Если энергию травмы не удается использовать, она может уйти внутрь и напоминать о себе постоянным беспокойством. Кроме того, мы будем бессознательно повторять травмирующую ситуацию, пытаясь разрешить ее снова и снова. Но если эту энергию использовать конструктивно, она помогает совершать большие дела и добиваться важных перемен.
И нашей героине удалось найти в себе силы для того, чтобы, наконец, выбрать себе новую профессию и пойти учиться ей. Причем такую, в которой можно было зарабатывать довольно неплохо, не проводя сутки в офисе, как делал ее муж. Которая позволила бы ей проводить много времени с детьми, заботиться о доме и даже иногда о себе.
Понятно, что далеко от своего невроза она не ушла и выбрала профессию психолога, а потом и психотерапевта – то есть все тот же механизм заботы о других ценой своих сил, помещение клиента в фокус заботы вместо себя самой. Но этим она сделала первый шаг на пути к материальной автономии и психическому здоровью, поскольку уже в процессе учебы узнала много нового о мире и о себе, а также получила первые часы психологической помощи. Закончив учебу, она начала искать работу, а нашла вместо этого себе учителя и психотерапевта.
ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ
Подумайте, какие у вас были физические и психологические травмы, и какие из них вызывают по-прежнему сильные чувства. Здесь описать работу с травмой у меня нет возможности, так что хочу порекомендовать для этого книгу Питера Левина «Исцеление травмы. Авторская программа самопомощи при травме». И/или работу с психотерапевтом по исцелению от старых или новых ран.
Глава 4. Терапевт №1. Начало самопознания. Агрессия
Важно не то, что сделали из меня, а то, что я сам сделал из того, что сделали из меня. Жан-Поль Сартр.
Первая психотерапия Евы, как мы уже знаем, началась с запроса «Помогите спасти мужа!». Но терапевт объяснила, что мужа спасти нельзя, поскольку он сам не хочет ни спасаться, ни быть спасенным. И предложила в качестве альтернативы спасти себя, что интереса, как вы понимаете, у «девочки-матери» вызвать никак не могло. И отношения ее с психотерапией могли закончиться, так и не начавшись, если бы искушенная в делах зависимых и созависимых терапевт, увидев разочарование на ее лице, не поспешила добавить: «Тогда вы сможете спасти его, если/когда он попросит вас об этом». Спустя 20 лет она все еще вспоминает эту фразу как начало своего пути с огромной благодарностью, с одной стороны, но с сомнением с другой – правда ли терапевт хотела ее спасти или просто заманивала в еще одну зависимость???
Потому что терапия была ознаменована тем, что она, наконец, «отклеилась» от сестры и перестала смотреть ей в рот, зато вместо этого начала смотреть в рот психотерапевту. Та попутно объяснила, что сестра ей завидует, что еще больше вызвало «отклеивание-приклеивание». Тем более терапевт охотно отвечала на вопросы, да еще и цитируя классиков, что придавало ей еще больше убедительности.
Так продолжалось два с половиной года. Многие были отодвинуты от Евы, некоторые придвинуты к терапевту и тоже стали смотреть ей в рот, пока на пути терапевта не оказался сам Евин муж. Ему все больше мешала появляющаяся (все-таки), личность жены, а также бесконечное цитирование ею терапевта, что снижало уровень его собственной значимости для нее в его голове (конструкция сложная, но легко объяснимая через нарциссизм, о чем речь пойдет позже). В краткой неравной схватке «либо я, либо она» победил, конечно же, муж, терапевт был отставлен, а Ева стала судорожно искать, в кого бы ей вцепиться теперь. Ведь муж держал ее только за одну руку, да и сам мог взять и утонуть…
Так что от симбиоза в этой терапии она, конечно, не излечилась, но плюсы в ней, несмотря на минусы, тоже были.
Во-первых, Ева научилась отвечать на вопрос «Кому я нужна в этом мире?» не только «мужу, родителям, детям и клиентам», но и совершенно невероятным способом, который ей самой в голову прийти никак не смог и его подсказала терапевт. Ответ: «Себе самой» выглядел крайне странно, так же, как и список ее субличностей в ответе на еще один вопрос: «Кто я такая?»
Насчет субличностей – она легко перечисляла: жена, мать, дочь, невестка, сестра, клиент и т. д. Но опять же терапевту пришлось напомнить ей, что она еще, подумайте только! Человек и женщина, вот что!
Она почувствовала, что в пустом кресле (помните образ ее одиночества?) кто-то тихо зашевелился, и ей это понравилось. Так что захотелось все же купить что-нибудь не пополам с сестрой, а себе самой. Хотя до индивидуальности в одежде и образе себя было еще далеко.
Во-вторых, она познакомилась с понятием «агрессия», которое раньше никак не вписывалось в ее жизнь5.
В ее семье с агрессией было совсем плохо, поскольку мама всегда была «ангелом и святой женщиной», а ее собственная агрессия объяснялась исключительно тем, что она «голодная, или усталая, или не выспалась, или хочет спать». Поскольку еда и сон, конечно, помогали поднять настроение, и мама говорила: «Вот видишь, вовсе ты не злишься, ты добрая девочка», она перестала верить себе, что вот это самое чувство – это злость. Агрессию мог проявлять только отец, и, если она злилась в ответ, обязательно должна была просить прощения, что обидела папу. Папе просить у нее прощения почему-то не полагалось, хотя в их конфликтах виноваты были, как правило, они оба. И начинал чаще отец, а не она. После ссоры он переставал ее замечать, а мать уговаривала, что хорошие девочки так себя не ведут и нужно это признать и повиниться уже наконец. И, устав противостоять им обоим, она смирялась с неизбежностью просить прощения, после чего в доме немедленно воцарялся мир, как будто ничего и не происходило пять минут назад.
Впрочем, если посмотреть на ее расширенную семью – большую дружную интеллигентную семью – их история была продолжением общей. Мужчинам разрешалось злиться, ворчать, (интеллигентно) скандалить и возмущаться. Женщинам же было положено закатывать глаза, обмениваться понимающими взглядами за мужскими спинами, терпеть, относиться к мужчинам как к неразумным детям (типа что с него взять, мужчина, – поскандалит и успокоится). При этом роль детей сводилась к тому, чтобы утешать и оберегать обиженного папу от самих себя.
Так что терапевту (которая, правда, злиться на мужчин, в частности на мужа, категорически не давала), удалось невероятное. Героиня наша с ее помощью (спустя два года) смогла признать, что ее мать не ангел и не святая, что временами мать относилась к ней не так уж заботливо и с любовью, что в ней есть не только белое, но и черное. Отец, ранее поставленный на черный пьедестал, оказался не так уж плох и даже временами добрее к Еве, чем «святая» мать. Это была крайне важная точка для лечения ее психики, точка, в которой она смогла преодолеть первое расщепление (детский механизм психической защиты6), научиться испытывать противоречивые чувства и видеть во всем две стороны, а не одну.
Еще немного теории
Расщепление – это мышление «в чёрно-белом цвете», иначе говоря, в терминах крайностей: «хороший» или «плохой», «всемогущий» или «беспомощный» и др. Дети не могут еще воспринимать реальность во всех ее красках и полутонах, переживать противоречивые чувства, видеть хорошее и плохое одновременно в одном и том же объекте или субъекте.
Разделение всего на белое и черное помогает ребенку упорядочить мир вокруг себя. Взрослые люди используют эту защиту, когда не могут по-другому переварить и осмыслить противоречивый опыт. Можно «расщеплять» людей на плохих и хороших, свои чувства к одному человеку на двух и более людей, или себя, видя себя иногда, например, сильным и смелым, иногда – слабым и трусливым, но по очереди, а не одновременно.
Для преодоления расщепления необходимо научиться соединять в себе две стороны одной медали, видеть оттенки, нюансы, допустить всю гамму цветов между полюсами черного и белого, испытывать одновременно (а не по очереди) противоречивые чувства, даже такие сильные, как любовь и ненависть, принимать и проживать дуализм во всем, начиная с жизни и смерти. Зрелая личность способна видеть мир во всем его многообразии, не только черным или белым, но и серым, и цветным, и объемным. «Во всем хорошем есть плохое, и наоборот» – эта конструкция способна свести незрелую детскую психику с ума. Но для взрослого человека этот способ справляться с реальностью и доступен, и необходим.
Расщепления, как выяснилось, было в жизни Евы более чем достаточно – ее две жизни (в чулане и гостиной, летом и зимой), хорошая мама и плохой папа, она умная, сестра красивая, и так далее… Так что преодоление пропасти, лежавшей между черным и белым, создание между ними целого континуума оттенков стало огромным достижением для ее психики и Я- концепции.
Третьим огромным достижением терапии было допущение в ее домашнюю систему человека, про которого она два года даже слышать не хотела – няни для детей. «Зачем??? – два года вопрошала она. – А как же бабушки? Они обидятся!»
А, правда, зачем? Как вы думаете?
Черно-белое мышление
Позже на этот вопрос она отвечала так: «Няне платишь деньгами, и она за это делает только то и так, как ты ей говоришь. Бабушке отплатить можно только благодарностью, и очень сложно (практически невозможно) командовать, указывать, предписывать, соблюдая уважение и субординацию. И спорить тоже сложно. Дети разного возраста, и пока няня нянчит одного, бабушка везет в школу или из школы другого». Тем более, Ева пошла, наконец, учиться, а бабушкам становилось тяжело управляться с двумя мальчишками. Кроме того, им с мужем обязательно нужно было время для них двоих, для выходов (или даже выездов на несколько дней), чтобы укреплять свою пару. Этому тоже научила ее терапевт – что пару надо оберегать, пестовать и уделять ей время.
С учебой тоже помогла психотерапевт. Рассказала, что открываются две учебные программы – по семейной психотерапии и клиент-центрированной, и моя героиня выбрала вторую. Выбор, правда, строился по принципу «мой психотерапевт идет учиться на семейную и потом все равно мне все это расскажет, так что я пойду на клиент-центрированную». То есть, как видите, до «я сама хочу и выбираю» было еще ох, как далеко.
Правда, терапевт пришла учиться и на ее программу, но, к счастью, на второй день оттуда ушла. Не потому, что преподаватели запретили находиться в одной программе вместе клиентам и их терапевтам (к чему нам такие строгости?), а потому что их интерпретация Карла Роджерса ей не понравилась.
В этом месте остановлюсь на строгостях поподробнее.
Дело в том, что у каждого человека существуют личные границы. Границы тела, личного пространства и психики. И если их начинают нарушать очень рано, то ребенок вырастает со знанием, что с ним так можно поступать.
Чем больше нарушены границы и спутаны роли, тем хуже для детской психики. Поэтому психотерапевты должны свято соблюдать границы своего клиента и иметь только одну роль по отношению к ним, иначе вместо лечения наносится вред психике клиента. Именно так формируются секты и прочие культивирующие личность сообщества – на спутывании ролей. Терапевт номер 1 была, несомненно, знакома с этим (основополагающим!) принципом, вот только соблюдала его крайне редко и всегда себе на пользу. Например, Ева приезжала на терапию к ней домой, а потом везла ее на своей машине в то место, где уже начала работать и где терапевт арендовала помещение для проведения (внимание!) УЧЕБНО-ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ группы (думаю, всем ясно, что это еще одно очевидное спутывание мух и котлет вместе), где Ева была участником…
Сколько ролей они меняли за несколько часов? Я насчитала 5. Немудрено, что мозг вместе с психикой у крайне склонной к зависимости Евы немедленно устремился в сторону безумия и культа личности. Так что, несмотря на все огромные свершения в ее жизни за время первой терапии, вышла она оттуда не потому, что выздоровела, а потому, что культ личности мужа и симбиоз с ним оказался сильнее, чем с терапевтом7.
Если вернуться к плюсам терапии – под конец они даже начали обсуждать тему сексуальности, про которую Ева раньше даже думать боялась, но вмешательство супруга прикрыло эту тему еще на какое-то время. То есть узнать, что она-таки женщина, она узнала, а вот до того, какая женщина, дело так и не дошло.
А еще в ее жизни произошло, наконец, событие, о котором она страстно мечтала много лет – ее взяли на работу. И там она немедленно нашла еще одну руку, в которую вцепилась мертвой хваткой – руку директора/хозяина психологического центра, где она начала консультировать.
Глава 5. Работа, свой бизнес. Экзистенциальная философия
Истина – то, что нужно каждому человеку для жизни и что он не может ни у кого получить или приобрести. Каждый должен непрерывно рождать ее из себя, иначе он погибнет. Жизнь без истины невозможна. Может быть, истина и есть сама жизнь. Франц Кафка.
И вот, наконец-то, у Евы появилась работа. Поначалу народу в офисе оказалось неожиданно много, и потребности у всех были разные. Кто-то хотел тусоваться, пока мужья на работе. Кто-то – создавать свой культ личности, кто-то – его поддерживать… Первые курили и выпивали на кухне, вторые в зале обмахивались дипломами МГУ, цитировали Роджерса и иже с ним и смотрели с плохо скрываемым презрением на психологический диплом скромного Евиного института и ее дурацкую (!) идею здесь работать и зарабатывать деньги.
Единственным человеком, который ее идею не просто понимал, а разделял на все сто, был владелец сего заведения, вложивший в него немалые деньги и (почему-то) ожидавший прибыли или хотя бы возмещения затрат. Сначала они пытались раскрутить то, что есть (Ева быстренько научилась делать сайты, писать рекламные тексты и прочие листовки), но продавать, кроме себя самих, было, честно говоря, некого. Так что через два года хозяин помахал ручкой бывшим партнёрам, отдал им ту фирму, что они создавали вместе, и открыл на прежней территории новый офис вместе с Евой. Так она из наемного работника неожиданно для себя превратилась в хозяйку бизнеса, да еще и его директора. Это было одним из самых невероятных событий в ее жизни – сначала она попала на работу в место из своих снов, где ей нравилось все – дизайн, интерьер, место расположения. А потом стала его хозяйкой и уже сама могла выбирать, кого взять на работу, а кого нет.
И у нее было целых два партнера по бизнесу – муж (он поддержал ее и пожелал участвовать) и бывший хозяин, а ныне равноправный партнер. Последний, помимо прочего, вселил в Еву любовь к экзистенциальной философии, ставшей ее опорой на всю жизнь.
Она читала запоем все экзистенциальные книги, двигаясь все глубже и дойдя до Аристотеля, которого считают основоположником экзистенциализма. Ницше, Кьеркегор, Сартр, Мэй, Тиллих и Бубер помогли ей сформировать свой взгляд на мироздание и подарили тезисы, которые помогали и в жизни, и в работе. А Эрих Фромм и его «Искусство любить», «Бегство от свободы», а позже – «Человек для себя» стали своего рода Библией, где она могла найти ответы на свои вопросы и поддержку своему взгляду на жизнь.
Значение этого события было огромным – ведь она в первый раз цитировала не сестру, не психотерапевта, не мужа или партнера!
Впервые она «смотрела в рот» не отдельным людям, а целой философии, которая подходила ей по духу и разуму. Это вселяло в нее уверенность в своем мнении, своих мыслях и чувствах. Она проживала свое отношение к экзистенциальным данностям по мере прочтения о них в книге Ирвина Ялома «Экзистенциальная психотерапия», обсуждала их с коллегами и клиентами, все больше ощущая их своим фундаментом, на котором, наконец, начала строить новый дом для своей Я-концепции.