Совсем некстати в лаборатории вдруг появился ее руководитель Рей Хау, который до конца дня проторчал в своем кабинете, копаясь в бумагах. По общему соглашению, обсуждать предложения какой-либо сторонней работы в присутствии профессора Хау было не принято, так что около четырех дня все подтянулись в закусочную «У Люси» на Масс-авеню. Едва только студенты сдвинули вместе пару маленьких столиков и расселись, как тут же открылась оживленная дискуссия. Рик Хаттер продолжал доказывать, что университет – это единственное место, достойное любых научных исследований. Но никто его не слушал – всех больше всего заботили громкие заявления, которыми ошарашил их Вин Дрейк.
– Он молодец, – говорила Дженни Линн, – но все равно это больше похоже на рекламное лечилово.
– Согласен, – отозвался Амар Сингх, – но, по крайней мере, хоть в чем-то он и в самом деле прав. Особенно насчет того, что новые открытия следуют за появлением новых инструментов. Если у этих ребят есть что-нибудь вроде микроскопа нового типа или принципиально новой технологии анализа ДНК, то в самое ближайшее время они наоткрывают много чего интересного.
– А что вы думаете насчет лучшей в мире технической базы для исследовательской работы? Не перебор ли? – спросила Дженни Линн.
– Это мы можем сами проверить, – отозвалась Эрика Молл. – Они сказали, что оплатят перелет.
– Интересно, какая погодка на Гавайях в это время года? – мечтательно произнесла Дженни.
– Просто не могу поверить, что вы, ребята, на все это купились, – пробурчал Рик.
– Там всегда здорово, – сказала Карен Кинг. – У меня были сборы по тхэквондо в Коне. Было просто чудесно.
Карен, сама не своя до всяких единоборств, успела переодеться в спортивный костюм, готовая к вечерней тренировке.
– Я вроде как слышала от их финдиректора, будто до конца года им нужно набрать, как минимум, сто человек, – сказала Эрика Молл, пытаясь увести разговор от препирательств Карен и Рика.
– Тебя это пугает или, наоборот, приманивает? – поинтересовался кто-то из студентов.
– Или и то и другое? – добавил Амар.
– У кого-нибудь есть какие-нибудь мысли, что это за новая технология, которая у них якобы есть? – спросила Эрика. – Может, хоть ты в курсе, Питер?
– С точки зрения будущей карьеры, – опять встрял Рик Хаттер, – крайне глупо не получить для начала ученую степень.
– Не, совсем не в курсе, – отозвался Дженсен, бросая взгляд на Сингха, который только молча кивнул.
– Честно говоря, очень хочется взглянуть, что у них там за предприятие, – проговорила Дженни.
– Мне тоже, – кивнул Амар.
– Я тут залезла к ним на сайт, – сказала Кинг. – В смысле, «Наниджен Майкротек». Там говорится, что они производят специализированных роботов микро- и наномасштаба. А это от считаных миллиметров до тысячных долей миллиметра. У них там есть эскизы роботов всего в четыре или пять миллиметров длиной – от силы в четверть дюйма. И даже вдвое меньше, где-то миллиметра в два. Причем с кучей всяких мелких прибамбасов. И никаких объяснений, как они это делают.
Сингх неотрывно смотрел на Питера. Тот промолчал.
– А брат с тобой на этот счет не говорил? – спросила Дженни.
– Нет, секретничает, – ответил Дженсен.
– В общем, – продолжала Карен Кинг, – тогда уж и не знаю, что у них понимается под нанороботами. Это же меньше толщины человеческого волоса! Кто таких способен производить? Это же придется собирать их буквально атом за атомом – такое еще не научились делать.
– Но они-то говорят, что научились? – процедил Рик. – Корпоративная брехня.
– Тачки-то у них настоящие.
– Тачки у них прокатные!
– Ладно, мне пора на занятия, – сказала Карен, поднимаясь из-за стола. – Хотя вот что вам скажу. «Наниджен» пока вроде не высовывается, тихарится, но кое-какие упоминания о них были. На финансовых сайтах, где-то с год назад. Так вот: в него влили уже почти миллиард долларов, и сделал это некий инвестиционный консорциум под названием «Даврос», который…
– Миллиард?!
– Угу. И входят в этот консорциум, в основном, международные фармацевтические фирмы.
– Фармацевтические? – нахмурилась Дженни Линн. – Им-то зачем все эти микроботы?
– Заговор зреет, – зловеще произнес Рик. – Таблеточники точат свой кинжал.
– Может, им нужны новые системы доставки? – предположил Амар.
– Не, такие уже есть. Наносферы. В это не стоит миллиард вбухивать. Должно быть, они рассчитывают на создание новых лекарств.
– Но как… – не договорив, Эрика недоуменно покачала головой.
– На этих сайтах, – сказал Карен Кинг, – есть и еще кое-что. Вскоре после получения этого финансирования «Наниджен» обвинили в том, что они попросту пудрят инвесторам головы, что все их презентации фальшивые и что их единственная цель – просто нарубить бабла. Обвинила компания под названием «Пало Алто», они тоже разрабатывали микроскопических роботов.
– Так-так…
– И что дальше?
– Иск забрали назад. «Пало Алто» объявила о своем банкротстве. Этим все и кончилось, если не считать того, что, если верить цитатам, глава этой фирмы публично признал наличие у «Наниджен» той самой технологии, под которую она собирает деньги.
– И ты думаешь, все это так и есть? – спросил Рик.
– Я думаю, что уже опаздываю на занятия, – ответила Карен.
– По-моему, похоже на правду, – сказала Дженни Линн. – И я собираюсь слетать на Гавайи, чтобы самой в этом убедиться.
– Я тоже, – подхватил Амар.
– Просто не могу в это поверить! – воскликнул Рик Хаттер.
Питер и Карен Кинг шли по Масс-авеню в сторону Сентрал-сквер. Дело было к вечеру, но солнце пригревало еще вполне ощутимо. В одной руке Карен несла спортивную сумку, другая оставалась свободной.
– Рик меня уже окончательно достал, – жаловалась она. – Ведет себя так, будто он один у нас праведник, хотя он просто обыкновенный лентяй.
– В каком это смысле? – не понял ее спутник.
– А в том, что оставаться в университете проще всего, – заявила девушка. – Тихо, спокойно, все знаешь наперед… Только он никогда в этом не признается. Слушай, сделай доброе дело, – неожиданно попросила она, – перейди на другую сторону, хорошо?
Питер послушно перешел на левую сторону от Карен.
– А зачем это?
– Чтоб рука была свободна.
Дженсен перевел взгляд на правую руку студентки. В кулаке она зажала ключ от машины – так, что он торчал между пальцев, словно лезвие ножа. Вдобавок возле запястья у нее болтался прицепленный к ключам перцовый баллончик.
Питер не мог не улыбнуться.
– Думаешь, мы тут чем-нибудь рискуем?
– Наш мир – это очень опасное место.
– Это на Масс-то авеню, в пять часов вечера?
Дело было в самом центре Кембриджа.
– Вузы никогда не открывают истинное число изнасилований на своей территории, – сказала Карен. – Плохо влияет на репутацию. Богатые выпускники перестанут посылать туда своих дочерей.
Молодой человек все смотрел на ее стиснутый кулак, из которого острым зубцом торчал ключ.
– И что можно сделать ключом при таком хвате?
– Воткнуть его прямо в трахею. Болевой шок, при удаче и насквозь можно проткнуть. Если сразу не завалится, быстро добавь из баллончика во всю рожу, в упор. Потом резко ногой в колено, пусть даже до перелома. Вот тут-то он точно уже на земле и никуда оттуда не денется.
Произнесено все это было с самым серьезным и чуть ли не мрачным видом. Питер с трудом подавил готовый вырваться наружу смешок. Улица перед ними была знакомая, самая обычная. Люди спешили с работы домой к ужину. Они разминулись с каким-то издерганного вида профессором в мятом вельветовом пиджаке с пачкой голубеньких экзаменационных работ под мышкой, за которым двигалась крошечная старушка с палочкой. Вдали неспешно трусила кучка бегунов.
Карен залезла в сумочку, вытащила складной нож и выщелкнула из него толстое зазубренное лезвие.
– Тоже всегда с собой. Кишки гаду выпущу, если до этого дело дойдет.
Потом она подняла взгляд и увидела выражение лица Дженсена.
– По-твоему, я так смешно выгляжу, что ли? – фыркнула девушка.
– Нет, – сказал ее спутник. – Просто… Ты что, действительно бы кишки выпустила?
– Послушай, – принялась убеждать его Кинг. – У меня сестра – адвокат в Балтиморе. Она подходит к своей машине в гараже, в два часа дня, и тут на нее нападает какой-то парень. Сбивает с ног, колотит о бетон, бьет. Она теряет сознание, ее насилуют. Когда приходит в себя, то получайте – ретроградная амнезия. Не помнит ни что случилось, ни кто напал, ни как он выглядел. Ни черта не помнит. Денек подержали в больнице и выпихнули домой. А у одного парня из ее собственной фирмы, партнера, здоровенная царапина на горле, и вот она думает – не он ли это часом? Но она ничего не помнит, ни в чем не уверена! И постоянно чувствует себя из-за этого не в своей тарелке. В итоге уходит из фирмы, переезжает в Вашингтон и начинает жизнь по новой, с куда как меньших денег.
Карен потрясла поднятым кулаком.
– А все потому, что не держала наготове ключ вот таким вот образом! Слишком нежной оказалась, чтобы себя защитить! Черт!
Питер попытался представить, как его спутница втыкает в кого-нибудь ключ или выпускает ему кишки ножом. У него возникло нехорошее чувство, что она вполне способна на такое. На словах-то многие на все горазды, особенно в студенческой среде, но Кинг явно была готова подкрепить слово делом.
Наконец они подошли к витринным окнам спортзала, замазанным изнутри краской. Из-за них доносились дружные боевые выкрики.
– Ну что ж, пришли, – сказала Карен. – До встречи. Но вот что: будешь разговаривать с братом, спроси у него, с чего это фармацевты вкладывают в этих микроботов такие деньжищи, ладно? Сгораю от любопытства.
С этими словами она толкнула болтающиеся на пружинах двери и скрылась внутри.
Тем же вечером Питер вернулся в лабораторию. Кобру надо было кормить каждые три дня, и обычно он занимался этим по ночам, поскольку эти змеи наиболее активны как раз в темное время суток. Было восемь часов, и основное освещение уже выключили. Дженсен опустил перебирающую лапками крысу в террариум и задвинул стеклянную крышку. Крыса метнулась к дальней стенке и замерла – только носик подергивается. Змея медленно повернула голову, расправила кольца и уставилась на крысу.
– Ненавижу на такое смотреть! – послышался голос Рика Хаттера, который незаметно подошел сбоку.
– Почему? – оглянулся на него Питер.
– Это слишком жестоко.
– Всем надо есть, Рик.
Кобра сделала бросок, вонзая зубы в беззащитное тельце. Крыса дернулась, немного постояла и быстро завалилась на бок.
– Потому-то я и вегетарианец, – заключил Хаттер.
– А ты не думаешь, что растения тоже могут что-то чувствовать? – поинтересовался Питер.
– Только не начинай! – отмахнулся Рик. – Что ты, что Дженни…
Исследования Дженни Линн касались коммуникации между растениями и насекомыми посредством феромонов – химических соединений, испускаемых живыми организмами и призванных вызвать какую-либо ответную реакцию. За последние двадцать лет эта область науки семимильными шагами продвинулась вперед. Дженни уверяла, что растения следует рассматривать как активные, мыслящие создания, мало чем отличающиеся от животных. И просто обожала дразнить этим Хаттера.
– Чушь! – продолжал надменно провозглашать тот. – Ни зерна, ни бобы ничего не могут чувствовать!
– Конечно же, не могут, – ответствовал ему Питер с улыбкой. – Потому что само растение ты уже убил – бессердечно прикончил, чтобы набить собственное брюхо. Ты просто делаешь вид, будто не слышал предсмертных криков, когда его убивал, чтобы не брать на душу такой страшный грех, как хладнокровное умышленное убийство несчастного растения!
– Абсурд!
– Жестокое обращение с животными – тоже статья, – уточнил Дженсен. – Сам это прекрасно знаешь.
И хоть он вроде как шутил, в сказанном наверняка была доля правды. Питер с удивлением заметил, что в лаборатории успели появиться и Эрика, и Дженни. Мало кто из студентов обычно работал по вечерам. Что такое вообще творится?
Эрика Молл стояла за препарационным столом, старательно вскрывая какого-то черного жука. Специализировалась она на колеоптерологии – разделе энтомологии, посвященном исключительно жесткокрылым, то есть жукам. По ее собственным словам, стоило ей упомянуть об этом где-нибудь в гостях или на студенческой вечеринке, как все прочие разговоры смолкали («Чем занимаешься?» – «Изучаю жуков»). Звучит несколько шокирующе, но вообще-то жуки представляют собой очень важную часть общей экосистемы. Чуть ли не четверть известных на сегодняшний день видов живых существ – это как раз жуки. Много лет назад какой-то репортер спросил у знаменитого биолога Д. Б. С. Холдейна, что бы тот мог сказать о Создателе, исходя из того, что он сотворил, и получил ответ: «Он чрезвычайно любил жуков».
– Что это у тебя там? – спросил Питер у Эрики.
– Жук-бомбардир, – отозвалась она. – Австралийский представитель рода Pheropsophus, мастерски умеющий плеваться.
Продолжая аккуратно разделывать насекомое, она словно невзначай коснулась Дженсена бедром, якобы даже не заметив этого. С Молл надо было держать ухо востро – на заманивании мужиков она давно собаку съела.
– И что в этом бомбардире такого особенного? – спросил Питер.
Бомбардир получил свое название благодаря удивительной способности выстреливать горячую токсичную жидкость, причем прицельно – для этого на конце брюшка у него есть нечто вроде поворотной пулеметной турели. Противников покрупней вроде жаб или птиц, желающих съесть бомбардира, жгучая струя просто отпугивает, а вот мелких насекомых, которыми жук не прочь полакомиться сам, убивает на месте. Каким образом бомбардирам удается такой фокус, ученые пыталась разгадать еще с начала 1900-х годов, и ныне механизм этого природного брандспойта уже достаточно хорошо изучен.
– Жуки вырабатывают горячую, почти кипящую жидкость на основе бензохинона, – начала объяснения Эрика, – которая создается непосредственно перед выстрелом благодаря смешению предварительных компонентов, хранящихся в теле. На конце брюшка у него две отдельные камеры – вот, я как раз их вскрыла, видишь? В первой, мягкой, содержится смесь гидрохинона и окислителя, в роли которого выступает перекись водорода. Во второй, жесткой – окислительные ферменты: каталаза и пероксидаза. Чтобы произвести выстрел, жук мускульным сокращением впрыскивает содержимое мягкой камеры в жесткую, где происходит очень быстрая химическая реакция. Бензохиноновая смесь мгновенно закипает и вылетает наружу.
– Ну а конкретно этот жук чем славен?
– У этого есть и кое-что дополнительно, помимо обычного набора химикатов, – сказала девушка. – Он производит еще и кетон. Кетон обладает отпугивающими свойствами репеллента, но при этом действует еще и как сурфактант, поверхностно-активное вещество, уменьшающее силу поверхностного натяжения, что позволяет увеличить скорость выброса бензохиноновой струи. Я хочу выяснить, откуда он берется.
– А ты не думаешь, что жук вырабатывает его сам? – спросил Питер.
– Вовсе необязательно. Он может давать приют каким-то бактериям, которые, в свою очередь, и вырабатывают для него кетон.
В природе такое встречается довольно часто. Для производства каких-либо химикатов для самообороны требуется энергия, и чтобы не расходовать ее зря, животные перепоручают эту работу своим невидимым глазу союзникам, что гораздо выгодней.
– А этот кетон обнаруживали еще где-то? – продолжил расспросы Дженсен. – Это помогло бы прояснить, каким образом нужные бактерии попадают в жука.
– Да, он встречается у некоторых гусениц.
– Кстати, – сменил тему молодой человек, – с чего это вдруг ты решила поработать допоздна?
– Да не только я.
– Потому что?..
– Потому что не хочу отстать, – сказала Молл. – Потому что на следующей неделе меня здесь не будет. Я буду на Гавайях.