В древнем индийском трактате «Артхашастра», собрании наставлений по вопросам управления государством, самые ранние фрагменты которого датируются примерно III в. до н. э., однозначно утверждается: «Прясть должно мужчинам». Женщинам дозволялось прясть, но даже этим следовало заниматься только «вдовам, калекам, [незамужним] девушкам, живущим независимо женщинам, женщинам, зарабатывающим себе на жизнь, матерям проституток, старухам – служанкам правителя и храмовым танцовщицам, чья служба в храме закончилась».
В Древней Греции, напротив, все женщины – от богинь и цариц до рабынь – занимались либо прядением, либо ткачеством. С точки зрения современных авторов, это был естественный порядок[16].
Изготовление ткани настолько прочно ассоциировалось с женщинами, что оно считалось плохим предзнаменованием для мужчин. Якоб Гримм записал старое немецкое суеверие: если мужчина ехал верхом и «видел прядущую женщину, то это считалось очень плохим знаком; ему следовало развернуть коня и поехать другой дорогой». Возможно, из-за этого или из-за того, что мужчины обычно не участвовали в изготовлении тканей, конечный результат часто ими недооценивался. Фрейд, безусловно, не помог в этом вопросе. «Судя по всему, женщины мало способствовали открытиям и изобретениям в истории цивилизации, – написал он в лекции, посвященной теме женственности. – Но есть тем не менее один прием, который они изобрели. Это плетение и ткачество». Фрейд утверждал, что все эти умения развивались в ответ на подсознательное ощущение стыда и «генитального дефицита». Якобы женщины ткали, чтобы скрыть от мужских глаз отсутствие у них пениса. Такова сила идеи фикс[17].
Опытные прядильщицы или вязальщицы были важной – хотя зачастую и недооцененной – частью экономики. Ассирийские торговцы во втором тысячелетии, к примеру, в своих письмах просили родственниц изготовить ткань или сообщали им, какая именно хорошо продается. Ламассия, жена одного такого торговца, в ответ пишет мужу, что он выдвигает слишком много требований:
«Не стоит твоему сердцу гневаться из-за того, что я не прислала тебе ткани, о которых ты написал. Девочка стала взрослой, и мне пришлось соткать пару плотных полотен для повозки [чтобы накрыть ее]. А еще я соткала [немного] для слуг и детей. Поэтому я не смогла отправить тебе твои ткани. Сколько еще сумею наткать, все пошлю тебе со следующими караванами»[18].
Работа с тканями большей частью проходила в помещении. Считалось, что это должно уберечь женщин от неприятностей. Ткани могли быть и поводом для гордости. Приведем знаменитый пример. Гобелен из Байё, скорее всего, был придуман и создан английскими мастерицами в память о победе норманнов в XI в. Этот красивейший гобелен выполнен с поразительным мастерством. На гобелене вышиты около пятидесяти сцен в стиле графического повествования с использованием шерстяной пряжи всего восьми цветов на льняном полотнище длиной почти семьдесят метров.
Несколько веков спустя неизвестные кружевницы создали барочные узоры головокружительной сложности, каждый из которых требовал математического расчета, чтобы задействовать в работе правильное количество коклюшек.
Намного ближе к нам по времени – работы Сони Делоне, художницы-абстракционистки, создававшей ткани в первые десятилетия XX в. Одним из ее произведений, датируемых 1911 г., было «одеяло из кусочков ткани наподобие таких, которые я видела в домах русских крестьян». Конечный результат напоминал работы кубистов. В ее творчестве представлены костюмы для кинолент, предметы интерьера, обложка журнала Vogue и сотни поразительных тканей, настолько ярких, что они, казалось, гудят от скрытой в них энергии.
Пятьдесят лет спустя, работая вместе с матерью в технике квилтинга, Фейт Рингголд начала создавать роскошные стеганые одеяла с изображенными на них историями. (Стеганые одеяла ценились за тепло и за сложный декор. В Египте они датируются по крайней мере 3400 г. до н. э.). Теперь работы Рингголд выставлены в таких музеях, как Музей Гуггенхайма и Музей современного искусства в Нью-Йорке.
Потребление тканей имело гендерные различия. В Англии в XVIII в. обычно женщины покупали ткани и одежду, например льняные рубашки, для своей семьи. В конце XVIII в. Сара Ардрен, замужняя дама из круга мелкопоместного дворянства в Северной Англии, как показывают ее бухгалтерские книги, потратила немало времени и денег на белье мужа. Она купила ему муслин для галстуков и носовых платков, а также лично контролировала стирку его белья.
В одной из записей, сделанных в апреле 1745 г., читаем: «Уплачено Мэри Смит за пошив десяти тонких голландских сорочек для моего дорогого лорда». (Судя по записям, удовлетворение его желаний было самой большой статьей расходов, составляя 36 % от годовых трат, тогда как всего 9 % уходило на заботу о пятерых детях[19].)
Рукоделие, прядение и другие умения, связанные с текстилем, давали женщинам возможность для самовыражения. «Нить – это твоя кисть для письма», – написала знаменитая вышивальщица Дин Пэй в трактате, опубликованном в 1821 г. Прядение, плетение кружев, вышивка, разведение тутовых шелкопрядов и другие связанные с текстилем ремесла могли дать женщинам экономическую власть и статус. В Англии в 1750 г., к примеру, прядение было самым распространенным видом оплачиваемой работы для женщин и относительно доходным делом. В те времена считалось, что одинокие женщины могут спрясть около шести фунтов шерсти в неделю. Замужняя женщина, вероятно, сумела бы справиться лишь с двумя с половиной фунтами. Принимая во внимание предлагаемую в то время оплату, прядильщица могла в неделю заработать столько же, сколько и квалифицированный ткач. Ткачами тогда были в основном мужчины, и они объединялись в гильдии, поэтому их работа считалась более ценной. Значительно позже слово spinster («прядильщица» по-английски) приобрело отрицательное значение. Так стали называть старых дев[20].
Даже притом, что женщины не могли ожидать устойчивой оплаты за свой труд, они могли избежать абсолютной бедности, если умели обращаться с веретеном, ткацким станком или иглой. Именно об этом написано в трактате «Артхашастра»: «Прясть должно женщинам [особенно тем, кто зависит от этого, чтобы жить]». Точно так же закон, принятый в Амстердаме в 1529 г., рекомендовал «всем бедным девушкам… кто не может плести кружева», обращаться в пару мест в городе, где их научат крутить веретено, чтобы заработать на жизнь. Всего веком позже в городе Тулузе на юге Франции муниципальные чиновники столкнулись с обратной ситуацией. Так много местных бедных женщин плели кружева, что обнаружился дефицит домашней прислуги. Поэтому был принят закон, запрещавший изготовление кружев[21].
В наши дни механизированное изготовление ткани на фабриках в рабочие часы заставило забыть о том, что изготовление материи было изначально «женской работой», но ассоциации остались. В Бангладеш около четырех миллионов человек заняты в текстильной промышленности, и 80 % из них – женщины.
Интересы малой их части – только 150 000 в 2015 г. – представляют союзы, так как большинство работниц боится мужчин-начальников и властей. (Экспорт одежды составил 80 % общего объема экспорта страны в 2014 г.[22])
Слова ткачества
«Он тянет нить своего красноречия искуснее, чем развивает свои доводы».
У слов «текст» и «текстиль» общий предок. Это латинский глагол texere, что значит «ткать». Точно так же слово fabrica – что-то искусно сделанное – породило слова «фабрика» и «фабриковать». Язык и ткань настолько переплелись, но это не должно удивлять. В некотором смысле они близкие родственники. Как продукт одной из самых ранних технологий, ткани сыграли важную роль в материальной истории письменной речи. Когда-то бумагу делали из тряпок и многие тексты заворачивали в ткань или покрывали ею, чтобы одновременно защитить их и повысить их ценность. Переплетчики искусно владели длинными иглами и нитью. Можно провести параллели между каллиграфией и плетением кружев. Отношения не были односторонними, как доказывают образцы вышитых пастырских наставлений и ткани, украшенные символами и словами, богатыми метафорическими значениями. То, что производство тканей было до наших дней всепроникающим, укрепляло эти отношения.
Дети, подрастая, видели, как члены их семьи пряли, ткали, и помогали им. В бедных семьях ткани, которые использовались в быту – для одежды, мешков, мебели и простыней, – были домоткаными и производились из сырья, собранного не дальше нескольких миль. Прорехи, обтрепавшиеся края и распоровшиеся швы латали и зашивали, одежду перешивали. Она ценилась высоко, ее никогда не выбрасывали с легкостью.
Женщины рассказывали сказки, сплетничали и бранились из-за пустяков, пока пряли и шили. Поэтому термины, связанные с производством текстиля, оказывались в рассказах и риторических спорах. Это были живые, тактильные образы, понятные почти любой аудитории.
В наши дни интерфейс между «текстом» и «текстилем» оказался плодородной почвой для литературных критиков. Они тоже распарывают, придают форму, сшивают или расшивают, только их сырьем оказываются доводы, стихотворные строчки, фразы, характеры и сюжеты. Точно так же пеленание и распеленание стали живой темой в истории и антропологии.
Разумеется, не только ученые используют слова, связанные с текстильным ремеслом. Вы наверняка слышали выражения «веретено судьбы» и «нить времени», сидели «как на иголках», «плели кружева» или «связывали» свою судьбу с кем-то или чем-то. Язык текстиля – как тиканье часов в комнате: от него не избавишься, как только его расслышишь.
Но многие из этих метафор растянулись и износились, и уже не все понимают их первоначальное значение. Насколько богаче была бы ткань разговора, если бы вы сами поработали на ткацком станке и поводили челнок от одной стороны основы к другой. Не каждый правильно представит цвет волос, если кто-то назовет их льняными. А вот в старину знали, что волокна льна перед прядением имели золотистый оттенок. Может, исчезновение подобных выражений кажется вам сомнительным, но вспомните выражение «разматывать клубок», которым так часто пользовался Артур Конан Дойл, рассказывая о Шерлоке Холмсе. И мало кто использует глагол «трепать», точно помня его исторический смысл, когда это действие означало просто обработку льна. Также редко используется выражение «из куля в рогожу», означающее «менять шило на мыло».
Текстильное производство пронизывает всю нашу жизнь, язык, сказки, технологии и общественные отношения. Мойры плели свои нити точно так же.
1. В олокна в пещере. Истоки прядения
Первые ткачи
«Узами жертвенной трапезы, амулетом с разноцветными нитями жизни, чей узел есть истина: этим я связываю твое сердце и дух. То, что есть твое сердце, должно быть моим. То, что есть мое сердце, должно быть твоим».
Когда Элисо Квавадзе склонилась к окуляру микроскопа, она ожидала увидеть пыльцу эпохи неолита. Она работала ботаником в Национальной академии наук Грузии. Микроскопические следы древней растительной жизни, соскобленные с пола забытой пещеры, должны были, как она надеялась, предоставить информацию об изменениях климата в Древнем мире. Как во время ледникового периода, так и в более теплые времена произрастали самые разные деревья и растения, поэтому образцы пыльцы различных видов – это красноречивое свидетельство состояния погоды в определенный период времени. Именно в этот день 2009 г. микрочастицы пыльцы были грубо оттеснены в сторону кое-чем необычным, лежавшим рядом с ними. Это были древнейшие известные волокна, которые производились и использовались людьми.
Пещера, которую исследовала Э. Квавадзе с командой грузинских, израильских и американских ученых, известна под названием Дзудзуана. Она находится в Кавказских горах в западной части Грузии. Для обычного человека в этой пещере нет ничего примечательного. Вход в нее в виде буквы D, лежащей на спине, находится на высоте примерно 560 м над нынешним уровнем моря. От входа пещера уходит вглубь и вниз в скальную породу[23].
Радиоуглеродное датирование предполагает, что наши предки сделали первые робкие шаги по ее полу примерно 34 500 лет назад. Хотя они провели в пещере двадцать тысячелетий, у обитателей Дзудзуаны был легкий шаг, и они оставили относительно мало следов.
Нам известно, что эти первые изготовители веревок были умелыми, но невзыскательными охотниками. Если судить по костям, разбросанным на полу, обитатели пещеры эпохи палеолита явно предпочитали мясо горного козла, а позднее – бизона. Но они приносили в пещеру туров, лесных куниц, диких вепрей и даже волков. Мы знаем также, что они изготавливали различные инструменты: скребки и острейшие ножи из камня и обсидиана – и носили декоративные подвески[24].
На первый взгляд все типично. Но открытие Э. Квавадзе показало, что они еще и добывали волокна из растений, хотя это получалось у них не слишком ловко, и использовали технологию, которую ученые считали намного более поздней. Это открытие опровергло то, что ученые считали достоверно известным о наших предках, отодвинуло предполагаемое время начала производства тканей гораздо дальше в глубины истории, чем многие могли себе представить, а нам дало более полную и богатую картину жизни некоторых наших далеких предков.
Новые нити
Нити, обнаруженные Э. Квавадзе, невидимы невооруженным глазом, и предметы, частью которых они были, давно рассыпались. Тем не менее эти волокна позволяют любопытным сунуть нос в свои секреты. Они дают понять, что люди, создавшие их, были работящими. Более тысячи микроскопических волокон обнаружены в глине, которая с течением времени медленно накапливалась на полу пещеры Дзудзуана, что говорит о многих часах работы, начиная от сбора льна до переплетения нитей, чтобы создать то, что они создавали.
В самом древнем слое обнаружили около 500 волокон. В более позднем слое, датируемом между IX и XXIII тысячелетием до н. э., их было 787. Инструменты для создания этих волокон должны были заботливо передавать из поколения в поколение. Секретам производства обучали, должно быть, при свете дня у входа в ту самую пещеру, в которой они были найдены[25].
Нити были сделаны из лыка, податливых волокон из внутренней части растений, требовавших тщательной обработки. Некоторые волокна пряли, другие просто скручивали. В интервью газете, которая сообщала об этом открытии, Э. Квавадзе и ее команда с некоторым удивлением отмечали, что отдельные образцы «оказались скрученными из двух нитей в форме буквы S в достаточно сложном узоре». Крученая нить – результат соединения двух и более нитей, скрученных[26] вместе в направлении, противоположном тому, в котором их пряли. На практике это означает, что нить, скрученная должным образом, податливей в работе. Она будет ровной, без узлов. Иными словами, если найдены образцы крученой пряжи, то это прямо указывает на удивительно высокий уровень мастерства.