Она не ошиблась с направлением. Кухня оказалась такой же большой и светлой.
Зато, кого она никак не ожидала увидеть сидящим за столом, так это Влада Багровского. Маша опешила в дверном проеме, мгновенно ощутив, как её охватывает слабость. Даже рукой уперлась в косяк.
Влад пил сок. Без сомнений – натуральный, а не пакетированный. На первый взгляд – апельсиновый, но Маша могла и ошибаться. На самого мужчину она не смотрела.
Не могла.
– Доброе утро, – по инерции проговорила она, снова не выдержав взгляда этого мужчины.
Да что ж такое…
Он тоже мужчина. Обычный. Как другие. И всё.
Не всё…Но об этом точно не сейчас.
– И тебе доброе, Маша.
Его тихий голос прошелся по натянутым и без того нервам. Маша терялась в его присутствии. Наверное, впервые в жизни. Она всегда холодно реагировала на мужчин, тут больше мамина заслуга. Багровский же…
– Где мама? И что вы тут делаете?
Она так и продолжала стоять в дверном проеме. Кофе захотелось ещё сильнее.
– Веру отвезли в клинику, сдавать анализы, – всё тем же ледяным, не терпящим пререканий или ослушания голосом ответил Влад, вызывая у Маши новую реакцию – мурашки по спине.
Ничего хорошего от этого человека ждать не приходилось. Тем более, утром и на кухне чужой квартиры.
– С ней мои люди. В твоей помощи она не нуждается. Давай, проходи, особенная Маша, будем разговаривать.
Особенная…
Снова он использует мамино выражение.
В душе Маши всколыхнулась затаенная, с утра не пробуждённая злость. Влад Багровский себя отлично чувствовал, попивая сок в…своей квартире?
Первым порывом было развернуться и уйти. Не дать позволить командовать собой. Маша напомнила себе, что перед ней всё же не тот человек, которого можно игнорировать – это первое. Второе – он, если она его правильно поняла, помогает маме. Последнее дорогого стоило.
Маша всё же взглянула на мужчину более внимательно. Гладко выбрит, коротко пострижен, черная рубашка с закатанными рукавами. На кисти левой руки часы, о стоимости которых Маша даже боялась подумать. Выглядел мужчина так, словно спал всю ночь, а не провел её в клубе, разбираясь с зарвавшимися дамочками. То бишь с ними.
От Багровского снова исходила угроза. Не в словах или в жестах. Просто от него самого. Слишком брутальным он был. Другого слова у Маши не нашлось.
– Будете кофе? Я сварю, если он есть.
– Буду.
Кофемашина, конечно же, в этой навороченной техникой кухне нашлась. Как и несколько сортов кофе. Выбирай любой. Маше не знала ни одного. Поэтому остановилась на арабике. Про предпочтения хозяина квартиры интересоваться намеренно не стала. Не до любезностей. К тому же, ей хотелось хотя бы на такой мелочи показать, что она не рада его присутствию, его общению и их знакомству в целом.
Но он помогает маме…
Укол совести Маша всё же почувствовала. Наверное, надо быть посговорчивее. Поласковее что ли.
Черт!
С…этим?…Поласковее?… Как?…
Она выдохнула и постаралась абстрагироваться. Ничего ещё не было. Ни одного предложения.
А то, что предложение последует – Маша не сомневалась. Почему? Потому что они – мужчины – всегда ей что-то предлагали. В основном касаемо горизонтальной плоскости.
Багровский молчал. Она чувствовала, как он за ней наблюдает. Рассматривает. Следит. И это невероятно нервировало. Он давил психологически. Умело. Или у него это умение врожденное? Скорее всего, второе. С подобным рождаются, чтобы потом манипулировать.
Но как же хотелось повернуться и крикнуть: «Хватит!»
Маша, пока готовила кофе, не поворачивалась. Ждала каждую секунду, что Багровский всё же начнет диалог, раз у него возникла потребность с ней поговорить. Нет. Молчал. Давил.
Ладно…
Она тоже ничего пока не скажет.
Маша не отказалась бы от чего-нибудь сладкого к кофе. По канонам правильного питания, сначала надо бы в идеале завтрак – кашу, белок. Но тут не до привередничества. Кофе дали – уже хорошо.
Разлив бодрящий напиток по идеально белым чашкам, Маша направилась к столу.
Тревога за маму не отпускала. Уехала, ей ничего не сказав. Не к добру. Она специально оставила её наедине с Багровским.
– Спасибо.
– Сахар перед вами.
Маша отодвинула стул, села. Прямо как прилежная ученица. Или пришедшая на собеседование соискательница. А тут строгий босс. Нет, Маша с таким бы точно работать не смогла. Сбежала бы на следующий день.
– Вкусный.
Черт побери, что хочет от неё этот мужик?
Внутренняя истерика, совсем не уместная, продолжала терзать Машу. Девушка и старалась отвлечься, но слишком колоритен был незваный гость. На такого захочешь не обратить внимание – не получиться.
Вот и она не выдержала.
– Вы знаете историю моей мамы?
– Да.
Ответил спокойно. Почти равнодушно. А у Маши в груди все эмоции тугим узлом скрутило. Она сама не ожидала ничего подобного.
– Вы…спали с ней?
– Нет.
– Но…
– Но я буду спать с тобой, милая.
Как Маша не выронила чашку из дрогнувших пальцев и не облилась горячим напитком – непонятно.
Казалось бы, она давно должна была привыкнуть к подобным заявлениям. Честно. Когда ей в первый раз предложили стать любовницей? Ей, наверное, и шестнадцати не было. Потенциального кавалера даже не смутило, что она была малолеткой и могла привлечь его за педофилию. Потом были ещё и ещё… Маша научилась почти спокойно реагировать на подобные предложения, а ведь сначала плакала. Часто. Ей до чертиков было обидно, что в ней постоянно видят шлюху.
Если на свидание приглашают, то выдерживают, максимум, с час. Хорошо, если сразу в лифчик не полезут или попу не попытаются погладить. Перед тем, как проводить или посадить в такси – сто процентов.
Отчасти поэтому Маша перестала ходить на свидания.
Три года назад последнее было. В восемнадцать лет.
– А не пойти ли вам на хер, Влад Багровский? – негромко ответила она, улыбаясь и мысленно прикидывая, как быстро она сможет разбить чашку, чтобы использовать осколки в качестве защиты.
Её слова произвели должный эффект.
В темных глазах – они у него всё-таки оказались синими! – появился недобрый блеск. Опасный.
– Давно меня никто на хер не посылал. Даже забыл.
– Вспомнили?
Маша, тормози…
Пожалуйста.
Тормози.
– Вспомнил. Только на хер пойдешь ты, милая. Уточнить, на чей именно?
Маша могла поклясться, что эта была угроза. Уже не предупреждение. Она сильнее сжала чашку.
– И пальчики разожми. Вдруг чашка разобьется…случайно так…поранишься ненароком.
Этот гад не то, чтобы предугадывал её действия, он видел все её шаги наперед. Маша испугалась. Она не любила пугаться, ненавидела. Страх, он сковывает, лишает возможности сопротивляться. По крайней мере, в её случае. Она и в тир к Степану Сергеевичу пошла, чтобы научиться справляться со страхами. У кого что, а у неё страх – это прелюдия к панической атаке. Отсюда и многие шальные поступки. Чтобы не дать возможности страху окончательно впитаться в кровь. Поэтому в омут с головой.
Это у неё подарок от мамы.
– Не поранюсь.
Чашку Маша всё-таки поставила. Всё равно ей не совладать с Багровским. Но он же не собирается на неё нападать прямо за столом?
– Первое, Маша. Будешь при мне выражаться – помою рот с мылом. Тебе не понравится. Уверяю. Второе. Брось дурные попытки вставать в позу, думая, как и чем от меня защититься. Не поможет.
– Тоже уверяете?
– Тоже.
Её сердце с каждой проходящей секундой билось всё сильнее. Яростнее. Ей никак не удавалось взять эмоции под контроль. Только не с этим мужчиной. Черт побери, чем он отличался от других? Чем?!
Да всем.
Абсолютно.
Взглядом. Уверенностью. Тем, как себя держал. Как смотрел. Поймает взгляд и держит его, гипнотизируя.
– Что вам от меня надо? – понизив тон и чувствуя, как окончательно теряется, спросила Маша.
Багровский с ответом не спешил. Допил кофе, поставил пустую чашку на стол, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. У Маши во рту скопилась вязкая слюна. Странная реакция, совершенно непонятная. Багровский вызывает в ней полное отторжение своей властностью, замашками хозяина жизни, причем обоснованными. И, между тем, на каком-то глубинно инстинктном уровне она подмечала силу, красоту, хищность его движений. Его тела.
– Я озвучил, что.
– Тело? Так, Влад, это неоригинально. Вы знаете, сколько было желающих до вас?
– При необходимости – узнаю.
Вот так просто.
– Что вам наговорила обо мне мама?
– Ты на самом деле хочешь знать?
– Да.
Не хотела бы – не спрашивала!
И снова те самые инстинкты, что восхищались силой и энергетикой сидящего напротив мужчины, встали на дыбы и всеми правдами и неправдами удерживали её в шаге от пропасти.
Нельзя ругаться с Багровским…
Нельзя…
А сахарницу если ему в голову запустить? И бежать?
Сто процентов у двери его головорезы. И мама в больнице.
Она сама пьет кофе с тем, от кого следует нестись на всех ногах.
Мама, мама, что же ты наделала?…
Неужели всю жизнь меня оберегала от других, чтобы подложить конкретно под этого?…
У него же глаза холодные. Не мертвые, но без эмоций. Если и есть, то жесткие. Жестокие.
Сам он такой же. Ни капли тепла, доброты.
Заявил, что она с ним будет спать. Как же ей опостылили подобные заявления! Ни разу, ни одна сволочь с членом между ног даже не попыталось предложить нормальных отношений. Человеческих. Как у мужчины и женщины, которые нравятся друг другу и которые, прежде чем перейти к постели, проходят букетно-конфетный период.
В горле у Маши неожиданно запершило, и она одернула себя. Она же не будет плакать? Только не перед этим.
Но обида на судьбу, на вот таких уродов, как Багровский, сегодня была особо сильна.
Маша просто устала.
– Вера предложила мне сделать тебя своей. Цитирую едва ли не дословно.
Он говорил о ней, о сексе так, словно речь шла о картошке или покупке мяса на рынке.
– Вы, Влад, извините, не запомнила как вас по отчеству, но давайте на чистоту. Моя мама…Эксцентричная личность. Я не зря спросила у вас, знаете ли вы её историю. Потому что я как раз её не знаю. Она мне не говорит. Есть обрывки, догадки… Опять же это лирика. Сейчас маме взбрела в голову шальная мысль, что она должна меня пристроить. Что как только… – про смерть мамы Маша не могла не то, что спокойно говорить, – думать. – Что как только её не станет, со мной обязательно случится беда. Минуточку, мне двадцать один год, я в состоянии позаботиться о себе.
– Как вчера. Я видел, – его красиво очерченные губы снова дрогнули в усмешке.
Гад!
– Примерно, – Маша поражалась самой себе. Да ей памятник при жизни надо ставить за выдержку! – Если не шляться по злачным местам и сомнительным заведениям, то шанс встретить нестабильных аморальных личностей, если и не сводится к нулю, то сильно уменьшается. Я по доброй воле подобные заведения не посещаю. Так. Это я сказала. Дальше. Раз вы, Влад, называете меня особенной, значит, мама вам рассказала, что со мной не так.
Маша замолчала, ожидая реплики Багровского.
– Нет.
Чееерт! И как с ним говорить?
Она мелкая сошка. Соплюшка перед ним. Он же опытный манипулятор.
– Нет? Странно. Хорошо… Я, конечно, сама не знаю, что со мной. Я не считаю себя красавицей, во мне нет ничего от инстаграмных девочек, моя внешность далека от модельных пропорций. Это я всё к чему… Мммм…Мне сложно подобрать слова, потому что…Потому что, где бы я только не появилась, мужчины на меня…эмм…
– Ведутся?
Она всё-таки вынудила его сдать позиции! Немного, но всё же!
– Да. Вот вы… Обеспеченный мужчина. Не знаю, женатый или нет, мне это неинтересно. Да и сейчас наличие жены для мужчин вашего сословного класса – не помеха. Любовница даже для статуса, наверное, должна быть. По крайней мере, мне так кажется. Или опять же подобный стереотип навязан ТВ. Но что-то меня куда-то понесло не в ту степь. Вернемся к вам. Вы молоды, привлекательны, обеспечены. Известны. Три, нет, получается, четыре бомбических составляющих, от которых девушки тех самых модельных параметров должны к вам выстраиваться в очередь. Они, думаю, и выстраиваются.
– Мы говорим о тебе.
Ему что-то не нравилось в её словах. Маша не могла определиться, но в его позе произошли изменения, не видимые глазу.
– Да, обо мне. Я вчера только появилась у вас на горизонте. Вернее, сначала была моя мама. И вы, словно в подтверждение этой самой «особенности», сегодня говорите, что желаете меня видеть под собой. Зачем, Влад? Я неопытна. Я не красавица. И я проблемная. Если уж вы, мужчина со всеми вышесказанными характеристиками, желаете переспать со мной, то представьте, какие проблемы потянутся сразу же? Статус вашей любовницы не отменит «ведомости» других мужчин. Для чего вам лишние хлопоты? Плюс, я же сопротивляться буду, вот, вы сами заметили, чашку для вас приготовила. Пистолеты там разные выхватываю. И это только второй день знакомства.
Маша ожидала какой угодно реакции на свои слова. Иронии. Гнева. Мата.
Она паясничала, в красках описывая, что спокойная жизнь у Багровского сразу же закончится.
Девушка замолчала. Влад же, медленно отодвинув свою чашку с дороги, нагнулся вперед, приблизив своё лицо к Машиному, негромко и вкрадчиво проговорил:
– Зато мне не будет скучно, милая.
Глава 5
Звонок от мамы поставил точку в их пустом разговоре.
Причем мама позвонила не Маше, а Багровскому.
– Да, Вера.
Услышав её имя, Маша замерла, мгновенно позабыв обо всем на свете. Сердце ухнуло в груди.
– Сейчас приеду, – посмотрев на Машу, холодно добавил, – Вернее, приедем. Да, возьму её с собой.
После чего закончил разговор и посмотрел на девушку, что уже встала, с шумом отодвигая стул, готовая бежать с кухни.
Знала бы куда – побежала. Но она понятия не имела, куда уехала мама.
– Скажите адрес, я сама доберусь, – глухо обронила она, стараясь совладать с усилившимся волнением.
– Поедешь со мной, – леденящим, не терпящим возражения голосом сказал Влад.
На этот раз Маша спорить не стала.
Огромная черная машина ожидала их у подъезда. Рядом ещё два аналогичных внедорожника. Интересно, сколько Багровский тратит на топливо в месяц? Расточительный товарищ.
Маша не противилась. Попасть бы к маме… А там она с ней поговорит. Основательно так.
И домой. К себе. Хватит ей этого города с его пороками, с его властными мужчинами и их чудными или чудными замашками.
Влад что-то сказал парням из других машин. Маша видела в отражении в окне, как он общается с подчиненными. Как неторопливо говорит, практически без эмоций и не жестикулируя. Как его слушают, кивая.
Куда она попала…К кому?
Он сел рядом с ней на заднее сиденье. Маша постаралась никак не реагировать. Влад Багровский такой же, как и все. Правда?
Нет. Он хуже.
К нему обратилась мама.
Это не к добру.
Влад достал планшет и начал просматривать документацию. Вот и хорошо. Продолжать начатый разговор Маше не хотелось.
Ехали они долго. Минут на десять попали в пробку. Маша от нетерпения начала постукивать пальцами по колену. Куда Багровский отправил её маму?
Как только они остановились, Маша дернула ручку, чтобы поскорее выбраться из большого внедорожника, в котором задыхалась. Ей всё время казалось, что мужчина в черном сейчас набросится на неё. От него, когда они оказались в замкнутом пространстве, ещё ощутимее чувствовалось давление. Хотелось избавиться и от давления, и от самого мужчины.
Дверь оказалась заперта. Но Маша не слышала никакого щелчка блокировки!
– Выпустите меня.
Она снова похвалила себя – голоса не повысила.
Само спокойствие, черт побери.
– Немного терпения, Маша.
Девушка мысленно кивнула. Хорошо, она подождет.
Влад вышел первым, обошёл автомобиль, и лишь тогда дверь с её стороны открылась. Чудеса, да и только.
– Мозги машины перепрошили, чтобы от вашего внимания раньше времени никто не смог сбежать?
Слова сорвались с языка быстрее, чем Маша смогла прикусить губу. Вот кто её просит язвить? Для чего дразнить мужчину?
Влад протянул руку, намереваясь помочь ей выйти. Маша смотрела на его длинные пальцы, на широкую ладонь с глубокими линиями, на вены на кисти. Мужские руки являлись личным фетишем Маши. Они ей нравились. Она постоянно залипала на них. Красивые, сильные – они завораживали её. Порой даже доходило до смешного. Маша бежала от мужчин, от их прикосновений, от их домогательств, но ей нравилось смотреть на мужские руки и кисти.