– Ну? В чем дело? – спросил он.
Миссис Мэйхью облизнула губы.
– Плащ, сэр… Я не могла не заметить…
– Что вы заметили?
– Рукав свисал, так что я не могла не увидеть…
– И что же вы увидели?
Миссис Мэйхью ответила дрожащим голосом:
– Манжета… она была вся в крови…
Глава 18
Между одиннадцатью и двенадцатью часами комиссар Дрейк добрался до Белого коттеджа. Мисс Крэй была дома и приняла его в гостиной. Она была очень бледна, но очень хорошо держала себя в руках. Бросив на нее оценивающий взгляд из-под рыжих ресниц, он решил, что она могла совершить преступление, но если бы сделала, то не потеряла бы присутствия духа и не оставила бы свой плащ у всех на виду. Если она его действительно там оставила. Может, и не оставляла; может, она все еще была в комнате, когда экономка заглянула туда во второй раз. Миссис Мэйхью говорит, что видела плащ с кровью на рукаве без четверти десять, но утром, когда Мэйхью обнаружил тело, плаща там не было. Его могли унести оттуда в любой момент за этот промежуток времени. Если мисс Крэй была в комнате без четверти десять, она могла забрать его, уходя. Если она к тому времени уже ушла, то могла вернуться за ним позже – она или ее племянник.
Все это комиссар держал в голове, усаживаясь на предложенный стул. Констебль Уиткомб тоже сел, вынул блокнот и приготовился писать. Дрейк пристально смотрел на мисс Крэй, произнося имя Джеймса Лесситера. Ее лицо не изменилось.
– Вы слышали о смерти мистера Лесситера?
Ответом было спокойное, сказанное довольно глубоким голосом «да».
– Когда вы услышали об этом, мисс Крэй? И как?
– Ко мне пришла миссис Уэлби. Она узнала об этом от молочника.
– А вам он об этом не сказал?
– Он заходит сюда до того, как пойти в Меллинг-Хаус.
– Вы были сильно потрясены и поражены?
– Да.
Их разделял обеденный стол. Его стул стоял боком. Теперь комиссар Дрейк повернул его, чтобы смотреть прямо на нее.
– Мисс Крэй, вы можете рассказать мне о своих перемещениях прошлым вечером?
– Моих перемещениях?
Он осознал, что испытывает легкое чувство удовлетворения. Когда кто-то повторяет ваши слова, будь то мужчина или женщина, это означает лишь одно – человек в замешательстве и пытается выиграть время. Он решил, что мисс Риетте Крэй не помешает небольшая встряска, и перешел в наступление.
– У вас сейчас гостит ваш племянник, мистер Карр Робертсон? И его подруга…
Риетта Крэй назвала имя:
– Фрэнсис Белл.
– Я хотел бы знать, чем вы все занимались вчера вечером.
– Мы были здесь.
– Вы не покидали дом? Вы совершенно в этом уверены? Миссис Мэйхью утверждает, что слышала, как мистер Лесситер обращался к вам по имени, когда она подходила к двери кабинета около девяти часов.
Она вспыхнула от гнева, серые глаза засверкали. Если бы комиссар изучал классическую литературу, сейчас он вспомнил бы известные строки Вергилия о «самой богине»[9]. Но хоть он и не был знаком с классикой, у него все же возникло впечатление, что мисс Крэй – удивительно красивая дама с взрывным характером. И решил, что ему удалось хорошенько ее встряхнуть. Однако, не отводя от него прямого взгляда, она сказала:
– Миссис Мэйхью совершенно права. Я приходила к мистеру Лесситеру между половиной девятого и четвертью десятого.
– Вы вернулись сюда в четверть десятого?
– Мисс Белл вам подтвердит. Когда я вошла, она заметила, что я пропустила девятичасовые новости.
– Мисс Белл? А как насчет мистера Робертсона?
– Его не было в комнате.
– Он был в доме?
– Нет. Он вышел прогуляться.
Комиссар приподнял рыжие брови.
– В такой час?
– А почему нет?
Он оставил эту тему.
– Мисс Крэй, я должен расспросить вас о вашем визите в Меллинг-Хаус. Вы с мистером Лесситером давние друзья?
– Я не видела его больше двадцати лет.
– Вы были с ним помолвлены?
– Больше двадцати лет назад.
– Между вами произошел разрыв. Вы поссорились?
– Я бы так не сказала.
– Кто из вас разорвал помолвку?
– Я.
– Почему?
– Мне кажется, это мое личное дело.
Ее серые глаза были злы, насмешливы и очень красивы. Он никогда раньше не видел таких красивых глаз. Он подумал, что женщина, которая может вложить в свой взгляд столько злой насмешки, вполне может совершить и убийство, если ее до этого довести. Он спросил:
– Мисс Крэй, вы знали о том, что мистер Лесситер составил завещание в вашу пользу?
– Он показал мне его вчера вечером. Я сказала ему, что это абсурд.
– Он ведь жег ваши письма, так?
– Если миссис Мэйхью подслушивала под дверью, она наверняка вам об этом рассказала.
– Он жег ваши письма, а потом показал вам завещание двадцатичетырехлетней давности. И его он тоже бросил в огонь.
– Нет. В огонь его бросила я.
– Ах, это были вы?
– Все это настоящий абсурд – завещание, составленное во времена, когда были помолвлены юноша и девушка. Я бросила бумагу в огонь, но он ее оттуда выхватил. Если миссис Мэйхью подслушивала, она сможет это подтвердить. Я бы хотела, чтобы вы поняли: мистер Лесситер… – она сделала паузу и продолжила: – …развлекался.
– Вы хотите сказать, что он не был серьезен?
– Конечно, не был. Он дразнил меня. Он видел, что я раздражена, и его это забавляло.
– Вы были раздражены?
– Мне все это очень не нравилось.
Он наклонился в ее сторону, облокотившись на стол.
– А когда мистер Лесситер говорил о том, что мистер Карр Робертсон может его убить, он тоже развлекался?
Она могла контролировать свой голос, но не кипевший в крови гнев.
– Разумеется! – Риетта почувствовала, как пылает ее лицо.
– Вы хотите сказать, что он шутил. Но даже для шутки должна быть причина. С чего бы он стал так шутить?
– Не могу сказать.
– Миссис Мэйхью утверждает, что в какой-то момент он сказал, что не имеет никакого желания быть убитым. А позже, когда он показал вам завещание и прочел: «Все мое имущество оставляю Риетте Крэй, проживающей в Белом коттедже, Меллинг», она услышала, как он сказал: «Если бы юный Карр убил меня сегодня, ты бы унаследовала весьма солидное состояние». Он ведь сказал это, мисс Крэй?
– Что-то в этом роде. Я же сказала вам, что он развлекался. Люди не говорят такие вещи всерьез.
– В каждой шутке есть доля правды. Убийство – это серьезно, мисс Крэй. Мистера Лесситера вчера убили. Судя по имеющимся у нас доказательствам, вы были последней, кто видел его живым. Зачем вы к нему пошли?
– А разве нельзя? – хладнокровно спросила она.
– Я спросил вас, почему вы пошли.
– Почему люди что-то делают? Я решила, что пойду, и пошла.
– Это был внезапный порыв?
– Можете назвать это так.
– На вас была верхняя одежда?
– Разумеется.
– Что именно вы надели?
– Я взяла плащ, висевший в холле.
– Это был плащ вашего племянника?
– Возможно. Я взяла первое, что попалось под руку.
– Вы были в нем, когда вышли из дома?
– Естественно.
– И когда вернулись тоже?
Она снова вспыхнула и посмотрела на него.
– Комиссар Дрейк, к чему все эти расспросы о плаще? Я его надевала, и он висит на вешалке в холле.
– Тогда я хотел бы взглянуть на него, мисс Крэй.
Она старалась сохранить храбрый вид, но под ним прятался страх, от которого внутри все сжималось. Она решила говорить правду столько, сколько сможет, или молчать. В холле висело несколько старых плащей, поэтому она могла бы сказать, что надела другой… Нет, не могла бы. Если тебя воспитали правдивым человеком, то лгать бывает очень трудно, а уж лгать убедительно – и вовсе невозможно. Риетта Крэй по натуре была простым, прямолинейным и правдивым человеком. Она не могла солгать. Через мгновение она этому даже обрадовалась, потому что комиссар Дрейк прошел вдоль вешалки с верхней одеждой, выворачивая каждый предмет так, чтобы увидеть подкладку. Когда он нашел клетчатую подкладку с желтой полоской, он остановился, снял плащ с крючка и вернулся в столовую. Она шла за ним с тяжелым холодеющим сердцем. Раз он узнал плащ Карра, значит, кто-то в Меллинг-Хаусе видел и описал его. Миссис Мэйхью подслушивала, если она приоткрыла дверь, то могла увидеть плащ. Это не имело значения, потому что комиссар уже знал, что Риетта разговаривала с Джеймсом Лесситером. Но что если миссис Мэйхью вернулась позже и увидела плащ в том состоянии, в котором Карр принес его домой – рукав пропитан кровью, вся правая пола в кровавых брызгах и пятнах…
Утренний свет был тусклым; комиссар подошел к окну, стал осматривать и ощупывать плащ и вдруг воскликнул:
– Он сырой! Этот плащ стирали. – Он держал плащ в вытянутой правой руке и указывал на него левой. – Вся правая сторона была выстирана – она влажная. Зачем вы его постирали, мисс Крэй?
Сейчас она не злилась, но была бледна и сдержанна. Она не ответила.
– Для того чтобы смыть пятна крови? Миссис Мэйхью видела свисающий рукав, манжета которого была испачкана кровью.
– Я оцарапала запястье.
Хотя это была правда, но она прозвучала как ложь, и притом не очень умелая. Мисс Крэй задрала рукав свитера, и комиссар сказал то же самое, что и Карр вчера вечером:
– Такая маленькая царапина!
Его тон совершенно ясно подразумевал: «Неужели вы не можете придумать ничего получше?». Она решила, что больше не станет отвечать ни на какие вопросы. Она выпрямилась и посмотрела ему в лицо.
– Я сказала вам правду, и больше мне добавить нечего. Да, я подпишу свои показания, но я не стану больше отвечать ни на какие вопросы.
Он сложил плащ, положил его на подоконник и попросил позвать мисс Белл.
Глава 19
Фрэнсис вошла в комнату, ее голубые глаза были широко раскрыты. Поглядев на комиссара, она осталась о нем невысокого мнения. Как и миссис Мэйхью, мисс Белл не любила рыжих. Сидящий у обеденного стола молодой человек с блокнотом понравился ей больше; по правде говоря, очень даже симпатичный. Она спросила себя, как спрашивала всегда по поводу любого нового молодого человека: интересно, умеет ли он танцевать. Очень многие приятные юноши танцевать не умели, а те, которые умели, не всегда оказывались приятными. С такими вот незатейливыми мыслями она села на повернутый к окну стул, что позволило обоим мужчинам ясно видеть ее невероятный цвет лица.
Констебль Уиткомб не остался равнодушным к этому зрелищу. Он пристально смотрел на нее – сначала в сомнении, а потом с искренним восхищением. Если комиссар Дрейк и ощущал нечто подобное, то тщательно это скрывал и каждый вопрос задавал с отстраненным видом фокусника, извлекающего из шляпы очередного кролика.
Поначалу кролики были очень мелкие, и Фэнси отнеслась к ним дружелюбно. Она подтвердила, что она мисс Фрэнсис Белл, подруга мистера Карра Робертсона. Она ненадолго приехала погостить в Белом коттедже. Нет-нет, она не помолвлена с мистером Робертсоном, ничего подобного, они просто друзья. Мистера Лесситера она совсем не знала. Она даже не знала, как он выглядит, пока не увидела фотографию в газете.
– И когда же это было, мисс Белл?
– Вчера вечером.
Он наклонился к ней через стол.
– А теперь, мисс Белл, я хочу, чтобы вы мне рассказали, что именно произошло вчера вечером.
Голубые глаза медленно распахнулись.
– Что значит «произошло»?
– Ну, чем вы занимались, все трое – вы, мисс Крэй и мистер Робертсон.
– Мы с Карром весь день пробыли в городе. Мы вернулись почти в семь, поужинали, а потом пришел мистер Эйнджер с газетами. Вас это интересует?
– Да. В котором часу это было?
– Ну, примерно в четверть девятого.
– Продолжайте.
– Мистер Эйнджер ушел – ему нужно было навестить одну больную старуху. А потом мисс Крэй подошла к телефону, он стоит здесь. Мы с Карром просматривали газеты, которые принес мистер Эйнджер.
– И тогда вы увидели фотографию мистера Лесситера?
– Да. Только увидел ее Карр, а не я. Могу показать ее вам, если хотите.
– Пока этого достаточно. Итак, мистер Робертсон увидел фотографию. Что он сказал, когда ее увидел?
Голубые глаза избегали его взгляда. Только в эту минуту до Фэнси дошло, что сказанные Карром слова могут как-то быть связаны со смертью Джеймса Лесситера парой часов позже. Если бы сам Карр или Риетта Крэй обратили ее внимание на эту связь, попросив ее забыть все, что произошло между спокойным уходом Генри Эйнджера и бурным – Карра, она, без сомнения, изо всех сил постаралась бы удовлетворить их просьбу и наверняка провалила бы грамотно выстроенный перекрестный допрос. Но ни Карр, ни Риетта не смогли заставить себя даже предложить ей нечто подобное. Для них обоих это выглядело бы как признание вины, и они с гневом и гордостью отвергли саму возможность такого признания. Так что Фэнси пришлось самой решать, как ответить. Ее охватило смущение и страх. В памяти зазвучал хриплый голос Карра: «Так это ты… Ты, мерзавец!» Она не могла рассказать об этом комиссару. Но что же она ему скажет? Что делать, если правду сказать не можешь, а врать не научилась? Она не имела ни малейшего представления. Прекрасная кожа на ее щеках залилась нежным румянцем, голубые глаза медленно наполнились слезами. Констебль Уиткомб обнаружил, что не может отвести от нее глаз. Комиссар оставался равнодушным. Он решил, что девушка глупа, и что он сейчас кое-что из нее вытянет. Он повторил свой вопрос довольно резким тоном:
– Что он сказал?
Последовала пауза. Румянец на щеках Фэнси побледнел.
– Мисс Крэй вернулась, а Карр вышел прогуляться.
Дрейк постучал по столу.
– Вы не ответили на мой вопрос, мисс Белл. Мистер Робертсон увидел фотографию мистера Лесситера. Что он сказал, когда ее увидел? Как вам показалось – он узнал его на фото?
– Ну, вроде того…
– Вам придется говорить яснее. Я хочу знать, что он сказал.
Фэнси сделала все, что могла.
– Он… казался удивленным.
Дрейк тут же отреагировал:
– Вы хотите сказать, что он узнал человека на фото, но был удивлен, что это оказался мистер Лесситер?
– Да… Вроде того.
– Он был удивлен. Был ли он зол?
Что она могла на это ответить? «Зол» – не то слово. Она не знала, что сказать. Она молчала, и ее молчание означало согласие.
– Он был зол, когда узнал, что это мистер Лесситер? Очень зол?
Она сидела, опустив глаза и глядя на стол. Ресницы у нее были мокрые. Дрейк снова постучал по столу.
– Он узнал мистера Лесситера и разозлился. Почему? Думаю, вы знаете. Если вы не расскажете мне об этом, расскажет кто-нибудь другой.
Фэнси рывком подняла голову и смахнула две злые слезинки. Глаза ее сверкали.
– Тогда идите и спрашивайте у других! – сказала она с внезапно проявившимся сильным акцентом кокни.
– Мисс Белл!
Она вскочила, оттолкнув стул.
– Нечего задавать мне кучу вопросов, на которые я не могу ответить! Если есть другие люди, которые могут вам ответить, идите и спрашивайте у них! Если вам нужно знать, что сказал Карр, спросите у него – он расскажет об этом гораздо лучше, чем я!
Комиссар не пошевелился.
– Я не могу заставить вас отвечать на мои вопросы, мисс Белл, но когда начнется следствие, вы обязаны будете явиться и дать показания под присягой. А пока ваш долг – помогать полиции любым возможном способом.
Фэнси не уходила. Теперь, когда он ее разозлил, она перестала бояться. Он не мог заставить ее говорить, он сам так сказал. Она не станет отвечать, если не захочет. Она не станет говорить ничего о том, что Карр был зол.
Комиссар снова заговорил:
– Мистер Робертсон вышел, а следом вышла мисс Крэй?
– Да.
– Как долго их не было?
– Они ушли не вместе. Он ушел через парадную дверь, а она – через заднюю.
– Хорошо, давайте по одному. Когда вернулась мисс Крэй?
К чему все эти глупые вопросы? К чему он ведет?
– В четверть десятого; новости только что закончились.
– А мистер Робертсон?
– Не знаю – я ушла спать.
– Вы не слышали, как он вернулся?
– Нет. Я больше ничего не могу вам рассказать.
– Погодите, мисс Белл. Мистер Робертсон вышел после того, как узнал человека на фотографии, так?
– Я вам уже говорила это.
– В котором часу это было?
– В половине девятого. Я посмотрела на часы из-за программы по радио.
– Мистер Робертсон узнал человека на фотографии и почти сразу вышел из дома. Он был зол, не так ли? Он хлопнул дверью?
Да он хочет обманом выудить у нее ответ! Фэнси вспылила: