Я не удивлен. У него большущий размер ступни. Мне кажется, его ноги прекрасно сочетаются с ее ненормально длинной шеей.
Он считает, что вещи лучше собирать, если сгибать при этом локти? Он как чудовище Франкенштейна: движения дерганые, а суставы неподвижны.
Я вполуха слушаю, как Йети невнятными звуками пытается извиниться, а Жирафиха пищит, что все в порядке.
Как же я их обоих ненавижу.
Сколько там еще до окончания семестра?
Боб (водитель автобуса)
Каждый день в автобусе ездят сотни ребят. Некоторые – настоящие симпатяги, попадаются полные засранцы, бывают и просто обычные. Одни шумные по-хорошему, другие – по-плохому. Всегда найдется парочка таких, которые выделяются на общем фоне. Иногда из-за яркой внешности, а иногда просто из-за вопроса логистики: они вечно сходят на странных остановках. Моя жена Марджи любит слушать обо всех них.
В последнее время я часто ей рассказывал о двух ребятах, парнишке и девушке. Они чем-то отличаются от остальных.
Я обратил внимание на парня из-за его привычки неуклюже держаться за поручень. Странно, что я знаю, как держаться правильно, а парнишка совсем не умеет. Он такой неуклюжий, ему будто больно за него держаться. Так и тянет научить его стоять, чтобы не было за него так страшно.
А потом, через пару дней, я понял: он так делает, чтобы изредка вторгаться в личное пространство девочки, даже когда автобус почти пуст. Но он никогда не подходит настолько близко, чтобы сесть с ней рядом, как будто ему нравится за нею наблюдать.
С девчонкой совсем другая история. Я всегда подмечаю тех, кто читает книгу в автобусе. Сам я не могу читать, пока сижу в движущейся машине или автобусе. Меня начинает укачивать.
Но она читает постоянно. А он всегда держится так, будто от поручня болит рука. А я сижу на своем месте и думаю о них.
Я торможу на следующей остановке. Они сходят вместе, хотя совсем друг с другом не разговаривают. Оба меня благодарят, а это редкость. Мне от этого радостно, хочется думать, что они заговорят друг с другом, но, наверно, мне не под силу управлять такими событиями.
Я наблюдаю, как они идут вдвоем, потом их пути расходятся: она идет к общежитиям, а он сворачивает в сторону студенческого центра. И тут меня окликает маленький дьяволенок: «Мы едем или как?»
Бывают же такие заразы среди детишек.
Кейси (друг Гейба)
Я уже почти дремлю, когда в дверь спальни кто-то стучит. Клянусь Богом, если это снова новенький из комнаты за кухней, я на нем сорвусь. Я ведь ничего не делаю, просто сплю, топать я никак не мог. А его послушать, так над ним словно лось живет или что-то вроде того.
Я свешиваю ноги с кровати и подтягиваюсь ближе к краю. Надо сказать, плюс маленькой комнаты – это возможность открывать дверь, не вставая с постели. За дверью стоит Гейб. Он смотрит прямо перед собой и делает озадаченное лицо, когда видит, что в дверном проеме перед ним никого нет.
– Привет! – говорю, садясь прямо и открывая дверь шире. Он опускает голову и улыбается.
– Не мог понять, как открылась дверь, – говорит он, сбрасывая с плеч рюкзак и подвигая компьютерное кресло. – Думал, ты ее чем-то оснастил.
– Я не из таких инженеров, – отвечаю.
– Что нового? – спрашивает он.
– Ничего особенного. Прилег поспать.
– Вот блин. Прости, надо было сначала написать. Пойду, – говорит он и встает. Такой уж Гейб человек. Он так боится наступить кому-нибудь на ногу, что даже не замечает, если человек сам этого хочет. Я, конечно, не хочу, чтобы мне в буквальном смысле наступали на ногу. Просто хочу сказать, что мне нравится проводить время с Гейбом, даже если он мешает мне спать.
– Нет, садись.
Он повинуется, потому что таков уж он. Когда я впервые встретил его на первом курсе, – а тогда я уже пару месяцев жил в одной комнате с его братом Сэмом, – меня поразило, насколько они разные. Гейб приезжал к нам на выходные, чтобы выбрать колледж, и я не ожидал, что Гейб окажется совсем не таким, как Сэм.
Там, где Сэм кричит и ведет себя чуть ли не бесстыдно, Гейб держится спокойно и саркастично. Но при всем его тихом характере без него здесь было скучно. Я ему об этом говорил каждый раз, когда ходил его навещать в прошлом году.
Он грызет ноготь большого пальца.
– Как дела? – спрашиваю, прислоняясь к стенке у кровати.
– Вполне себе хорошо. Я только что с пары по писательскому мастерству. Там есть девушка, которая полностью… завладела моим вниманием.
Он улыбается.
– Круто, но ты же знаешь, что я спрашивал не об этом.
Знаю, что он сам расскажет все, когда и если захочет, но частенько ему напоминаю, что я рядом и жду, когда он будет готов.
– Нет, но я хочу поговорить именно об этом, – отвечает он.
– Ладно, зато честно, – говорю. – Расскажи мне об этой цыпочке.
– Она тебе не «цыпочка».
– Ну, об этой юбке, доске, бабе.
– Ты в курсе, какой ты отвратительный?
– В курсе.
– Просто она со мной в одной группе, она классная, и я думаю, что надо бы с ней заговорить. На парах она всегда ведет себя спокойно. Один раз я перевернул ее рюкзак и вместо косого взгляда получил улыбку, она сказала, что все нормально.
– Как ее зовут?
– Лия.
Странно. Мы с Гейбом обычно не болтаем о девчонках. Или я болтаю, а он кивает, слушает и отчитывает меня за то, как паршиво я обхожусь с девушками. Я даже считал его асексуальным, но потом понял, что он настолько застенчив, что не знает, как себя с ними вести, и поэтому просто не обращает на них внимания.
– Ты с ней заговоришь?
– А с чего ты решил, что я с ней не говорил? Вдруг она меня ждет на улице в тюнингованном «ламборгини» и мы с ней уедем в закат.
Я поднимаю бровь, глядя на него.
– Ты бы не купил «ламборгини». Да и вообще, кто сейчас ездит на «ламборгини»?
– Ладно, подловил, – говорит он, поднимая руки, словно защищаясь. – Я с ней не разговаривал. Почти. Просто пробормотал «прости», когда пнул сумку, но разговора как такового не было.
– Тогда надо поговорить.
– Наверно. А еще можно любоваться ею на расстоянии, выдумывать в голове истории и притворяться, будто мы встречаемся.
– В смысле, преследовать?
– Называй это как хочешь, – отвечает он с серьезным выражением лица.
– Послушай, я не строю из себя большого брата, – начинаю я.
– Кстати, будь добр, не разболтай об этом моему «большому брату», – говорит он, изображая пальцами кавычки. – Я пока не хочу обсуждать это с Сэмом. Он же меня засмеет. Или того хуже: расскажет маме – и она тут же бросится выбирать украшения из цветов на свадьбу.
– Ладно, но это будет трудно, учитывая, что мы с ним живем в одной комнате.
Гейб пристально глядит на пустую кровать Сэма.
– Он ведь еще не скоро придет, да?
– Не-а, он, кажется, работает.
– Ладно, какой там у тебя братский совет?
– Она должна знать, что ты существуешь и что она тебе нравится. А если ничего с ней не хочешь, тогда неважно. Но ходить за ней по пятам не надо.
– Разумный совет. Спасибо, – говорит он и меняет тему.
Максин (официантка)
Меня постоянно спрашивают: «Максин, почему ты до сих пор работаешь официанткой в столовой, хотя тебе уже за семьдесят?» Я отвечаю, что работа помогает оставаться молодой. Одного им не говорю: что мне уже восемьдесят. Когда работаешь в студенческом городке, ребята приходят в столовую в любое время, вечно голодные, всегда говорят: «Привет, Максин!» Такое чувство, что у меня миллион внуков и при этом никаких семейных неурядиц.
Сегодня приятный, тихий вечер пятницы, конец сентября. Первый месяц учебы всегда пролетает быстро. Людей в столовой обычно много, они постоянно заходят и выходят. Но сегодня тихо.
В одной кабинке сидит компания девочек, в другой – группа мальчиков. Я знаю некоторых, в основном ребят. Они из одной бейсбольной команды, иногда шумят, но все хорошие, с приятными манерами. С такими девчонки не прочь пообщаться.
Может быть, в следующий раз случайно посажу их всех вместе. Я так уже делала, и это всегда срабатывало. Только моему боссу это не очень нравится. Говорит, мне нельзя так шутить с людьми, играть со столами. А я отвечаю ему: «Тю! Это ведь не Букингемский дворец!»
Обе компании вежливые, и это согревает мое холодное сердечко. Столько «пожалуйста» и «спасибо». Даже пару раз прозвучало «мэм», чего в наши дни почти не услышишь. В мои времена оно звучало повсеместно. Я в себе вымуштровала такую привычку.
Но я отвлеклась.
Я приметила двух милашек: они друг на дружку глядят круглыми глазами, когда думают, что никто на них не смотрит. Как только один из них замечает взгляд другого, то оба отводят глаза.
Это так прелестно, что не знаю, куда себя деть. Поэтому несу им бесплатный пирог и надеюсь, что этого достаточно, чтобы они снова сюда пришли.
Да, в самом деле надеюсь, что они скоро вернутся.
Дэнни (друг Лии)
– Как дела, цветочек? – спрашиваю, подходя к Лии из-за спины и хлопая ее по пятой точке.
– Дэнни! – вскрикивает она, оборачивается и обнимает меня долго и крепко. – Я ужасно по тебе скучала.
– Почему мы встречаемся всего раз в несколько недель?
– Сама не знаю.
Мы присаживаемся на ближайшую скамейку, стараясь не угодить в сухой птичий помет. Мы договорились пообедать со школьными друзьями, но до встречи еще есть время. Мы с Лией раньше часто ходили в театр, и я обрадовался, когда услышал, что она поступает в тот же университет, что и я. С момента окончания школы мы с ней виделись всего несколько раз, но мне всегда приятно, если выдается минутка поболтать ней.
– Ну, как жизнь?
– Хорошо, – отвечает она и широко улыбается.
– Выглядишь на восемьдесят пять миллионов долларов, – говорю я ей.
– В этом старье? – спрашивает она, приподнимая пальцами кардиган, который купила со мной на суперраспродаже в «Олд Нэви» прошлой зимой. Я смеюсь. – А ты как? Как тебе жизнь старшекурсника? – спрашивает она.
– Хорошо. Не знаю, будет ли третий курс отличаться от остальных. Сама знаешь, новый семестр, новые предметы и прочая ерунда, – говорю, блуждая взглядом по сторонам, и вскрикиваю, хватая ее за руку: – Боже мой!
– Что такое? Жук? Крыса? Таракан?
– Нет, – шепчу, наклоняясь к ней, – парень моей мечты.
Я беру ее голову и поворачиваю в нужном направлении.
– Гейб Кабрера – парень твоей мечты? – спрашивает она.
– Еще какой. Он потрясающий. Моя соседка по общежитию жила на первом курсе на одном этаже с ним, иногда мы бываем на общих собраниях. Однажды он даже со мной флиртовал, – хвалюсь я.
– Надо же.
– Он такой очаровательный. Из тех парней, которые потом внезапно оказываются геями. Например, ты не знаешь, что он гей, а он такой подкрадывается к тебе, и раз – он ГЕЙ!
– Не знала, что он гей.
– Ой, да точно, – говорю я ей. – Он однажды похвалил мои джинсы.
Кажется, Лия пытается осмыслить этот факт.
– Вдобавок к тому, что он с тобою флиртовал?
– Да, я же везунчик.
– Очевидно, да.
– Пошли, – говорю, увлекая ее вслед за собой.
– Мы же идем на встречу… – говорит она, показывая рукой в другую сторону.
– Мы и пойдем, но сначала немножко последим за Гейбом. До ресторана еще целых двадцать минут.
– Ладно, пошли.
Он успел уйти недалеко, просто вышел с лужайки на тротуар в направлении другого конца кампуса.
– Расскажи мне о Гейбе, – говорит она, пока мы идем. – Он ходит со мной на курсы писательского мастерства.
– Писательского мастерства? Ой, успокойся, сердечко, – говорю я.
– Мило, правда?
Она берет меня под руку и наклоняется ближе.
– Еще как. Я думал, у него другой основной предмет, например, физкультура или что-то в этом роде. А еще он в команде по бейсболу, а может, уже нет? Неважно. Раньше я его часто видел, а потом, в прошлом семестре, он пропал, будто сквозь землю провалился, так что я его не видел почти год. И уже начал беспокоиться, что он окончил колледж, перевелся или его исключили.
– Не разговаривай так громко, – бурчит она, – а то он тебя услышит.
Она права, надо быть осмотрительнее.
– Я так им увлекся. Он для меня – идеальная загадка.
– Он – идеальная загадка почти для всех.
– О да. Мне нравится, что он такой. Ради одного этого стоит все как следует продумать.
Она понимающе кивает.
– Я ведь тебя так и не спросил, – говорю, неохотно меняя тему, но зная, что вопрос надо поднять, пока я о нем не забыл. – Как тебе твоя соседка по комнате?
– Она хорошая! Ее зовут Марибел. Очень веселая, но при этом не язвит. И у нее потрясающие волосы. Мне постоянно хочется их потрогать.
– У тебя тоже хорошие волосы, – замечаю, похлопывая ее по короткому прямому бобу-каре.
– Не как у Марибел.
– Это мы еще поглядим.
– Она хочет достать нам фальшивые удостоверения, – Лия морщит нос.
– Это ведь отлично. Сможем постоянно гулять вместе! Или, по крайней мере, ты сможешь выбираться со мной, когда мне в следующем месяце наконец исполнится двадцать один.
– А у тебя нет поддельного удостоверения?
Я пожимаю плечами.
– Я подумал, что оно того не стоит. В большинство клубов пускают с восемнадцати, а там я могу и не пить. И так как день рождения у меня в октябре, я все равно старше всех своих друзей.
Она улыбается.
– А теперь давай вернемся к делу. Никто толком не знает, где Гейб пропадал. Друзья наверняка в курсе, но мне нравится представлять, что он был за границей или заботился об умирающем родственнике, что-нибудь такое, романтичное.
– Это разве не сюжет фильма «Десять причин моей ненависти»?
– Покойся с миром, Хит, – автоматически проговариваю я. – Но да, наверно, там какая-то заурядная причина: типа его родителям не хватило денег или его ненадолго куда-то перевели и ему там не понравилось.
– Давай притворимся, что он был за границей.
Я обдумываю ее предложение:
– Но если бы он уезжал из страны, из этого не стали бы делать тайну.
– А вдруг это была не тайна, а что-то такое, чего не знаешь лично ты?
– Ну, в моем общежитии есть девушка, Морин, – ты еще с ней познакомишься, – так вот, она жила с ним на одном этаже, и хоть они не общались близко, она знает тех, кто с ним дружит, но они на вопрос, где он был, всегда отвечают уклончиво.
Лия смотрит с подозрением:
– Значит, его друзей напрямую спрашивают, где он был, а они не отвечают?
– Ну, не знаю, спрашивала ли Мо-Мо напрямую. Но вроде бы да.
– А вдруг он был в центре реабилитации? – говорит она.
– Он не похож на наркомана, хотя, раз был в бейсбольной команде, может, и сидел на стероидах.
– Или на анаболиках, или на «най-квиле».
– На реабилитацию из-за «най-квила» не кладут, это же сироп от кашля.
– Ты в курсе, что порой не понимаешь шуток и воспринимаешь глупости всерьез?
Я запрокидываю голову и смеюсь.
– А вдруг это был метамфетамин в кристаллах или сексуальная зависимость?! – говорю я театральным шепотом.
– Да ну тебя, Дэн. Если он хотя бы наполовину настолько загадочен, как ты говоришь, он, скорее всего, работает за границей тату-мастером у королевы Англии или что-то типа того.
– Напрашивается вопрос: какое тату набила бы себе королева Англии?
– Корги в короне, – отвечает она глазом не моргнув. – А какое тату набил бы себе Гейб?
Он идет впереди нас на несколько кварталов. Мы следуем за ним со скоростью ленивцев, пора бы уже повернуть, но его красная футболка еще виднеется вдалеке.
– Татуировку со словом «мама», – говорю я ухмыляясь.
– Точно, прямо на бицепсе.
– Ага.
– А ты уверен, что он гей? – спрашивает она с грустным видом.
– Вполне, – говорю я и чешу голову. – Мой гей-радар иногда ломается, но такое бывает нечасто.
Она улыбается.
– Тогда наша задача – свести вас вместе и выяснить, почему он в прошлом семестре так загадочно исчез.