Лёлька снова закашлялась, отложила в сторону письмо, задумалась. Перечитала написанное. «Что же я делаю?» Спешно порвала письмо на мелкие кусочки.
«Здравствуйте, дорогие мама, папа и Виталик! – начала она новое письмо. – Как вы там поживаете? Какое у вас здоровье? Какие успехи у Виталика в школе? Что нового у наших родных? Передавайте всем – всем большой привет и поклон!
У меня всё хорошо. Я живу теперь вместе с Марой у её тёти Капы. Учиться на рабфаке и работать на заводе успеваю. Тяжеловато иногда бывает, но никуда не денешься, надо. Если бы мы закончили десять классов, то можно было бы сразу учиться в институте и получать стипендию. Но с нашими девятью классами можно только на рабфак. Спасибо Екатерине Алексеевне – она помогла устроиться работать на завод. Без устройства на работу нас бы и туда не взяли бы. Но, так как мы с Марой учимся, то у нас с ней сокращённый рабочий день. Работаем мы упаковщицами. Работа несложная, но однообразная. Зарплата сдельная – сколько сделаем, столько и получим. После вечерних занятий на факультете успеваем сходить когда в кино, когда на концерт, в театр. Недавно были в Большом театре, смотрели оперу. Там пел Сергей Лемешев. Ой, как здорово он поёт! Аж дух захватывает как красиво! Он невысокого роста, но голос – чудо! Заканчиваю писать. Надо ещё успеть уроки к завтрашнему дню подготовить. Целую вас крепко – крепко – ваша Лёлька. Привет вам от Мары и тёти Капы! До свидания! Скучаю по вас до ужаса!»
Удовлетворённая новым содержанием письма, Лёлька сложила листочек пополам и вложила в конверт. Теперь можно было подумать, как вернуть свои вещи из прежней квартиры. Конечно, квартира теперь под присмотром участкового, и ключи у него. Но связываться с ним совсем не хочется. Надо что-то придумать. С Марой надо посоветоваться. Может быть, сходить на квартиру и на месте посмотреть, что можно сделать? Мара сейчас в институте, готовится к завтрашним занятиям. Сегодня воскресенье и они с Марой в свой выходной день занимаются в институтской библиотеке. Лёльке нравится там, но сегодня она опять осталась дома из-за своего кашля, чтобы не мешать соседям по читальному залу.
В ожидании подруги Лёлька взялась за подготовку к урокам. Но мысль об одежде не давала ей сосредоточиться. Отставив подготовку, она собралась идти в институт, надеясь застать Мару в читальном зале.
На выходе из квартиры кликнула охрипшим от простуды голосом:
– Капитолина Сергеевна!
– Аиньки! – отозвалась та. – Лёлька, сколько раз тебе говорить – тётя Капа я. Поняла?
– Поняла, тётя Капа! Я пошла в институт, вернусь с Марой нескоро.
– Хорошо, душа моя! Храни вас Господь! Когда вернётесь, стукните в окошко. Я прилягу вздремнуть. Что-то я нынче приустала.
Лёлька знала, что тётя Капа была мастерицей – надомницей. Она шила шапки, шляпы, и рабочий день у неё зависел от количества заказов. Застегнув плотнее кофту, Лёлька шагнула за порог в прохладный осенний день, переступивший полдень. «Хорошо хоть дождя нет», – съёжилась она и ускорила шаг, а затем и побежала лёгкой трусцой, энергично работая руками.
Прибежала в институт разгорячённая, с поднявшимся настроением. По пути скинула письмо в почтовый ящик, отчего на душе стало легче. Мара из института ещё не ушла и очень удивилась Лёльке:
– Ты откуда такая красивая? Раскраснелась, что маков цвет!
– Раскраснеешься тут! На улице колотун – вот и пришлось сдавать норму ГТО! У тебя ещё много подготовки? Мне нужен твой совет и помощь.
– Присядь. Подожди немного, я закончу писать, а остальное – потом.
– Дописывай, не спеши. Я в вестибюле подожду тебя.
В вестибюле Лёлька присела на диванчик. Только теперь она обратила внимание на то, как здесь всё было красиво: колонны с лепными пилястрами, узорный мозаичный паркет, резные диванчики. Лёлька представила, что раньше это был дворец какого-то царского вельможи. На миг она прикрыла глаза: дамы в шикарных платьях с картин Третьяковской галереи, где они с Марой успели побывать, скользят по паркету с лёгким, едва слышимым шелестом нарядов … Её опахнул приятный цветочный аромат… Она вздрогнула и открыла глаза. Рядом стояла Мара.
– Ты уснула, что ли? Зову – зову тебя …
– Похоже, да. Мне привиделось, как здесь гуляют или танцуют дамы с кавалерами. Дамы в старинных платьях. Такие красивые – с ума можно сойти!
Оглядев себя и подружку, Лёлька тяжело вздохнула:
– Не то что мы … Где уж нам уж! Поможешь мне забрать хотя бы мои вещи со старой квартиры?
– Что за вопрос? Говори, что делать?
– Поехали со мной на ту квартиру! А там посмотрим как быть.
– Конечно, поехали!
От института они направились к трамвайной остановке. Ехали долго. Уже в сумерках добрались до места. На подходе к дому Лёлька воскликнула:
– Ого! Кажется, нам повезло! Хозяйку, наверное, отпустили и она вернулась домой. Видишь свет на первом этаже? Это её комната.
– Не спеши! Вдруг там воры?
– Скажешь тоже! Такого не может быть. У неё и брать-то нечего.
– Кто ищет, тот всегда найдёт!
– Давай посмотрим в окошко – кто там?
– Давай!
Дом был старый, вокруг него заросли жасмина, акации, шиповника. Близко к окнам не подобраться. Но напротив окон за тротуаром – старый клён, ветви которого раскидисто изогнулись под тяжестью кроны в сторону дома. Девочки взобрались на него. С высоты, оказалось, можно было спокойно рассмотреть поверх занавесок всё, что находилось в комнате. Там они увидели какого-то молодого парня, который как будто чего-то искал. Приглядевшись, Лёлька, тихо присвистнув, ахнула:
– Ты посмотри-ка! Это же Санька! Сосед! Чего это он лазит по шуркалам, как по своим?
– Чего – чего! Стырить, наверное, хочет, что больше глянется! – прошептала Мара.
– Пойдём скорей туда! Позовём соседку, и пусть он при ней ответит – чего ему там понадобилось! – запальчиво сказала Лёлька.
– Тише ты! Подожди, есть идея! Может, сначала его «застукать», он, конечно, будет отпираться, и под шумок ты заберёшь свои вещички. А станет скандалить – позовём соседку. Если всё будет тихо, уйдём без лишнего шума.
– Хорошо. Уговорила.
Спустившись с клёна, девочки пошли в подъезд. Звонить в квартиру не пришлось. Дверь была просто прикрыта.
– Чщ-щ-щ …! – шукнула Лёлька Маре.
Они тихо прошли в комнату. Сосед спокойно рылся в вещах хозяев, не замечая присутствия девочек.
– Чего потерял в чужой комнате? Помощь требуется? – спросила Лёлька.
Вздрогнув от неожиданности, он медленно повернулся.
– А-а-а! Это ты, Лёлька! За вещами пришла? Они на сундуке лежат вместе с чемоданом. Забирай, пока не поздно!
– Что значит «пока не поздно»?
– Поздно будет, когда их заберёт участковый.
– А ты чего тут делаешь?
– Подбираю вещицы, какие можно продать. А то он сюда собрался поселить каких-то своих родичей.
– А хозяева вернутся, где будут жить?
– Нет…, не вернутся. Никифорыч сказал, что им теперя хана.
– Я-то свои вещи заберу, но отдай-ка мне и кое-какие вещи хозяев. Я думаю, они всё-таки вернутся. И одежда, и фотографии, и книжки какие-то им будут нужны, так что дай их мне на сохранение!
– Забирай, чего хочешь! Жалко, чё-ли! Может, и правда – вернутся. А то я у себя чё-нибудь спрячу до их возвращения – хорошие они люди были.
– Не были, а есть. Они ещё придут сюда, – уверенно сказала Лёлька.
Вместе с Марой они стали подбирать всё, что может пригодиться хозяевам. Набралось многовато.
– Лёлька! Вам всё не увезти сейчас. Пусть пока у меня полежит чё-нибудь, – сказал Санька, складывая вещи в один угол.
– А ты не пропьёшь? – пошутила Лёлька.
– Зря ты так! Выпить-то я люблю, но понятие и совесть ещё не пропил.
– Дай-то Бог! Ладно, отнеси к себе посуду и обувь. Да, ещё зимние пальто!
Санька понёс пальто и обувь, а Мара – кастрюли, сковородку и керосинку. В комнате Саньки из мебели были железная кровать, табурет и вешалка на стене в виде гвоздей, прибитых к доске. Мара присвистнула:
– Где же у тебя всё это хранить? Ни шкапа, ни стола. Хоть шаром покати!… Давай к тебе хотя бы стол принесём и стулья!
– А что? Давай!
Вместе они перенесли стол, два стула и чемодан, в который сложили пальто и обувь. Чемодан засунули под кровать.
Было за полночь, когда девочки спохватились, что пора возвращаться уже ушла. Транспорт так поздно не ходил, а добираться пешком было далековато и небезопасно.
– Ну, что ж! Придётся сегодня заночевать здесь, – сказала Лёлька.
– Тётя Капа будет нас ждать и переживать, куда мы пропали, – расстроилась Мара. – Надо как-то бы сообщить ей, чтобы не беспокоилась.
– Вообще-то я сказала ей, что мы можем задержаться.
– Задержаться, но всё же вернуться сегодня.
– А у неё телефон есть? – спросил Санька.
– Конечно, – нет. Она же не директор завода или магазина! Стой! Вспомнила. У неё в соседях на третьем этаже живёт большая шишка – завбазой. Правда, не знаю – какой. Фамилия у него какая-то птичья …
– Сорокин?
– Нет.
– Воронов?
– Нет
– Орлов?
– Нет. Да как же? Как же? Крутится на языке, а никак не вспомню …
– Курицын?
– Вот! Вспомнила, – Кукушкин!
– Ну и ну! Чуть не всех птиц перебрали! – хмыкнул Санька. – Идите, звоните! Телефонная будка есть у соседнего дома со стороны улицы. А как звонить, знаете?
– Нет.
– У телефонистки спросите!
– Спасибо, Сань!
– Чего уж там! Не за чего! Только завтра встаньте пораньше и уезжайте скорее! Не то Никифорыч придёт ненароком, и не даст вам ходу. Он мужик хитрован! Своё не упустит! Мне кажется, это он подстроил так, чтобы соседей арестовали! Ему нужна была комната для своих родственничков. Только я вам ничё не говорил! Поняли?
– Да, Сань. Будь спокоен. Мы с тобой друг друга не видели, и ничего не слышали. Пока!
Девчата стали одеваться. Лёлька надела своё осеннее пальто.
– Тепло-то как! Теперь мне не страшен серый волк! – тихонько воскликнула она.
– Завтра вернёмся домой, надо будет полечить тебя. Вон как бухаешь! Отварим картошки, и ты подышишь над паром. Устроим тебе завтра баньку!
– Ой! С удовольствием! Так надоело уже кашлять – всё внутри надорвала!
Закрыв комнату, квартиру, они вышли из подъезда и окунулись в холодную, промозглую темноту осенней непроглядной ночи. Лишь тусклый свет, пробивающийся в щели зашторенных окон редких полуночников, говорил о бьющемся сердце города. Дальний фонарь на улице не освещал дорогу, а лишь служил ориентиром – в какую сторону идти к улице.
Они шли осторожно, помня о том, что из-за строящегося рядом нового дома, вся земля в сплошных колдобинах. А кроме этого везде разбросан был строительный мусор, а то и стройматериалы. Наконец, хоть и с чертыханьями, девочки добрались до телефонной будки. Трубку аппарата взяла Мара. На другом конце провода женщина попросила назвать номер телефона, с кем соединить.
– Девушка, я не знаю номера. А по фамилии человека найдёте номер? – спросила Мара.
– Да. Назовите фамилию, имя, отчество.
– Кукушкин Осип Захарович.
– Сейчас соединю, – ответила телефонистка.
В трубке послышался треск, затем мужской голос с сонной хрипотцой произнёс:
– Алё! Кукушкин у телефона.
– Осип Захарович, извините за беспокойство! Я – племянница Вашей соседки с первого этажа. Не могли бы Вы передать ей, что я сегодня осталась ночевать у подружки! Завтра я ей всё объясню! Передайте, пожалуйста, чтобы она не беспокоилась! Очень прошу!
– А раньше ты, девочка, не могла позвонить? Чёрт знает что такое! Приличные люди не звонят по ночам!
– Извините, пожалуйста, так вышло! Я думала, что успею до ночи вернуться.
– Чёрт знает что такое! Теперь до утра не усну! Схожу сейчас! Назови ещё раз её имя – отчество и номер квартиры!
Мара назвала.
– Запомнил, – сказал он и положил трубку.
Мара тоже повесила трубку.
– Ой, как стыдно! – сказала она. – Надо было раньше позвонить. Рассердился сосед.
– Ну, ничего страшного. Ты что, каждый день названиваешь? Был бы у тёти Капы телефон, позвонили бы сразу ей.
– Да он, наверное, уже устал от звонков. Представь: ты обедаешь или спишь, а тебе то и дело звонят. И нет тебе никакой возможности нормально поесть и поспать. Я удивляюсь, как это он ещё спокойно отвечал. Другой на его месте послал бы меня подальше и бросил трубку.
– Значит, воспитанный человек. Или телефон у него не так давно. Не успел научиться посылать …
За смехом и разговорами они шли, не замечая кочек, мусора и прочих преград, напрямки к подъезду своего дома, и, к своему удивлению, ни разу не споткнулись.
Уже в комнате вспомнили, что с утра ничего не ели. Спохватились – чайник и остальную утварь отдали соседу. Им вдруг так сильно захотелось чего-нибудь поесть, что они заново стали осматривать буфет в поисках съестного. И, ура! – нашли несколько завалявшихся сухариков. Лёлька на кухне набрала в чей-то кувшин воды, и они, наконец, утолили голодные желудки.
Сон их был недолгим. Чуть свет их разбудил сосед. Он сначала осторожно постучал в дверь, но, не услышав никакого движения, громыхнул в дверь ногой. Девочки, перепуганные, соскочили и торопливо стали одеваться.
– Проснулись? – тихо спросил из-за двери Санька.
– Да! – одновременно ответили они.
Санька, успокоенный, шаркая, поплёлся к себе.
Девчата ещё раз осмотрели вещи, прикидывая, что ещё можно оставить у Саньки хотя бы на время. Решили попросить его подержать у себя часть книг, так как ноша оказалась тяжеловатой.
Сосед согласился, но предупредил, чтобы они забрали «макулатуру» не позднее воскресенья, иначе он найдёт ей применение.
– Сань! Какая же это макулатура? Таких книжек ты больше нигде не найдёшь! Не вздумай продавать их! Лучше сам почитай!
– Ладно – ладно, не продам! Но я вас предупредил.
Девочки уехали к тёте с тяжёлым багажом в руках и неспокойным сердцем.
– Жалко будет, если Санька оприходует книжки, – сказала Мара.
– Надо завтра же, ну в крайнем, послезавтра, вернуться за ними, – поддержала Лёлька. – Надеяться на Саньку – всё равно, что на дождичек в ясный день.
Тётя Капа встретила девочек горячими пышными оладьями. С аппетитом уплетая их, они наперебой рассказывали ей о своём путешествии.
Тёте Капе было немногим более сорока лет. Пышные формы придавали ей солидности, но душой она была девочкам ровесницей, и общалась с ними на равных, лишь иногда проявляя большую осведомлённость в житейских делах. Через своих клиентов и клиенток она была в курсе почти всех событий города, знала многих людей. Слушая рассказ девочек, она вдруг разволновалась и, наконец, спросила:
– Сколько хозяев проживает в квартире?
– Квартира на трёх хозяев. В третьей комнате живёт старушка «божий одуванчик». Так зовёт её Санька. Когда-то вся квартира целиком, принадлежала ей. После революции её «уплотнили», оставив той только одну комнату. И теперь она редко выходит из неё. Вроде как боится, что и эту комнату отберут. На улицу выходит только за продуктами. Представьте себе, тётя Капа: вся из себя такая важная, хоть и маленького роста, худенькая, щупленькая, накрашенная – напомаженная, в фетровой шляпке с вуалью на пол-лица, как будто она идёт на свидание или в театр.
– Ой, девочки! Я, кажется, знаю, что это за мадам! – воскликнула тётя Капа. – Её не Аркадией Львовной зовут?
– Кажется, так … Но я в этом не совсем уверена, – ответила Лёлька. – Я её редко видела, и о том, что она была раньше хозяйкой квартиры, мне рассказала Екатерина Алексеевна, у которой я жила.
– Девочки! Больше туда ни ногой!
– Как? Там у Саньки надо ещё книжки забрать, пока он не пустил их по ветру.
– Вы слышите меня? Ни ногой! В том, что твоя хозяйка и её муж оказались в тюрьме, вполне может быть заслугой этой старушки. Раньше она работала на полицию. И теперь, наверняка, продолжает кляузничать. А, может, ей снова захотелось освободить квартиру? Это она с виду «божий одуванчик»! А на самом деле – хитрая змеюка!