни в школе. Скорее, графические мемуары. Боюсь, по-другому никак не выразиться, хотя и это звучит чересчур пафосно. К сожалению…
Так это правда.
– И сколько ты уже нарисовал? – Я не могу сдержать любопытство.
– Хм… около трех сотен страниц. Это на текущий момент.
Я в прямом смысле слова открываю рот от удивления.
– Я очень люблю себя, – пожимает плечами Джош.
– Не шути над своей работой. – Я трясу головой. – Это же невероятно. Я никогда не делала чего-то подобного.
– Ну, я тоже пока не закончил. Впереди еще один учебный год, – говорит Джошуа, словно оправдываясь за собственную медлительность.
Нам открывается вид на белоснежный купол Пантеона, сияющий в солнечном свете, как маяк. Мы живем на левом берегу Сены, в нижней части Латинского квартала, прямо на границе жилого района. Здесь красиво и спокойно по вечерам, однако днем бывает шумно, потому что в районе кроме нашей находится еще несколько школ. Зато на закате просто фильмы можно снимать. Иногда я забываю о том, как же мне на самом деле повезло в жизни – не каждому удается пожить в таком прекрасном месте.
– Тебе всегда нравилось рисовать? В смысле, многим детям нравится рисовать, но потом родители уговаривают их заняться чем-то посерьезнее. – Я перевожу взгляд на парня. – Но ты все равно рисовал, да?
– Все время. – Джош наконец смотрит на меня с озорным блеском в глазах. Он показывает на мой кулон: – Так почему же ты носишь этот кулон?
Я останавливаюсь:
– Переверни его.
– Что? – Джош явно растерян.
Я улыбаюсь и протягиваю ему кулон. Джош берет компас, поворачивает его и читает гравировку, сначала про себя, а потом вслух. Его голос глубокий, ясный, но тихий.
– «Айла. Желаю всегда находить правильный путь. С любовью, Курт».
– Это единственный сентиментальный подарок от него, – вздыхая, говорю я. – Уверена, ему помогала выбирать мама, но это не важно. У Курта пунктик по поводу карт, ориентировки на местности, выстраивания оптимального маршрута… Но мне нравится, что у этих слов есть и другой смысл.
Джош возвращает мне медальон.
– Он красивый, – тихо говорит он.
Пока мы пересекаем улицу Сен-Жак, Джош над чем-то усиленно размышляет. Возможно, он изменит свое отношение к Курту. Надо будет как-то поговорить с ним на эту тему. Осталось только выбрать подходящее время. Неподалеку оглушительно воет сирена, и говорить становится сложно. Поэтому, когда мы наконец-то входим в оживленный торговый район, я чувствую облегчение.
«Album» – сеть магазинов комиксов, и на этом перекрестке их сразу два. В одном продаются американские комиксы и статуэтки супергероев. А во втором – франко-бельгийские графические романы, которые называются les BD или les bandes dessinées.
Европейские комиксы отличаются от своих американских собратьев. Они издаются в твердой глянцевой обложке и значительно толще. В каждой книге печатают сразу несколько рассказов, и поэтому они популярнее. Во Франции невероятно много магазинов комиксов, и в них часто можно увидеть не только подростков, но и солидных бизнесменов и шикарно разодетых женщин.
Мы с Джошуа, не сговариваясь, отправляемся в магазин с les BD. Нас приветствует божественный запах свежеотпечатанных страниц, а из-за стойки машет улыбчивый парень с подстриженной бородкой. Я киваю в ответ.
– Айла.
Я вздрагиваю, услышав свое имя из уст Джошуа. Кода я поворачиваюсь к парню, он поднимает книгу с края первого стола. Естественно, это новинка от Сфара. Я беру ее, открываю и слышу восхитительный треск корешка, который гнется впервые. Меня несказанно радует, что это еще одна из фэнтезийных историй: лишь пролистав книгу, я вижу дремучие леса, ужасных монстров, блеск рыцарских мечей, надменных королей и прекрасных дам, готовых всем пожертвовать ради своей единственной любви. Вот он, дух приключений и дальних странствий!
– Берешь? – спрашивает Джош.
– Да. – Я широко улыбаюсь.
Лицо Джошуа светится счастьем, однако буквально через секунду выражение его лица становится грустным, и парень быстро отворачивается. Я, естественно, начинаю беспокоиться. Мне хочется знать, что произошло, но по всему видно, что лучше не спрашивать. Тем более что через несколько мгновений Джош вновь поворачивается ко мне и, словно что-то для себя решив, выпаливает:
– Твоему парню нравятся комиксы?
В первый момент мне показалось, что он шутит. Что он в шутку так назвал Курта. Но Джош с самым серьезным видом ожидает ответа, и это приводит меня в замешательство.
Я сглатываю:
– Что, прости?
– Извини. – Джошуа хмурится и переводит взгляд на витрину с новинками. – Не знаю, почему этот вопрос прозвучал так грубо…
Мое сердце колотится в груди, пока я медленно выговариваю:
– Курт… не мой… парень.
Джош замирает на несколько секунд, сверля взглядом переиздание «Тинтина»[18].
– Нет?
– Нет. – И через секунду твердо повторяю – Нет.
– Но… вы всегда вместе. И так близки, – продолжает выпытывать Джошуа.
– Да, мы близки, как лучшие друзья. Скорее даже как брат с сестрой. Но точно не как парень и девушка.
– Но… этот кулон. А еще вы обмениваетесь ключами…
– Потому что мы друзья, которые тусуются вместе.
Его уши становятся ярко-алыми.
– Так… вы никогда не ходили на свидание? – мямлит он.
– Нет! Я знаю его с тех пор, когда мы еще подгузники носили. – Я потрясена. – Поверить не могу, что ты решил, будто мы встречаемся. И как долго ты так думал?
– Я… Я все время так думал.
Меня охватывает самая настоящая паника. Такого сильного страха я еще ни разу не испытывала.
– «Все время» – это в этом году или «все время» с тех самых пор, как Курт начал тут учиться?
– С тех пор, как Курт начал тут учиться, – говорит Джош, с трудом проглотив ком в горле.
– Неужели все вокруг тоже думают, что мы парочка?
Я слышала, как наши одноклассники шутили по этому поводу, но никогда не воспринимала их слова всерьез.
– Не знаю. – Джош трясет головой, но потом говорит: – Наверное…
– О господи!
Мне трудно дышать.
Джошуа начинает странно смеяться. Почти истерично. Но быстро замолкает.
– Так ты с кем-нибудь встречаешься? С кем-то другим? – не отступает он.
– Нет, – просто отвечаю я. – Ни с кем с прошлого года.
– Круто. – Он быстро стучит пальцами по стопке с экземплярами «Тинтина», стараясь скрыть свою радость.
– А ты? Ты с кем-нибудь встречаешься? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
– Нет, – смеется он. – Ни с кем с прошлого года.
Мне хочется кричать от радости. Оказывается, я нравлюсь ему, но он думал, что не может нравиться мне. Происходящее кажется мне чем-то невероятным. Я надеялась, что у Джошуа есть ко мне какие-то чувства, но сложно поверить, что мои мечты оказались правдой. Разве возможно, что человек, который мне нравится вот уже три года, тоже симпатизирует мне? Такое чудо не может случиться в реальной жизни. Джош, похоже, тоже в замешательстве. Он пытается что-то сказать, но его взгляд падает на книгу Сфара.
– Может, посмотрим что-нибудь еще? Пойдем? – Он меняет тему беседы.
– Нет. – Я обнимаю книгу обеими руками. – Это именно то, чего мне хотелось.
Глава 7
Я все еще прижимаю к себе книгу, теперь упакованную в синий фирменный пакет, пока мы бредем к Сене. У меня еще час до встречи с Куртом в «Маре», где мы собирались поесть суши. Теплый вечер постепенно обнимает город, и улицы начинают оживать. Мне кажется, что я парю над тротуаром. Я украдкой бросаю взгляды на Джошуа, улыбаюсь, краснею. И что самое замечательное, Джош ведет себя так же нелепо. Слова застревают в горле. Мой любимый левой рукой сжимает локоть правой, словно это якорь, который удерживает его на месте.
Как мне себя вести? Жаль, что, узнав о взаимной симпатии, мы тут же не перешли к поцелуям. Мне бы хотелось сказать: «Слушай. Ты мне нравишься, я нравлюсь тебе, так давай найдем уединенный парк, чтобы вволю пообниматься».
Мы обходим группу туристов, рассматривающих миниатюры Нотр-Дама. Джош сглатывает.
– Давай проясним, – говорит он, – когда я пригласил тебя сходить со мной в магазин, то не пытался… ну… увести у Курта. Это было… ну… знаешь, дружеское предложение. Не хочется, чтобы ты считала меня гадом.
– Я не считаю тебя гадом. – Я улыбаюсь в ответ.
Но Джош смотрит на вычурный балкон, на резную каменную арку, на огромный рекламный плакат зимних Олимпийских игр в Шамбери, на что угодно, кроме меня.
– Просто в прошлые выходные я понял, что, даже если у тебя есть парень, я все равно хочу с тобой общаться.
Это значит, он хочет быть для меня не только другом. Мое сердце сжимается от радости.
– В прошлые выходные? – переспрашиваю я.
– В Йом-Кипур, – уточняет Джошуа.
Джош бросает на меня взгляд, чтобы понять, слежу ли я за потоком его мыслей. И, заметив, что я ничего не поняла, он пускается в рассуждения, не дожидаясь моего вопроса. Кажется, он рад сменить тему разговора.
– Это период между Рош ха-Шана, который празднуют за день до нашего возвращения в школу…
– Это еврейский Новый год? – перебиваю я.
– Да, – Джош кивает. – Так вот, время между Рош ха-Шана и Йом-Кипуром нужно провести за размышлениями. Иудеи думают о совершенных ошибках, просят прощения, принимают важные решения. И Йом-Кипур отмечают как завершение этого непростого периода.
Мы обходим по разные стороны месье с бассет-хаундом, и, когда вновь оказываемся бок обок, я замечаю, что расстояние между нами сократилось вдвое.
– То есть ты хочешь сказать, что обдумал свою жизнь и… решил стать мне другом? Хотя и не придерживаешься еврейских традиций?
– Это может как-то помешать нашей дружбе? – Джош лукаво улыбается.
В ответ внимательно смотрю ему прямо в глаза.
Джошуа смеется, но затем задумчиво пожимает плечами:
– Не знаю. Есть что-то… поэтическое в этом времени года. И я же не говорю, что ко мне пришло духовное озарение. Да вообще, мне кажется, что в этом нет ничего особенного. Просто захотелось все как следует обдумать.
– Конечно, в этом нет ничего такого. Мои родители – католики, но никогда не ходят на мессу. Я даже не знаю, верят ли они в Бога. Но при этом каждый год ставят рождественскую елку, которая дарит нам всем ощущение покоя и счастья. В традициях на самом деле есть что-то хорошее.
– А ты веришь в Бога? – спрашивает Джош.
Его прямота почему-то не удивляет меня. Мы как раз подошли к громаде Нотр-Дама, отражение которого мерцает в темных водах реки, что протекает рядом. Какое-то время я смотрю на собор и только потом отвечаю:
– Я не знаю, во что верю. Меня можно считать агностиком. И одновременно свидетелем рождественской елки…
– Мне нравится твой подход. – Джош улыбается.
– А ты атеист, празднующий Йом-Кипур, – улыбаюсь я в ответ.
– Так и есть, – легко соглашается Джошуа.
Я никогда раньше не вела разговор на такую деликатную тему. Мы переходим по мосту к Нотр-Даму, величественному собору, построенному на острове Сите, большем из двух островов реки Сены, в самом центре Парижа.
– У меня вопрос, – говорит после непродолжительного молчания Джош. – Но не знаю, как задать его.
– Уверена, ты отлично справишься, – подбадриваю я, жалея, что не могу его шутливо подтолкнуть.
Повисает напряженная пауза, пока парень подыскивает слова.
– Курт – аутист? – Наконец решается он.
У меня внутри все сжимается. Но я щажу Джошуа, как и он только что пощадил мое собственное невежество.
– Да, – прямо говорю я. – У него то, что в «Диагностическом и статистическом справочнике по психическим расстройствам» раньше называли синдромом Аспергера, а теперь высокофункциональным аутизмом. На самом деле это одно и то же. Но это не заболевание в привычном нам смысле этого слова, оно не требует лечения. Просто его мозг работает немного иначе, чем у других. Вот и все.