– Кажется, вам придется одной выдерживать его, – горестно сказал он Саммер и присоединился к Саре на противоположной стороне кухни, где новый ученик под руководством одного из commis постигал азы работы с цитрусовыми.
– Как твои руки? – Патрик схватил их, повернул ладонями вверх, прикоснулся к надувающемуся пузырю. Его подвижный рот аристократа исказила гримаса, и Патрик слегка сжал руки Сары, чтобы подбодрить ее. – С тобой все будет хорошо, – уверенно сказал он ей.
Конечно будет. Да, будет. Эта идиотская боль не остановит ее.
– Послушай. – Патрик немного встряхнул ее руки. – Он же просто искал предлог, чтобы отогнать меня от Саммер. – В глазах Патрика опять заплясали чертики. – И не успел найти ничего лучшего. Ему даже не хватило времени понять, каким ублюдком надо быть, чтобы не дать тебе делать туфельки.
Сара вспомнила, как ее уверенность в себе разлеталась вдребезги, когда мужчины относились к ней так же безразлично, как к картонной подставке под пивной стакан, и потребовалось собрать все силы, чтобы победить комок в горле.
– Я верну тебя на туфельки сразу после того, как она уйдет, – пообещал Патрик. – Но сейчас я не хочу заставлять его терять перед ней лицо и спорить с ним. Понимаешь? – Он уронил ее руки, повернулся и поймал за плечо commis, который чуть не опрокинул на Сару тесто для financier.
Еще бы не понять. Саммер – важная персона. Ее мнение о людях имеет значение. Сара воткнула нож в кожицу грейпфрута. Фрукт, слишком большой для ее рук, выскользнул, а нож ударил прямо в основание большого пальца.
Брызнула кровь. Красные капли попали на стол, на ее куртку и даже в тесто для financier. О черт. А больно-то как!
– Тимоти, начни готовить новое тесто для financier, – распорядился невозмутимый Люк, ни на миг не прерывая свою работу. Он даже не обратил внимания на то, что красавица Саммер Кори двигалась в его сторону. – А ты, Сара, перевяжи руку и надень перчатку. Мне нужны грейпфруты. И немедленно.
Сара ощутила, как теплая рука накрыла ее руку и повлекла к ближайшей раковине. Холодная вода смыла кислоту.
– Ну вот, дорогуша. – Патрик обратил к ней свою обычную ленивую ухмылку, от которой ее сердце каждый раз едва не выскакивало из груди. Можно подумать, он и вправду заботится о ней! Да каждая собака в парке думает так всякий раз, когда он чешет ее висячие уши! – И не чувствуй себя виноватой. Женщины так и норовят заколоть себя кинжалом или, за неимением его, ножом, стоит мне оказаться поблизости. Знаю, я не должен был так улыбаться тебе, но, видно, просто не оцениваю собственную силу.
Да. Действительно, не оценивает. Сара сжала пальцами рукоятку своего ножа.
– Я ненавижу тебя!
Патрик моргнул. Золотисто-коричневые брови поднялись над великолепными, внезапно заинтригованными синими глазами.
– Ненавидишь? – Он придвинулся к ней. Но в этот раз прикосновение было решительным, а не обычным ненамеренным. Ямочка на его подбородке была так близка, что Сара могла укусить ее. Теплая рука продвинулась по ее правому запястью и руке. – И сильно? – спросил он мягко.
– Ужасно сильно. – Сара отдернула руки, не заботясь ни о крови на куртке, ни о том, что ссорится с человеком, занимающим второе по рангу положение в их кухне.
– Правда, что ли? – Зрачки Патрика расширились. На секунду Саре показалось, что он собирается прижать ее спиной к раковине и поцеловать.
– Патрик, – раздался холодный командный голос, и они оба моргнули. Патрик отодвинулся от нее и оглянулся на Люка, чей черный взгляд лишь на миг коснулся их и сразу же сосредоточился на том, что было действительно важно – на десертах, которые он заканчивал и за которые они все отвечали. Хотя, кто знает, может быть, по-настоящему важной для него была Саммер, ради которой он и устроил целое представление.
– Прости, – пробормотал Патрик Саре и положил что-то в раковину. Потом ушел так же вальяжно и непринужденно, как серфингист ловит волну, и в следующие шесть секунд шесть чудес невозможного совершенства и красоты непостижимым образом расцвели под его руками и были выдвинуты через проход, чтобы накормить алчущих гостей.
В раковине был нож, который она держала, когда сказала Патрику, что ненавидит его. Он вынул нож из ее руки так легко, что она даже не заметила. А все потому, что по своей глупости подумала, что он вот-вот поцелует ее.
Он и к риску получить удар ножом отнесется с такой же ленивой самоуверенностью, как и ко всему остальному.
И даже не поймет, какую рану может его поцелуй оставить кое у кого в душе.
Он ведь ничего не принимает близко к сердцу, не так ли? Или никого.
Она ненавидела его, потому что не могла делать то же самое.
Глава 8
Патрик стоял напротив кухонной двери, прислонясь к стене. Сердце билось так сильно, будто хотело вырваться из груди. В животе было странное щекотание, словно в него набились бабочки, и нечем было оторвать их чертовы крылья. Патрик закрыл глаза и откинул голову. Он был возбужден и встревожен, как моряк, пробивающийся сквозь дождь и ветер к спокойствию, ожидающему его в глаз бури[36].
Дверь открылась. Патрик поднял ресницы и усмехнулся. Адреналин ударил его мгновенно. Кожа натянулась так, что могла лопнуть в любой миг. Вся энергия напряженных нервов сконцентрировалась на добыче.
«Не показывай, что чего-то хочешь. Никогда не показывай, насколько ты этого хочешь».
Сара, укутанная в зимнее пальто и шарф, враждебно взглянула на него, и ее глаза сразу стали холодными и пустыми. Она не хотела подпускать его к себе.
Но так будет недолго. Весь его беспощадный, напористый охотничий инстинкт уже сконцентрировался на манящей цели.
Он не должен этого делать. Знает ведь, что не должен. Вся ее жизнь и мечты были втиснуты в стремление стать кондитером. Она, как и Люк, относилась к своей работе так, будто это было единственным способом остаться самой собой, хотя бы весь долбаный мир ополчился против нее. А одним из самых влиятельных людей в кухнях был Патрик. Он не должен назойливо преследовать ее. Ставить в неловкое положение. И благоволить к ней тоже не должен. Иначе у других возникнет негодование при виде несправедливой победы сексуальной привлекательности над тяжелым трудом.
Такие дела.
Отойдя от стены, он вторгся в ее личное пространство. Глаза Сары расширились, а подбородок гордо приподнялся – они больше не были коллегами по работе, но стали хищником и добычей.
И хищник, который только что грелся на солнышке, растянувшись на скале, проснулся, потянулся и приготовился издать долгий ленивый рев, который заставит вот именно эту зебру смотреть на него глазами, полными отчаяния.
– Так, – пробормотал он и, незаметно переместившись глубже в ее личное пространство, заставил ее обратить все внимание на себя. И сразу же все его тело вздрогнуло, будто от электрического разряда. – Значит, ненавидишь? Сильно сказано.
Так сильно, что его бросило в жар, а по всему телу побежали мурашки.
Он и понятия не имел, каким образом ему удалось вызвать у нее такое чувство.
Он усмехнулся, но она шла молча, крепко сжимая в руке кожаный рюкзачок.
Она двигалась быстро, но его ноги были намного длиннее. Впрочем, он привык к кухням, а там слово «быстро» имело совершенно особое значение. И ему было легко идти в ногу с ней.
– Прости, если я делал твою жизнь невыносимой, – попросил он. – Позволь мне повести тебя выпить. – «Не отвергай меня, не отвергай меня». – А знаешь, я ведь прокладывал себе путь наверх точно так же, как это делаешь сейчас ты. Поэтому могу тебе подсказать, как справляться с давлением.
Почти всю жизнь он скрывал свою суровую сущность под блеском непринужденного дружелюбия, но даже теперь иногда удивлялся, как легко ему это удавалось.
– Уже полночь, – отрезала Сара, и ее темные, немного раскосые глаза обратились к нему. – Поздновато для выпивки, тебе не кажется?
Как будто она не ходила с парнями в бар по крайней мере два раза в неделю!
– И что? Ты сможешь заснуть, если пойдешь домой прямо сейчас? Выпивка и часок отдыха в баре пойдут тебе на пользу, вот увидишь. И ты сможешь облегчить душу, ну, то есть расскажешь, почему ненавидишь меня и все такое. Мы не на работе, и завтра не будет никаких последствий, я обещаю. – «Никаких последствий завтра? Ну ты и ублюдок!» – Просто разрядим атмосферу.
«Не отвергай меня, не отвергай меня, не…»
– Я уже договорилась пойти выпить с парнями, – сказала Сара, когда дверь открылась опять и вышли Эрве и Ной. – Извини.
Невидимая рука легла на сердце и сильно сжала его. Патрик выпрямился и отстранился, усмехнувшись.
– Ладно. Значит, тебя уже пригласили. Идем к австралийцам?
– Кое-кто никак не научится прилично вести себя, – усмехнулся Эрве, когда Патрик опустился на стул между ним и Сарой. – Ты что, не можешь не флиртовать с каждой женщиной, которая входит в кухни? Или пытаешься опять заставить Люка поколотить тебя?
– Да, видно, я попал в порочный круг, – мрачно согласился Патрик, наливая пиво в стакан Сары и в то же время пытаясь вспомнить, когда это он флиртовал. Он не мог заставить свой ум заглянуть в прошлое дальше того момента, когда Сара сказала: «Я ненавижу тебя». Эти слова, выражение ее глаз, напряжение в ее теле крутились в его голове снова и снова.
Эрве фыркнул:
– Ты даже не можешь вспомнить? Флирт происходит сам собой?
Ну, да. Как еще он мог бы вводить людей в заблуждение относительно своих истинных желаний, если бы не флиртовал без разбора? Вдобавок кто-то же просто обязан оторвать их шеф-повара от поглотившей его работы и убедиться, что Люк не потеряет женщину, по которой сходит с ума, только потому, что идиот.
– Я стараюсь отдавать себя людям, – скромно сказал Патрик, поглаживая собственную руку, будто драгоценность. – Делиться сокровищем.
Парни засмеялись. Сара покрутила в руках свое пиво и слегка оттолкнула его от себя.
Черт возьми, он и этот жест понял превратно.
– Кроме того, Люк меня уже достал, – сказал он небрежно. – Уж извините.
Патрик искоса взглянул на Сару. Она ни орешков не ела, ни пива не пила. И не смотрела на него.
Потому что ненавидела его, oui[37].
Патрику захотелось взять ее ненависть, как огненно-горячую карамельную массу, и руками преодолеть ее упрямое сопротивление. Ему было бы совершенно наплевать на пузыри от ожогов на руках; он превратит эту ненависть во что захочет. Превратит. Во что захочет.
– Ты пытаешься заставить его уволить тебя? – догадался Эрве. – Чтобы не принимать решение самому?
– Точно. – Патрик уверенно постучал пальцем по столу. – И совсем хорошо, если у меня это получится до Дня святого Валентина. Учитывая то, как быстро Люк теряет остатки рассудка, мне придется ругаться и отстаивать собственное меню, в котором уж точно не будет этих его дерьмовых сердечек.
Грегори усмехнулся:
– Конечно, сделай из шоколада свои, собери в гигантский букет и раздавай по одному каждой женщине, которая пройдет мимо. Это будет уж точно в твоем духе.
Патрик на миг задумался и решил, что чертовски опасно делать подобное с его сердцем – отдавать его каждой женщине, которая захочет поиграть с ним. Надо осторожнее выбирать, в чьи руки вкладываешь то, что важно для тебя. Женщина не должна знать, что именно важно для тебя.
Чтобы она не использовала это во вред тебе.
Вот черт, а если она, например, была бы честной, серьезной, внимательной, и ты мог бы доверить ей то, что важно для тебя, но при этом должен был дать ей это понять, чтобы заслужить ее заботу? А как же иначе? Вряд ли она будет ценить то, к чему ты сам относишься легкомысленно.
Почему его игры, справляться с которыми он привык непринужденно, вдруг стали такими трудными и сложными?
– Ты мог бы сделать что-нибудь небывалое, иллюзорное, – пробормотала Сара, обращаясь к столу, и провела рукой по изодранному дереву, будто ее пальцы ощущали текстуру тех иллюзий. – Скажем, сердце из полупрозрачной карамели. Оно бы завораживало людей, манило бы их, уводя от настоящего сердца, скрытого где-то в другом месте. – Сара вытащила маленький бирюзовый блокнотик, украшенный серебром, и начала делать в нем пометки, прикрывая рукой так, чтобы Патрик не мог видеть.
Патрик не отводил от нее глаз.
«Черт побери, перестань запускать свои хорошенькие ноготки мне в душу и вытаскивать то, что нашла там, чтобы рассмотреть получше!
О боже, нет, не останавливайся!»
Сара взглянула на Патрика снизу вверх, вспыхнула, резко захлопнула блокнотик и сунула в рюкзачок. Посидев пару минут, не глядя на него, она посмотрела на часы, извинилась и направилась в туалет. И прихватила рюкзачок! Значит, нечего и желать тайком прочитать ее записи.
Он тоже посмотрел на часы.
– Вы, парни, опять опоздаете на последний поезд, если не поспешите.
Мартин проверил свой телефон и проворчал:
– А вчера ночью ты сам продержал нас до трех.
Стоит ли опять сидеть полночи и опоздать на метро, а потом идти пешком или ловить такси? Эрве поспешно сделал последний глоток.
– Да-а, была ночка…
– Я тоже иду, – сказал Мартин. Ему надо было на ту же линию метро, что и Эрве.
– Надо подождать Сару.
Ной поглядел на часы и поморщился. Так можно и не успеть на метро. Одно дело, ловить такси после долгой, веселой вечеринки, но совсем другое – платить за такси из-за минутной задержки в баре. У тех, кто работал в кухнях Leucé, зарплата была выше средней, но богачами они не были.
– Я должен убедиться, что она добралась до дома, – сказал Патрик. Ной посмотрел ему в глаза, и Патрик нахмурился. – Я поймаю ей такси.
Ной еще секунду не отводил глаз, потом поверил, – почему бы и нет? – кивнул и надел пальто.
А Патрик подумал, что люди становятся удивительно подвержены внушению, если в течение многих лет приучать их беспрекословно выполнять команды.
Это давало Патрику хорошую и вполне безопасную возможность получать то, что он хотел.
Глава 9
Когда Сара вернулась, за столом уже никого не было. У стойки бара Патрик убирал в карман свой бумажник.
– Все решили закруглиться.
Он лениво усмехнулся, глядя на ее пальто, перекинутое через руку, и на рюкзачок, но не двинулся с места. Как видно, не собирается помочь ей одеться. Сара испытала нечто вроде разочарования. Черт побери, ну почему ей иногда хочется казаться беспомощной?
– Я должна заплатить.
Она знала, что он ответит, но упрямо копалась в рюкзачке в поисках кошелька, неловко прижимая пальто локтем.
– Об этом не волнуйся. – Патрик успел поймать падающее пальто, взял Сару за запястье так уверенно, будто вся ее рука принадлежала ему, и пропихнул ее в рукав. Потом вынул ее другую руку из рюкзачка, застегнул его и просунул эту руку в другой рукав. Он обращался с Сарой так, будто они еще находились в кухнях, где он имел право направлять ее тело так, как хотел. Его действия показались Саре в десять раз более интимными, чем если бы он просто держал ее пальто, чтобы она сама продела руки в рукава. – Считай это моим маленьким извинением за то, что заставил тебя так сильно ненавидеть меня. Где ты живешь, Sarabelle?
Он до сих пор не знает? Видно, даже не удосужился просмотреть ее резюме.