Прежде чем мы стали чужими - Карлино Рене 2 стр.

Найду ли я там Грейс? Я разрывался между желанием сделать все, чтобы отыскать ее, и чувством, что это совершенно бесполезно. Она будет с кем-то. Будет за кем-то замужем. За кем-то, кто лучше меня. Мне хотелось уйти от всего, что напоминало – у меня нет ничего.

– Если ты так переживаешь, то почему не подпишешь мое заявление? – спросил я.

Скотт нахмурился. Я обратил внимание на глубокую морщину между его бровями, и подумал, что мы же с ним ровесники… а он заметно стареет.

– Я имел в виду саванны не в буквальном смысле. Попытка сбежать не решит твоих проблем.

– Теперь ты типа мой психотерапевт?

– Нет, я твой друг. Ты помнишь, как сам просил эту работу в офисе?

Я направился к двери.

– Подумай об этом, а? Пожалуйста, Скотт.

Прежде чем я вышел из комнаты, он ответил:

– Ты не за тем гонишься. Это не даст тебе счастья.

Он был прав, и я мог признать это про себя, но не вслух. Я думал, что, если бы смог снова выиграть приз, получить признание своей работы, это могло бы как-то заполнить черную дыру, пожирающую меня изнутри. Но глубоко внутри я знал, что правильный ответ состоит не в этом.

После работы я сел на лавочку на автобусной остановке прямо возле здания Нэшнл Джиогрэфик. Наблюдая, как толпы людей торопятся по домам, снуют туда-сюда по переполненным тротуарам центра города, я размышлял, можно ли судить о степени одиночества человека по тому, как он или она спешит куда-то. Никто, у кого есть хоть кто-то, ожидающий его дома, не будет сидеть на лавочке после десятичасового рабочего дня и наблюдать за людьми. В моей сумке еще со школьных времен всегда лежала фотокамера «Пентакс», но я не пользовался ею много лет.

Я вынул ее из чехла и начал фотографировать людей: как они входят и выходят из метро, как ждут автобуса, как ловят такси. Я надеялся, что вдруг увижу ее сквозь линзу объектива, как много лет назад. Она была полна жизни; она могла наполнить цветом черно-белое фото лишь за счет своего магнетизма. Я часто думал о Грейс все эти годы. Что-то совсем простое, вроде запаха, или сладких оладушек ночью, или звука виолончели на Центральном вокзале, или парка на Вашингтон-сквер в теплый день, могло немедленно перенести меня в тот год, когда мы учились в колледже. В тот год, когда я влюбился в нее.

Мне было все труднее разглядеть в Нью-Йорке его прежнюю красоту. Справедливости ради многое из былой грязи и беспорядка теперь исчезло, по крайней мере в Ист-Виллидж. Тут стало чище и зеленее, но почти физически заметная энергия города, которую я ощущал в те годы, исчезла тоже. По крайней мере, для меня.

Время идет, жизнь продолжается, места меняются, и люди тоже. А я все не могу перестать думать о Грейс после нашей встречи в метро. Пятнадцать лет – слишком долгий срок, чтобы так цепляться за несколько душещипательных моментов времен учебы в колледже.

3. Пять недель после встречи

МЭТТ

– Мэтт, я с тобой разговариваю.

Я поднял глаза на Элизабет, нависавшую над перегородкой моей кабинки.

– Угу.

– Я спрашиваю: хочешь пойти с нами обедать и заодно обсудить новые слайды?

– С кем – с вами?

– Скотт, Брэд и я.

– Нет.

– Мэтт, – начала она. – Ты должен там быть.

– Элизабет, я занят. – Я разгадывал кроссворд, напечатанный на коричневом пакете, в котором купил сэндвич с индейкой себе на обед. – И, кроме того, я уже ем, не видишь?

– Есть полагается в комнате отдыха. Твой лук воняет на весь зал.

– Это потому, что ты беременна, – пробубнил я в ответ, откусывая сэндвич.

Она фыркнула, развернулась и ушла по коридору, бормоча что-то себе под нос.

Минутой позже в мою кабинку заглянул Скотт.

– Приятель, нам надо пройтись по этим слайдам.

– Слушай, могу я поесть спокойно? И, раз уж ты здесь, ты рассмотрел мое заявление?

Он ухмыльнулся:

– Ты нашел свою девушку из метро?

– Я старался. Целый месяц таскался в Бруклин каждый день. Бесполезно.

Это была правда. Я искал Грейс. После работы я отправлялся по всем нашим бывшим местам в Ист-Виллидж; я даже заходил в общежитие Нью-Йоркского университета, где мы когда-то жили. Ничего.

– Хмм, – Скотт почесал подбородок. – Со всеми этими технологическими примочками ты просто обязан ее найти. А ты не проверял? Она не писала объявление в «Упущенные встречи»?

Я отложил свой сэндвич.

– Что такое «Объявление в “Упущенные встречи”»?

Он зашел ко мне в кабинку.

– Пусти, дай я сяду.

Я поднялся с кресла. Скотт сел, открыл на моем компьютере Крейгслист, популярный сайт разнообразных объявлений, и нашел в нем раздел «Упущенные встречи».

– Это когда ты увидел кого-то где-то и хочешь познакомиться, но не знаешь, как его снова найти. И тогда ты пишешь тут объявление и надеешься, что тот, другой, его прочитает.

– А почему просто не попросить телефон при встрече?

– Ой, ну это такая современная штука для суперчувствительной молодежи. Ну, как если тебе не хватает смелости подойти при встрече, но есть надежда, что ты тоже понравился, и ты тогда можешь написать тут. И если другой тоже хочет, он увидит твое письмо и ответит тебе. Никому не страшно и не обидно. Ты пишешь, где все это было и что на тебе было надето, и всякое такое, чтобы другой мог тебя опознать.

Я уставился на экран, думая, что это какой-то идиотизм.

– Да, но я-то на самом деле знаком с Грейс. Я бы поздоровался, если бы у меня была бы хоть секунда до того, как поезд ушел.

Он крутанулся ко мне вместе с креслом.

– Смотри, ты никогда не найдешь ее в метро. Все шансы против тебя. А может, она все-таки написала сюда?

– Я посмотрю, конечно. Но я уверен, если бы она захотела меня найти, то сделала бы это. Мое имя не изменялось, и я работаю все там же.

– Ну, тут не угадаешь. Ты почитай, мало ли.

Я провел весь день за чтением постов типа: «Я видел тебя в парке, в светло-голубой куртке. Мы смотрели друг на друга. Если я тебе нравлюсь, позвони». Или: «Куда бы ты ни шла той ночью в клубе, ты говорила только о мартини с вишенкой, а потом ушла. А я думал, я тебе нравлюсь. Что не так?» Или вот еще: «Я бы хотел сделать с тобой такое… Думаю, ты это знала, когда терлась об мою ногу в КлубеСорок. Звякни».

Грейс не могла быть тут. Я был почти уверен, что в этих «Упущенных встречах» нельзя найти вообще никого старше тридцати. И вдруг я наткнулся на пост, который назывался «Стихи для Маргарет».

Я не мог представить себе двадцатилетних Джо и Маргарет, которые говорили бы о своем прошлом в такой манере. Странным образом это было совершенно точным отражением моих чувств к Грейс, и на какой-то момент у меня закралась мысль, не была ли это она. Я набрал номер, и мне ответил мужчина.

– Привет, это Джо? – спросил я.

– Нет, и ты уже третий, кто звонит сегодня с этим вопросом. Ваш Джо явно популярный парень, но он тут не живет.

– Спасибо. Извините.

Я отключился. Внезапно в комнате стало темно – погас весь свет, кроме одного ряда флюоресцентных лампочек над моей головой и настольной лампы в моей кабинке. Скотт прокричал из коридора: «Это я для тебя оставил, Мэтт! Давай, не сдавайся!» Он точно знал, чем именно я занимаюсь. Может, Грейс увидит этот пост, а может, и нет. В любом случае я должен был написать его – хотя бы для собственного спокойствия.

Голубке зеленых глаз:

Действие второе. Пятнадцать лет назад

4. Когда мы встретились

МЭТТ

Мы встретились в Стариковском приюте, общежитии для старшекурсников Нью-Йоркского университета. Была суббота. Она читала журнал внизу в холле, а я вломился туда, сражаясь со своим девятнадцатилетним письменным столом. Это был единственный кусок моего дома, присланный мне мамой из Калифорнии, не считая большой коробки, моего фотооборудования и саквояжа с одеждой.

Она посмотрела в мою сторону, и я неловко застыл, надеясь, что она не заметит, как я неизящно раскорячился с этим столом.

Не тут-то было.

Вместо этого она посмотрела мне прямо в глаза, наклонила голову набок и нахмурилась. Похоже было, что она пытается вспомнить, как меня зовут. Но я был уверен, что мы никогда не встречались. Никто на свете не забыл бы такую девушку.

Я так и застыл на месте, разглядывая ее. У нее были огромные прозрачные зеленые глаза, светящиеся энергией и приковывающие внимание. Ее губы двигались, а я смотрел прямо на нее, но не слышал ни слова – я мог только думать о том, как она необыкновенно красива. Ресницы, окаймляющие ее большие миндалевидные глаза, были заметно темнее, чем белокурые, почти белые, волосы, а ее кожа… Казалось, если дотронуться до нее кончиком языка, она будет сладкой.

Господи, я думаю, какой на вкус окажется ее кожа?

– Ау-у?

– Да, – я моргнул и очнулся.

– Я спросила, не надо ли тебе помочь, – улыбнулась она и указала на стол, который я придерживал коленом.

– Да, конечно. Спасибо.

Она отбросила журнал, вскочила, схватила стол за другой конец и направилась по коридору спиной вперед. Подхватившись, я старался поспевать за ней.

– Между прочим, меня зовут Грейс.

– Очень приятно, – пропыхтел я. Имя ей очень шло.

– А у тебя имя есть?

– Следующий, – сказал я, указывая головой на нужную дверь.

– Тебя зовут Следующий? Ну что же, не повезло, бывает. Заставляет задуматься, как именно твои родители додумались до такого, – засмеялась она.

У меня вырвался нервный смешок. Она была ослепительно хороша, но при этом казалась простодушной.

– Я имел в виду, нам осталось пройти одну комнату.

– Я поняла, балда. И я все жду это самое имя.

– Мэтт.

– Ладно, Мэтти Следующий, – сказала она, остановившись перед дверью моей комнаты. – А что ты изучаешь?

– Фотографию.

– А, так я могла видеть тебя в Триш-колледже?

– Нет. Я тут впервые.

Она казалась озадаченной. Я явно ей кого-то напоминал. Оставалось только надеяться, что этот кто-то был ей симпатичен. Мы поставили чертов стол, и я прошел мимо нее, чтобы отпереть дверь. Наклонив голову, я пробубнил в сторону своих кроссовок: «Я перевелся сюда из Университета Калифорнии».

– Правда? Я никогда не была в Калифорнии. Не могу поверить, что ты уехал оттуда, чтобы торчать тут в этом Доме Придурков.

– Мне там было не в кайф. – Я обернулся и прислонился к двери, не отпирая ее. Наши взгляды встретились, и мы оба отвели глаза. – Мне надо было уехать оттуда на какое-то время.

Я понимал, что из-за нервов болтаю какую-то чушь, но мне не хотелось, чтобы она уходила.

– Не хочешь зайти, пока я буду распаковывать барахло?

– Давай.

Она подперла дверь пачкой книг, чтобы та не закрылась, помогла мне втащить стол в комнату и поставить его в нужный угол. Затем вспрыгнула на него и уселась там, скрестив ноги, как будто собралась медитировать или левитировать. Я во второй раз за день оглядел свое новое жилье. Стандартный общежитский набор мебели: длинная узкая железная кровать, стол, который я буду использовать для фотооборудования, на полу – старый проигрыватель с колонками, оставленный предыдущим жильцом, и пустая книжная полка. В большой коробке, которую я принес, были мои любимые книжки, диски, пластинки и фотографии. Мои лучшие работы, сделанные в Университете Калифорнии, лежали в кожаном портфеле. Грейс немедленно схватила его и начала перелистывать фотографии. В комнате было два узких, длинных окна. Солнечный свет, проникавший в них, заливал комнату, прекрасно освещая лицо Грейс. Казалось, свет исходит от нее самой.

– Вау, вот эта – потрясная. Это твоя подружка? – она вытащила фотографию потрясающе красивой девушки с выразительной чертовщинкой в глазах. Выдержка фотографии подчеркивала изгибы ее голого тела.

– Нет, она не была моей подружкой. Мы просто дружили. – Это было правдой. Но правдой было и то, что она спросила меня: «Хочешь потрахаться?» – прямо перед тем, как я нажал на спуск, делая это фото. А мой друг – и ее парень – молча наблюдал за нами. Говорю же, мне было не в кайф в этой Калифорнии.

– О, – тихо сказала она. – Но это прекрасное фото.

– Спасибо. Свет был отличный. Хочешь, я сделаю пару твоих?

Я увидел, как дернулась ее шея. Она нервно сглотнула. Глаза у нее расширились, и до меня дошло, что она думает – я предлагаю ей позировать обнаженной.

– В смысле, в одежде, конечно же.

Она с облегчением выдохнула.

– Конечно, с удовольствием. – Она все смотрела на фотографию. – Но я думаю, что тоже смогу позировать, как эта девушка, если фотография будет такого же качества. – Она подняла на меня свои зеленые глазищи. – Может, немного позже, когда мы получше познакомимся. Так сказать, из любви к искусству.

И ухмыльнулась.

Я изо всех сил старался не представлять ее голой. «Ага, из любви к искусству». Она сама была произведением искусства. На ней была белая мужская рубашка с закатанными до локтя рукавами. Две верхние пуговицы были расстегнуты. Ногти на ногах были покрашены розовым, джинсы на колене порваны, и сквозь дырку я видел голую ногу. Не отрываясь, я смотрел, как она начала заплетать свои белокурые волосы в косу, перекинув ее через плечо. Она заметила, что я не могу оторвать от нее глаз, но только улыбнулась, вместо того чтобы сказать что-то резкое.

– А почему ты называешь это Дом Придурков? – спросил я и отвернулся, чтобы начать распаковывать коробку. Мне нужно было отвлечься, чтобы не пялиться на нее все время.

– Потому что здесь такая долбаная тощища. Ну правда, я тут всего неделю, а уже чувствую, будто у меня вся душа умерла.

Я рассмеялся ее надрыву.

– Вот прям настолько?

– Ну да. Я даже на виолончели ни разу не играла, как сюда переехала. Боюсь, соседи жаловаться начнут. Кстати, ты мне дай знать, если тебе будет мешать моя игра. В стенку там стукни или что.

– В смысле?

– Я живу в соседней комнате. А репетиционные комнаты очень далеко, так что в конце концов я наверняка буду репетировать прямо тут. Я изучаю музыку.

– Классно. Я с удовольствием буду тебя слушать. – Я не мог поверить, что она будет моей соседкой.

– В любой момент. Вообще-то не многие живут в общаге на старших курсах. Вот у тебя какая причина?

– Другое жилье мне не по карману. – Я заметил, что у нее на груди был значок с греческими буквами. – А ты? Почему ты не живешь вместе со всеми в братстве?

Она ткнула в значок пальцем:

– Это-то? Он фальшивый. Ну, не совсем фальшивый – я его украла. Я живу тут, потому что бедна, как собака, и не могу позволить себе жить где-то еще. У родителей нет денег платить даже за учебу, и я почти не могу подрабатывать, потому что должна все время репетировать. А с этим я хожу бесплатно в их столовую на Четырнадцатой улице. – Она сжала кулачок и вскинула его в воздух. – Пи Бета Фи[1], даешь макароны с сыром!

Она была совершенно прелестна.

– Не могу представить, чтоб тут было так уж скучно, если тут живешь ты.

– Спасибо. – Она покраснела. – Во мне не так уж много товарищеского духа и всякого такого, но мои приятели с музыкального факультета будут приходить и оживлять обстановку. Вот только начнется учеба, и все вернутся в город. Летом я жила с кучей народу в одной трущобе и привыкла, что вокруг много друзей. А тут так тихо. Никто ни с кем не водится.