Стиви на мгновение перенеслась в свое прошлое лето. Большую часть времени она проработала в торговом центре «Монровилль молл», в дешевой кофейне, маскирующейся под «Старбакс». Когда работы не было, читала, слушала подкасты. Иногда спускалась за мороженым. Покупала детективы в мягких обложках на книжном развале рядом с библиотекой. В общем, делала все, чтобы быть подальше от политики. Ничего похожего на прогулки с мамой и ее любовником по Парижу в поисках салона тату.
– Еще вот какое дело, – сказала Элли. – Здесь паршивая сотовая связь. И Wi-Fi постоянно вырубается.
– А как вы смотрите телевизор? – спросила Джанелль.
«Она сейчас скажет, что не смотрит телевизор», – промелькнуло в голове у Стиви.
– Я не смотрю телевизор.
«Пять баллов за сообразительность!»
– Как это ты не смотришь телевизор? – ошарашенно уставилась на нее Джанелль, и это прозвучало, как если бы она спросила: «Как это ты не дышишь кислородом?».
– Я рисую.
– А я собираю механизмы. И оставляю телевизор включенным. Он мне нужен, так я сосредоточиваюсь.
Джанелль в отчаянии повернулась к Стиви. Та знала, что это не шутки. Джанелль смотрела все подряд, знала каждое шоу и отлично справлялась с несколькими делами одновременно: могла болтать, собирать какого-нибудь робота, следить за шоу и при этом не упускать ни одной детали.
– Ничем не могу помочь, – сказала Элли, протягивая бутылку; девочки убрали кружки, и она долила остатки себе. – Я вообще не смотрю телевизор. Никогда не смотрела. У нас его никогда и не было. В нашем доме всегда только рисовали. Я выросла в поселке художников под Бостоном, потом жила в общине в Копенгагене, потом в Нью-Мексико, а недавно мы переехали в Париж.
– А где ты училась? – спросила Джанелль.
– Да везде! В общине была хорошая школа. Когда я чего-нибудь добьюсь – ну, там, разбогатею или еще что-то – организую общину. Из этого места она тоже получилась бы. А теперь рассказывайте о своей личной жизни.
Элли со звоном опустила бутылку на пол, а Стиви стало не по себе. По спине прошел холодок – эта тема не вызывала у нее восторга.
– Я недавно рассталась с подружкой, – грустно произнесла Джанелль. – И с горя перепрограммировала микроволновку.
– Творческий порыв часто накатывает, когда все плохо, – кивнула Элли. – Прошлой весной я тоже была в тупике. И вот в каком-то антикварном магазине в Берлингтоне встретила Руту. И поняла, что не смогу без нее жить. А денег в тот момент не было. Но я нашла выход: что-то нарисовала, продала и купила ее. С тех пор мы с Рутой не разлучаемся.
Она погладила саксофон.
– Я вам вот еще что скажу, – продолжила она, снимая с пальца кольцо и кладя его на бортик ванны. – Здесь люди превращаются в кроликов. Это изоляция. Ловушка на горе, занесенная снегом. Когда энергию некуда девать, может случиться все что угодно. Ну а как дела у тебя?
Вопрос был адресован Стиви.
Пузырьки шампанского ударили ей в голову. Здесь, в полутемной башне с уходящим ввысь потолком, рядом с Джанелль и этой странной, но удивительно забавной художницей, раскрасившей себя розовым, она вдруг почувствовала легкое тепло и приятную расслабленность. Что ж, нужно выложить все начистоту.
– Я еще не встретила того, кого по-настоящему… в общем, личной жизни у меня нет. И там, где я жила, было мало интересного. Мои родители, они… Вы знаете Эдварда Кинга?
– Это тот козел? Сенатор? – уточнила Джанелль.
– Он самый.
– И кто он такой? – спросила Элли.
– Да один урод из Пенсильвании, – сказала Джанелль. – Все пытается вернуть нашу жизнь в старые недобрые времена.
– А вот мои родители его обожают, – тихо сказала Стиви, прислонившись спиной к прохладному чугунному радиатору. – Они на него работают. Знаете, где его местный офис? У нас дома.
– О господи! – вырвалось у Джанелль. – Ты мне не рассказывала.
– Ну, знаешь, это не то, о чем можно переписываться в эсэмэсках. Но я кое-что сделала, чтобы, так сказать, помочь. Влезла в их электронную базу и поменяла все номера. Было много любопытных звонков. В центральный офис «Криспи крим», посольство Канады, Диснейленд, Центр сайентологии, сеть океанариумов…
– Класс! – Элли запрокинула голову и рассмеялась. – Мне нравится!
Она махнула рукой, и кольцо, лежавшее на бортике, скользнуло на пол и укатилось под ванну.
– Вот черт! – воскликнула Элли.
Стиви встала на коленки и пошарила под ванной. Она нашла кольцо, но, когда вытаскивала его, что-то больно царапнуло ей руку.
– Ты бы поосторожней, – сказала Элли, надевая кольцо. – Там трубы старые и полно всяких железяк. Поранишься.
По-хорошему Элли следовало бы сказать это перед тем, как Стиви полезла под ванну, но она, судя по всему, была из тех людей, кто прыгает в бассейн, не проверив, есть ли в нем вода. И советы, видимо, дает по тому же принципу.
– В общем, я оттуда. И мои родители просто помешаны на идее свести меня с кем-нибудь. Послушать их, так свидание – это самое крутое достижение в жизни подростка…
– Ясно, – сказала Элли. – Тогда здесь можешь делать что хочешь.
– Точно! – воскликнула Джанелль. – Я хочу сказать, что у моих предков все наоборот. У них на уме только школа. Сначала школа, потом девочки. А сейчас я здесь, так что…
Джанелль глубоко вздохнула.
– Нам нужно готовиться. – Элли внезапно встала в ванне, положив конец разговору как раз тогда, когда Стиви полностью успокоилась.
Розовая вода ручьями стекала с ее одежды.
– Приду за вами через пять минут! Пора на вечеринку. Собирайтесь!
Выйдя в теплый полумрак коридора, Джанелль и Стиви остановились.
– Что за чертовщина у нее в голове? – громким шепотом спросила Джанелль. – Я так и не поняла, нравится она мне или нет. Это стихотворение на руке, французский, жизнь в общине, отсутствие телевизора… даже не знаю.
– А вдруг именно за этим мы сюда и приехали? – пожала плечами Стиви.
– Все возможно. Подходящее местечко для тех, кто поднимает шумиху, если не может посмотреть телевизор. Наверное, я просто никогда не тусовалась с творческими личностями.
Джанелль немного помолчала, нервно сжимая и разжимая руки.
– Я что, на самом деле делаю трагедию из ситуации с Wi-Fi? – плаксиво спросила она. – Нет, серьезно, не могу без телевизора. Надо что-нибудь придумать. Должен же быть способ наладить связь!
Конец ознакомительного фрагмента.