– Обычно я прихожу в себя перед тем, как наступает время сходить с корабля на берег, – с оттенком сухой иронии заметила Джоан.
– Ты не поверишь, но Бенджамин Ричиер сказал, что поможет мне открыть свое дело по производству косметики. – Лео с размаху плюхнулась на койку Джоан.
– А что по этому поводу думает Фэй? – проницательно поинтересовалась Джоан.
– По-моему, ей просто нужна такая помада, какой больше нет ни у кого, а теперь она беспокоится, что я напрасно потрачу все их деньги.
– Не думаю, что это единственная причина ее беспокойства.
– Кажется, Матти рассказала ей о том, что видела, как я разговаривала с Эвереттом.
– Ну и что? – Джоан пожала плечами. – Ты поступила правильно. Оставила его, чтобы он мог жениться на Матти. Кроме того, она пребывает в расстроенных чувствах вовсе не поэтому. Она ревнует.
– Ревнует? – Лео едва не расхохоталась во все горло. – Но почему?
– Потому что ты привлекла внимание ее брата, а ей это не нравится.
Вот оно. Самые худшие страхи Лео были озвучены вслух.
– Ты думаешь, он предлагает мне помощь только потому, что рассчитывает получить что-либо взамен? – Лео с преувеличенным тщанием принялась выдирать торчащую нитку из одеяла. – Он кажется мне симпатичным и довольно милым, но я все равно не могу понять, почему он проявляет ко мне такой интерес.
– Давай разберемся. Быть может, он заинтересовался тобой, потому что ты красавица? А еще ты совершенно не похожа на Фэй и эту Доротею Уинтербурн, о которой ты мне рассказывала. Вот почему, скорее всего, Фэй и сочла, что может без опаски познакомить его с тобой. И что ты собираешься делать?
Что она намерена делать? Лео уже неоднократно задавала себе этот вопрос. Эверетта она потеряла, в этом не было никаких сомнений. Но задолго до того, как она познакомилась с Эвереттом, у нее была мечта. Бенджамин помог ей оформить эту мечту, а разговор с ним лишний раз подтвердил, как сильно она желает ее осуществления. Мужчины имеют полное право убивать друг друга на войне, проигрывать состояния своих семей, напиваться до полной невозможности исполнять свои медицинские обязанности на борту корабля, и подобное поведение будет считаться доблестным, замалчиваться или игнорироваться, но стоит женщине нанести на лицо капельку румян, как она превращается в парию. Лео была настроена драться. К тому же терять ей было нечего.
На следующий день Лео отправила Бенджамину записку с просьбой встретиться с ней на палубе. Перед встречей она тщательно накрасилась, словно надев своеобразные доспехи, и превратилась в совершенно другую Лео Ист, став непохожей на ту, кем была еще шесть месяцев назад. Теперь же она была готова вынести все, что пошлет ей судьба, лишь бы добиться того, чего хотела. Она стала намного сильнее и мужественнее, чем когда-либо.
В назначенный час к ней с улыбкой подошел Бенджамин.
– Вчера вечером я рассчитывал встретить вас за ужином. Надеюсь, мы с Фэй не отпугнули вас.
– Я пропустила ужин. Мне нужно было о многом подумать.
– Вот как? – Это было сказано небрежным тоном, но в глазах его светился вопрос – и кое-что еще. Это было чувство, видеть которое Лео не хотелось. Желание.
– Благодарю вас за предложение инвестировать в мое дело. Впрочем, как бы мне ни хотелось ответить вам согласием, я намерена попытаться добиться успеха самостоятельно. Я должна знать, что могу совершить нечто необычайное. – Слова сорвались с ее губ, словно колдовская песнь крошечных пташек, долетевшая сюда с другого берега Атлантики. – Я собираюсь найти работу в универмаге. Одновременно я попробую снять мастерскую, в которой буду экспериментировать с формулами. А когда пойму, что сделать лучше уже не сумею, то отнесу свои образцы в самый фешенебельный универмаг. И надеюсь, что там согласятся выставить их на продажу.
– Вы очень целеустремленная и решительная женщина. А мне лучше многих известно, чего могут достичь целеустремленные люди на Манхэттене.
– Того, чего достигли вы.
– Да.
Лео сделала долгий выдох и улыбнулась.
– Благодарю вас за понимание. Я думала, что вы станете смеяться надо мной.
– Напротив, – сказал он и заправил ей за ухо выбившийся локон. – Я восхищаюсь вами.
Лео отступила на шаг, но тут же разозлилась на себя за подобное поведение.
– Куда вы намерены направиться в Нью-Йорке, когда мы достигнем его? – поинтересовался он. – Надеюсь, вы дадите мне знать, где остановились. Я бы хотел увидеться с вами вновь. И мое предложение помощи останется в силе, когда – или я должен сказать «если»? – вы поймете, что все пошло не так, как вы задумывали.
Да, это вполне могло быть оговоркой. Когда вы поймете, что все пошло не так, как вы задумывали. Но Бенджамин был проницательным и ловким бизнесменом. Он не принадлежал к числу тех людей, для кого подобные оговорки в порядке вещей.
– Благодарю вас, – все с той же дежурной улыбкой отозвалась Лео. – Это очень щедро с вашей стороны.
– Рад, что вы так думаете. Я увижу вас за ужином?
– Да, разумеется. – Лео продолжала улыбаться до тех пор, пока он не ушел. Затем она развернулась лицом к морю, но на сей раз кричать от отчаяния не стала, а лишь сказала: – Папа, быть может, это не совсем то, что ты имел в виду, но я хочу заниматься именно этим. Если ты видишь меня, то, надеюсь, дашь мне свое благословение. Потому что я не желаю потерпеть неудачу.
Наконец наступил день, когда корабль должен был прибыть в Нью-Йорк. Казалось, он даже увеличил ход, подгоняемый радостным возбуждением, охватившим пассажиров, ведь некоторые из них, подобно Фэй, не могли покинуть Англию несколько лет кряду. Волнение Лео достигло таких масштабов, что она вдруг поймала себя на том, что временами способна вообще не думать об Эверетте. Она стояла на палубе, с нетерпением всматриваясь вдаль и горя желанием увидеть берега страны, которая должна была стать ее новым домом. Даже Джоан сумела, хотя и с трудом, присоединиться к ней.
– Земля! – Крик донесся с носовой части корабля, и несколько рук взметнулись в воздух, указывая на темную полоску суши вдали, там, где раскинулся город.
Лео уже различала серебряные черточки башен, устремившихся в небо, подобно крыльям незнакомых и странных птиц. Она побежала вперед, не сводя глаз с горизонта, на котором вырастал Манхэттен. Гавань кишела судами: сновали паромы, каботажные суденышки, пожарные и прогулочные катера, буксиры, яхты и гигантские плавучие платформы для перевозки зерна. Грохот орудийного выстрела заставил Лео испуганно вздрогнуть, но другой пассажир объяснил, что это выстрелила пушка на острове Говернорс, отмечая заход солнца. И, словно по команде, в руке статуи Свободы вспыхнул и, подобно надеждам Лео, запылал факел на фоне городского пейзажа Нью-Йорка.
Рядом с нею появился Бенджамин.
– Смотрите! – воскликнула Лео, показывая на статую, которую тот наверняка видел тысячу раз.
Но он проследил за ее взглядом, и лицо его тоже осветилось; он был явно счастлив оказаться почти дома.
– Она великолепна, – выдохнула Лео.
Бенджамин взял ее руку в свои, поднес к губам и поцеловал.
– Как и вы.
Она рассмеялась, слишком взволнованная окончанием их путешествия, чтобы возражать.
– Я решительно не готова выдержать конкуренцию со статуей Свободы. Но все равно, спасибо вам.
Оба умолкли. Лео была поражена видом сумерек, опускающихся на Манхэттен. Ей казалось, будто она лежит на спине и смотрит в ночное небо: на каждом здании близ гавани ярко вспыхивала своя звезда. Она думала о том, сколь многого может добиться в этом городе. И непременно добьется.
А потом она заметила Матти и Эверетта, стоявших в нескольких шагах поодаль. Матти не носила траур, но на лице у Эверетта была написана скорбь.
К брату подошла Фэй, а место рядом с Лео заняла Джоан. Лео вдруг сообразила, что Бенджамин по-прежнему держит ее за руку и что Матти сунула ладонь в руку Эверетта. Судьбы шести человек, глядящих на приближающийся город и плывущих навстречу своему будущему, оказались безнадежно переплетены. А ведь с ними был и ребенок, ребенок Матти, тот самый, который обрел отца, отняв у Лео любовь всей ее жизни.
Часть вторая
Глава восьмая
Июнь 1919 года
Лео знала, что ничто не может сравниться с тем чувством, которое она испытала, впервые ступив на землю Нью-Йорка. Необъятные и захватывающие возможности слетали к ней рождественскими мелодиями с каждой башни с часами, порхали со шпилей небоскребов, возносившихся на недосягаемую вышину, сверкали огнями в каждом светящемся окне, разгоняющем ночь в огромном городе.
– Смотри! – окликнула Лео Джоан, глядя на проносящиеся мимо автомобили: омнибусы, такси и личные авто. Все они спешили куда-то, переполненные людьми.
– Смотри! – вскричала Джоан, когда над их головами раскатился громоподобный рокот, и Лео испуганно прикрыла уши ладонями, полагая, что вновь слышит пушечную канонаду.
Но это оказался всего лишь поезд на паровой тяге, колоссальный и грязный состав, ползущий по переплетению стальных рельсов и рассыпающий вокруг клубы черного снега. И никто, за исключением ее самой и Джоан, не увидел в этом ничего необычного.
– Мы можем подвезти вас, если хотите, – предложил Бенджамин.
Но Лео лишь покачала головой и взяла Джоан за руку. Глаза ее блестели, а ноги приплясывали на месте. Она сгорала от нетерпения вступить в город, которому отныне было суждено стать ее домом.
– Это же настоящее приключение! – заявила Лео куда более прагматичной Джоан, которая, судя по всему, уже склонялась к тому, чтобы принять предложение Бенджамина. – Мы не можем поехать на авто. А свой багаж заберем позже.
Джоан сдалась, а Бенджамин лишь покачал головой, явно не понимая, почему Лео предпочитает отправиться в неизвестность пешком, когда к ее услугам был его роскошный роллс-ройс с шофером, который поджидал их, чтобы умчать вдаль, подобно волшебной карете из сказки.
– Я дам вам знать, где мы остановились, – крикнула ему Лео, оглянувшись и широко улыбаясь при этом.
Она незамедлительно приобрела у уличного торговца карту Нью-Йорка под названием «Спросите мистера Фостера», после чего они с Джоан храбро влились в бурлящее столпотворение Манхэттена, направляясь в сторону Чайнатауна, потому что американка, с которой Джоан подружилась в госпитале, говорила ей, что недорогие комнаты можно снять именно там. Им понадобилось больше часа, чтобы добраться туда, поскольку они часто останавливались, чтобы полюбоваться захватывающими видами: буддистскими храмами, китайским театром, полуощипанными цыплятами, подвешенными за ноги в витрине магазина, и неумолчным грохотом надземной железной дороги, протянувшейся по Бауэри. И надо всем этим трепетали на ветру призраки простыней и одежды, похожие на ангелов, развешанных на веревках, которые протянулись между зданиями.
Они нашли комнату за восемь долларов в неделю в обветшалом здании на Хестер-стрит, на самой границе Чайнатауна, в районе, где в многоквартирных домах сдавалось в аренду жилье: четыре окна вдоль и четыре в высоту. Чужеродность Чайнатауна вполне устраивала Лео, поскольку он ничуть не походил на Саттон-Вени и не мог, таким образом, напоминать ей о доме. Саттон-Вени благоухал лавандой, землей и свежим хлебом из булочной, тогда как Хестер-стрит пропахла рыбными лавками, благовониями из кумирен, китайской горькой тыквой и листовой горчицей, разложенными на лотках, китайским рагу и прачечными, где белье стирали вручную.
Уже на следующий день Лео и Джоан отправились на поиски работы. Целую неделю они тщательно просматривали газеты и бродили по улицам в поисках табличек с соответствующими объявлениями. Наконец Лео нашла объявление о работе в универмаге: «Требуется помощник декоратора витрин». Она не знала, что такое «декоратор витрин», но если эта должность позволит ей хотя бы на шаг продвинуться к цели – работе в первоклассном универмаге, – то она ухватится за нее обеими руками.
Она пешком пришла в деловой и торговый центр Манхэттена и постучала в дверь крошечной конторы, приютившей компанию «Удачная экспозиция». У нее состоялась беседа с дамой по имени Фортуна, и поскольку большинство остальных женщин желали работать в машинописных бюро больших компаний, а не вкалывать по ночам на незаметной должности, для чего требовались такие умения, как шитье, уборка и выполнение мелких поручений, то ей было сказано явиться для прохождения испытательного срока в магазин «Лорд и Тейлор» в половине шестого пополудни в будущий понедельник.
Магазин «Лорд и Тейлор» на Пятой авеню оказался царством торговых прилавков красного дерева и сверкающих канделябров, мраморных лестниц и лифтеров в перчатках – роскоши, предназначенной для того, чтобы вскружить женщинам голову.
К ней подошел дежурный администратор, и выражение его лица яснее ясного сказало Лео о том, что ее появление здесь, среди толп покупательниц, руки которых оттягивали пакеты с покупками, а плечи – норковые шубки, совершенно неуместно.
– Чем могу служить?
– Я пришла, чтобы встретиться с Фортуной. Я ищу служебный вход.
Дежурный администратор презрительно фыркнул.
– Прошу вас покинуть помещение через главные двери. Вам нужен вход со стороны Тридцать Девятой улицы.
Лео сделала так, как ей было сказано, мечтая о том, что наступит такой день, когда она войдет в подобный магазин и увидит на витрине свою помаду. Когда ей не придется пробираться через служебный вход.
– Пришла все-таки, – растягивая слова, проворчала Фортуна. – Последняя девчонка, не проработав и пяти минут, решила, что она предпочитает жить в конторе и колошматить по клавишам пишущей машинки. Посмотрим, сколько продержишься ты.
– Печатать я не умею, следовательно, это не проблема, – пошутила Лео, но Фортуна лишь затянулась сигаретой и взмахом руки велела Лео следовать за собой, во внутреннюю часть здания.
Пока они шли, Лео разглядывала свою новую начальницу. На вид Фортуне было лет тридцать с небольшим, и обручального кольца она не носила – как и корсета, судя по тому, как колыхались ее формы. Волосы у нее были светлыми, того оттенка, который никак не может быть натуральным.
– Что тебе известно о витринах? – на ходу осведомилась Фортуна.
– Ничего, – призналась Лео.
Фортуна испустила преувеличенно тяжкий вздох, словно разочаровалась в Лео, но потом снизошла до объяснений:
– Витрины Пятой авеню являются важнейшей частью недвижимости, и их оформление требует не меньше внимания и вдохновения, чем выбор невестой свадебного платья.
– А мы будем работать здесь, в магазине, или в вашей конторе? – спросила Лео.
– Мы работаем здесь – но на самом деле нас здесь нет, – хмыкнула Фортуна.
– Но сейчас мы здесь, – заметила Лео, хотя в том не было решительно никакой необходимости.
– Этой красотке предстоит еще многому научиться, – изрекла Фортуна, входя в комнату.
Первое, что поняла Лео, – в помещении была еще одна женщина, с которой и разговаривала Фортуна. Второе – она, наверное, свернула не туда и оказалась в комнате на небе, где делают радугу. Вдоль одной стены на полках громоздились рулоны ярких разноцветных шелков и органзы. Вдоль другой высились штабеля коробок, в которых лежали сотни высушенных страусовых перьев, морские раковины, яркая оберточная и гофрированная бумага, баночки с красками, электрические лампочки всевозможных оттенков, глина, картон, провода, бумага и клей.
– Лотти, – сказала Фортуна, – познакомься с нашим последним рекрутом.
Лотти подняла на Лео темно-карие глаза, казавшиеся огромными и выразительными благодаря прическе, которая была короткой, как у мальчика. Она выпрямилась во весь рост, и Лео поняла: то, что она приняла за юбку, было на самом деле плиссированными брюками, которые напоминали подол платья. «Юбка-брюки», или «кюлоты», – так, кажется, они назывались, и носили их женщины, ездившие по городу на велосипедах. Лицо Лотты было привлекательным, но лишенным всякого выражения, словно она откладывала вынесение приговора. В общем, она разительно отличалась от Джоан, которая уже во время первого знакомства с Лео без умолку трещала о выходках солдат.