– Что это значит: «некоторые особенности не исследованы»? – тихо спросила Джанелль, когда Каз повел их в одну из комнат.
– Имеются в виду туннели, – сказала Стиви, – и потайные ходы.
Справа от входа, напротив стола Ларри, располагалась гостиная, стены которой были украшены дорогими панно с изображением виноградных плетей и чайных роз. Изящ-
ную лепнину вокруг покрывал слой серебра. Диваны и кресла, обитые лиловым шелком, стояли на роскошном узорчатом ковре. Эллингэмы воссоздали в своей гостиной французскую обстановку XVIII века: старинная мебель из Лиона, ковры, портьеры, картины – все это было упаковано, погружено на корабль и доставлено в Америку, чтобы обрести здесь новую жизнь.
Двойные стеклянные двери с причудливыми вставками в технике Тиффани вели в следующее помещение. Они были чуть приоткрыты; Каз распахнул их, и группа вошла в огромную комнату с потолками в два яруса – бальный зал. Пол был покрыт черно-белыми мраморными плитами, огромные зеркала в изысканных серебряных рамах сверкали на стенах, чередуясь с красочными панно, изображающими маскарад. Бархатные розовые портьеры, ниспадающие тяжелыми волнами, напоминали театральный занавес. Потолок цвета раннего вечернего неба украшали представители зодиакального круга и их созвездия. В 30-е годы в этом зале танцевало почти все высшее общество Америки.
Каз подвел группу к массивной дубовой двери.
– А здесь находится кабинет нашего основателя.
Кабинет имел внушительные пропорции: как и бальный зал, он был в два яруса высотой. Пол здесь устилали персидские ковры, а перед камином лежала шкура леопарда с головой, и при одном только взгляде на оскаленные клыки становилось понятно: шкура настоящая. Высокие окна, почти до самого потолка, закрывали плотные атласные шторы, не пропускающие дневной свет; стены были практически полностью увешаны книжными полками.
Камин из розового мрамора возвышался у стены напротив двери; другую стену занимали два массивных письменных стола. На одном из них стояло шесть сверкающих черных дисковых телефонов. Рядом находились небольшой глобус (Стиви подумала, что некоторые страны, изображенные на нем, давно перестали существовать), гигантская деревянная картотека и странный предмет в виде громоздкой коробки с торчащими из нее трубками, в котором Стиви узнала – читала в детективных романах – самый первый диктофон.
Здесь Альберт Эллингэм разрабатывал план спасения своей семьи, считал деньги для выкупа. Стиви могла бы провести тут вечность.
Но их опять увели обратно в фойе. Навстречу им по лестнице медленно спускался светловолосый мужчина с идеальной прической, в бело-голубом полосатом костюме и футболке с изображением Железного человека.
– А сейчас, – провозгласил Каз, – вас поприветствует директор нашей школы, доктор Чарльз Скотт!
– Итак, добро пожаловать! – широко улыбнулся директор. – Я доктор Скотт. Зовите меня Чарльз. Мы рады приветствовать всех вас в вашем новом доме. Как вы знаете, я являюсь директором школы, но мне больше нравится думать, что я здесь главный ученик…
– Да ладно! – еле слышно буркнул Нейт.
– Ваша экскурсия почти окончена, и пришло время упомянуть Элис. Элис Эллингэм была дочерью основателя нашей школы, Альберта Эллингэма. Формально нашим шефом является именно Элис, и мы открываем каждый учебный год словами благодарности в ее адрес. Итак, все вместе, дружно: спасибо, Элис!
Им понадобилось какое-то время, чтобы понять, что все это сказано всерьез. Директор ободряюще покивал, и наконец ошарашенные подростки невнятно пробормотали: «Спасибо, Элис».
– Это похоже на какой-то культ, – сказал Нейт, когда они вышли наружу и направились к лужайке, где уже было приготовлено угощение для пикника. – Зачем нам нужно благодарить мертвого ребенка?
– Такие правила, – ответила Стиви. – Школа по-прежнему будет принадлежать Элис Эллингэм, если она когда-нибудь сюда вернется. Мы все здесь под ее крылом, так что должны благодарить. Она нас поддерживает.
– Но она умерла, – возразил Нейт.
– Да, скорее всего. Ее похитили в 1936-м. И все же это место до сих пор остается ее собственностью… если она вернется. Она, конечно, уже старая, но, вообще-то, она может быть жива.
– Это что, правда? – удивилась Джанелль. – Я думала, это все россказни.
– Все правда.
– Ты, кажется, много знаешь об этой истории? – спросила Ви.
– О, Стиви знает все! – воскликнула Джанелль. – Давай расскажи нам.
Странное чувство нахлынуло на Стиви, словно ее заставили участвовать в представлении, как дрессированную собаку, которая умеет пользоваться айпадом. В то же время перед ней сейчас стояли люди, которые хотели, чтобы она рассказала о том, что ее волновало больше всего на свете, и это было так непривычно и волнующе. Ярко светило солнце, зеленела упругая трава и щебетали птицы – никто бы не подумал, что это сцена для убийства.
Она остановились у стены сада. Стиви оглянулась – вокруг не было ни души. Калитка была все еще приоткрыта.
– Идемте, я вам покажу.
– Секундочку, а вы уверены, что нам туда можно? – всполошился Нейт.
– Здесь открыто! – Ви смело толкнула калитку.
Тяжелая кованая калитка заскрипела, и у Стиви возникло ощущение, что сейчас они попадут в другой мир. Они вошли внутрь – перед ними раскинулся пышный сад, окруженный ровным кольцом высоких деревьев. Густая трава расстилалась малахитовым ковром. С одной стороны высился Гранд-Хаус, от которого вниз спускался мощеный дворик с маленькими фонтанами, затейливыми скамейками и вазонами. Это был королевский сад, созданный профессионалами по аналогии с французскими и английскими дворцовыми парками. Но одна особенность выбивалась из общей гармонии.
Посередине зиял огромный ров, заросший травой.
– Какого черта? – воскликнул Нейт.
– Это бывшее озеро, – сказала Стиви. – Айрис Эллингэм была чемпионкой по плаванию. И здесь был ее бассейн. Эллингэм развернул русло речки, чтобы наполнить его. Раньше здесь и на лодках катались.
Она указала на холм посередине рва с круглым строением, покрытым стеклянной крышей.
– Сюда похитители заставили его принести выкуп, – продолжила она. – После похищения куча народа стала одолевать Эллингэма со всякого рода теориями. Мне кажется, какой-то психопат подкинул ему идею, что Элис могли утопить в озере, и он велел его осушить. Те´ла там не оказалось. Но он так и не наполнил его больше. Наверное, слишком болезненны были воспоминания, связанные с этим местом. С тех пор оно так и осталось пустым.
– На карте оно обозначено как «затопленный сад», – сказала Ви. – Теперь понятно, почему.
– Объясни еще раз, что там было с мертвым ребенком, – не мог успокоиться Нейт.
– В общем, смысл такой: школа и все поместье принадлежат Элис, хотя Эллингэм вроде как знал, что она погибла, даже если и не хотел этого признавать. Прошло два года, и он открыл школу заново.
– И что, народ приехал? – спросила Ви. – После убийства?
– Ну это же был единичный случай. И, потом, не забывайте: Великая депрессия еще продолжалась. А здесь было одно из самых известных мест в Америке. Учиться в бесплатной школе американского магната… это, знаете ли, очень круто. Все думали, похищений больше не будет. Тогда в школу вроде принимали любого, кто обратится. Эллингэм хотел, чтобы это место было живым и веселым, чтобы Элис было куда вернуться и с кем играть, чтобы вокруг нее были люди…
– Мрачная история, – сказала Джанелль. – Вроде такая душевная, но реально мрачная.
– Интересно, а сколько девчонок объявляли себя Элис? – задумчиво спросил Нейт. – Ведь до появления теста ДНК любой мог назваться чужим именем.
– Это точно, – кивнула Стиви. – Поэтому у Эллингэма был план. Он собрал информацию о дочери, которую могли иметь только члены семьи и ее няня. И он взял слово с няни, что та не будет ее разглашать. Так что, если какая-нибудь девушка и захотела бы выдать себя за Элис, ее бы проверили.
– И что это за секреты? Родимое пятно?
– В том-то и дело, – пожала плечами Стиви, – что никто не знает, кроме юристов, которые сейчас управляют делами Эллингэма. И передавать это по наследству некому. Получается, эти люди как бы хранители Элис. Хотя сейчас они, конечно, просто провели бы тест ДНК, так что смысла в этой информации уже нет.
– Как приятно узнать, что нас приняли в самую ненормальную школу, – пробурчал Нейт. – Слушайте, идемте уже. Я есть хочу. И меня не покидает сомнение на предмет нашей легитимности нахождения в этом месте…
– Еще раз: калитка была открыта, – сказала Ви.
– Ладно, нам действительно пора, – сказала Джанелль. – Но это все просто невероятно!
Конечно, это было невероятно по многим причинам.
13 апреля 1936 года, 20.00
Флора Робинсон обладала удивительной способностью, развившейся у нее во времена работы в подпольном баре: она за версту чуяла опасность. А иначе и быть не могло, ведь ей приходилось подмечать малейшее волнение, пробегающее по комнате, если к дверям приближалась полиция, и уметь отличать ложную тревогу от настоящей. Ей пришлось научиться определять тот момент, когда нужно нажать специальную кнопку, чтобы по`лки повернулись и все бутылки аккуратно скатились по открывшемуся спуску в тайник. Если все сделать правильно, можно спасти бар от закрытия, а его хозяев – от ареста. Если ошибиться, можно все разрушить.
Флора чувствовала страх и ожидание, наполнившие дом в этот вечер. Она взглянула на маленькие серебряные часы, стоящие на кофейном столике. Айрис и Элис слишком долго нет. Она видела, как они уехали, – это было около полудня. Обычно Айрис возвращалась через час-другой. Прошло уже почти восемь. И никто не звал Флору на ужин.
Привычный распорядок был нарушен, что крайне ее беспокоило.
В этом доме, спрятанном в горах, несомненно, что-то происходит. Флора читала, сидя на кровати, и ждала, вся превратившись в слух. Наконец у входной двери послышался шум. Айрис вернулась! Она проворно спрыгнула с кровати и выбежала из комнаты к балюстраде балкона, выходящего на главную лестницу перед входом.
Но Айрис в холле не было. Вместо этого она увидела, как дворецкий встречает какого-то мужчину. Она узнала в нем Джорджа Марша, близкого друга семьи Эллингэм.
Как правило, Джордж входил и перебрасывался парой фраз с Монтгомери, пока тот принимал у него пальто и шляпу. Сейчас он молча, не раздеваясь, сразу проследовал за дворецким в кабинет Альберта.
Джордж был бывшим нью-йоркским полицейским. Пять лет назад он обнаружил в машине Эллингэма бомбу, подложенную анархистами, и тем самым спас ему жизнь. Преисполненный благодарности и находясь под впечатлением от смелости и недюжинных умственных способностей Марша, Эллингэм связался с директором ФБР Гувером и убедил того взять Марша полицейским агентом. С тех пор Джордж всегда находился поблизости от Эллингэмов: если семья была в Нью-Йорке, он работал в местном офисе; если же она отправлялась в Вермонт, Джорджа посылали в Берлингтон, где он выслеживал контрабандистов, переправляющих незаконный алкоголь из Канады по озеру Шамплейн.
Фактически Джордж Марш обеспечивал безопасность Эллингэмов, и сейчас он приехал по делу, Флора это сразу поняла. Вне службы он был расслабленным и компанейским человеком, однако сейчас это был другой Джордж: собранный, быстрый, четкий. Он разговаривал с Монтгомери очень тихо, и все же Флоре удалось разобрать отдельные слова.
– …тридцать пять минут, – это были слова Марша. – Вы уже…
– Нет, сэр, – быстро сказал Монтгомери. – Никакой полиции…
Дальше Флора не расслышала: мужчины скрылись в кабинете магната.
«Полиция» – меньше всего Флоре хотелось услышать это слово. Нужно действовать.
Она тихонько спустилась на этаж ниже по служебной лестнице и неслышно прокралась к гардеробной Айрис. Достав из кармана ключ, она открыла дверь в этот оазис неги и комфорта. Жемчужно-серый ковер мягко коснулся ее голых ступней. Серебристые атласные портьеры были распахнуты, бледный лунный свет лился сквозь окно, рассекая золотистыми клиньями французскую мебель в стиле Людовика XV.
В гардеробной хранилось множество вещей Айрис, но Флора искала одну, вполне определенную. Она начала с туалетного столика Айрис, на котором в строгом порядке расположилась богатая коллекция косметики: губные помады выстроились, как оловянные солдатики на плацу, флаконы с французскими духами сверкали разноцветными гранями, отражаясь в зеркале, серебряные расчески всех мастей и размеров жались друг к другу в хрустальном стакане. Флора перерыла все ящики с кремами, лосьонами, тенями, румянами… Где же она? Здесь ее нет. Она бросилась к комоду с дюжиной ящиков, в котором хранились перчатки, шпильки, портсигары, солнцезащитные очки и куча других мелочей. И здесь нет. Она методично и быстро перерыла всю комнату, ящик за ящиком, коробку за коробкой, но нигде не нашла то, что ей было нужно.
Флора услышала, как в коридоре служанка стучит в соседние двери и зовет ее по имени. Ее искали. Времени не оставалось. Думай же, думай! Где в последний раз ты ее видела?
Вечерняя сумочка. Та, розовая, с шелковой подкладкой. Именно ее она взяла с собой в тот день в Париже. Еще лил такой дождь, что им пришлось снять туфли и бежать по улице босиком…
Флора подошла к платяному шкафу, отдернула суконное полотно, заменяющее дверцу, и щелкнула выключателем. Это был не простой шкаф, а еще одна комната, увешанная шелковыми и атласными платьями, мехами и кашемиром и заставленная полками с таким количеством обуви, что казалось, будто ты в обувном магазине. Одну стену полностью занимали сумочки. Флора отыскала среди них розовую, открыла ее и извлекла знаменитую пудреницу Скиапарелли в виде телефонного диска.
Шаги и голоса приближались. Горничная была уже возле двери в гардеробную, и вскоре Флора услышала стук.
– Войдите!
Флора поспешно сунула пудреницу за лиф платья и вышла навстречу горничной.
– Вас ждут внизу, – сказала та, – прямо сейчас, мисс.
– Зачем? Что случилось?
– Я не знаю, мисс. Миссис Эллингэм и мисс Элис еще не вернулись, а приехал мистер Марш. Это все, что мне известно.
Флора вышла за горничной в коридор. С содержимым пудреницы она разберется позже. Идя вслед за горничной к кабинету Альберта, она подумала, что была там всего один-два раза. Этот огромный кабинет, самый центр бизнеса могущественного магната, всегда оставался его личной территорией, но сегодня он показался Флоре как-то странно сжавшимся в размерах. Тяжелые портьеры были опущены, в камине жарко полыхал огонь, разливая по комнате гнетущую духоту.
– Флора, – произнес Альберт, и в его голосе послышалось напряжение, какое она никогда не замечала ранее, – Айрис что-нибудь говорила тебе о том, куда именно собиралась поехать?
– Нет, – ответила она, – она сказала, что просто покатается.
– Но она не говорила, в какую сторону поедет? К Уотербери? К Берлингтону?
– Не знаю, Альберт. А что случилось?
Эллингэм отвернулся к огню.
Флора взглянула на Джорджа. Они неплохо знали друг друга, и обычно ей удавалось без труда прочитать на его лице, что он чувствует в этот момент. Кареглазый, широколицый, с массивной челюстью, он являл собой тот тип людей, которые могут сдержать удар, смутить жулика, а иногда и залиться заразительным смехом. Но сейчас все его эмоции были словно зашифрованы.
– Кто-нибудь может сказать, что происходит? Где Айрис? Где Элис?
– Все в порядке, – сказал Джордж.
Он всегда был никудышным лжецом, но зачем он пытается лгать сейчас?
– Просто иди в свою комнату…
– Я хочу знать, что случилось с Айрис… – начала Флора.
– Флора, пожалуйста!
Отчаяние в голосе Альберта заставило Флору похолодеть. Она взглянула на Роберта, и тот еле заметно покачал головой, давая понять, что сейчас не стоит допытываться.
– Да, конечно, – тихо сказала Флора. – Я буду у себя.
Она вышла из кабинета. Горничная крутилась поблизости: очевидно, пыталась найти хоть какое-то дело возле двери, чтобы следить за происходящим.