Какие были чувства! Какие мысли! Какие идеи!.. И вдруг началась гонка, гонка на выживание. В результате этой гонки, в результате какой-то непонятной деятельности, он захватил широкую акваторию. Опустился даже на дно. Поднял ил. Вокруг стало мутно и темно. И он решил переждать, пока все успокоится.
-–
Я смахнул все истины, все сомнения, все философские и эстетические рассуждения в поисках смысла, словно провел рукой по мутному от долгого горения огня стеклу, и передо мной открылся иной мир. Я мог разбить это стекло, но побоялся погибнуть, ничего не познав. Я долго всматривался в этот мир, долго изучал, долго наблюдал, и от моего дыхания стекло вновь покрылось капельками пота. Но запотело оно как-то странно: запотело только то место, к которому рука моя не прикасалась. И тогда я понял смысл Революции.
Я отключил телефон, свет, газ, перекрыл холодную и горячую воду, на случай непрошенных гостей забаррикадировал окна и двери. Я еще не знал, что меня ожидает, и потому готовился к самому страшному.
Затем взял ручку и принялся описывать все, что произошло за последнее время. Надо сказать, описание я делал под копирку, в нескольких экземплярах, чтобы, учитывая непредвиденные обстоятельства, разместить свое вещественное доказательство в разных местах. В тот момент, когда я взял ручку, над столом появилась муха, очень крупная муха, не муха, а самолет-бомбардировщик какой-то. Она сделала несколько кругов. Ее тень несколько раз прошлась по записке, нарушила озоновый слой моей головы, и я отложил ручку. Но муха исчезла. Я вновь взялся за ручку, и вновь услышал жужжание мухи.
«Все ясно, – подумал я. – За мной ведется наблюдение, тотальное наблюдение. За мной и, вообще, за всеми нами, уже давно ведется тотальное наблюдение. Они знают каждое наше слово, каждое наше движение, читают каждую нашу мысль».
– Ах ты, противное насекомое! – и я погнался за мухой. И некоторое время кружил вместе с ней по комнате. И потерял ее из виду.
Я застыл на месте и стал ждать. Ждать пришлось долго, но я был готов ко всему. И тут мне пришла в голову еще одна мысль: «Возможно, и сон был придуман как инструмент для исследования наших чувств, для изучения наших мыслей и переживаний. Возможно, сон – не более чем наркоз, во время которого они получают информацию о том, что происходит с нами в действительности, а, проснувшись, мы забываем об этом».
В большом волнении я поспешил к столу, чтобы зафиксировать свое предположение, но, взяв ручку, тут же почувствовал слабость. Буквы закопошились словно насекомые, стены потекли вниз, тело устремилось тоже куда-то вниз. Сознание еще некоторое время цеплялось, пыталось найти точку опоры, но вскоре и оно было потеряно.
Сон, сваливший меня с ног, оказался «мертвым».
Огромная прозрачная капля. Возле капли, словно перед зеркалом, сидит не то муха, не то женщина и прихорашивается.
– А что, муха хоть куда! Жаль, другие этого не всегда замечают. Сейчас кровушки напьюсь и, вообще, будет полный прикид! А кровушка у него, должно быть, сладкая, калорийная!.. Она была бы еще слаще, если бы он уснул. Навеки! Вот тогда б я поживилась! Всех знакомых созвала бы на угощение. Слетелись бы все кавалеры. Боже, какие у меня раньше были кавалеры! Какие у них были толстые жилки на крылышках! Как канаты!.. А еще мне нравились крутоголовые, эти, что из номенклатуры. Тела у них такие разноцветные, аж переливаются. Вот бы такого в мужья! за ним бы я была как за каменной стеной! И всегда сытая. Интересно, где они умудряются в наше время такую калорийную пищу находить? Тут мучаешься, из сил выбиваешься, жизнью, можно сказать рискуешь. Эх, как мне все опостылело!.. Ладно, полечу, попробую еще разок. Может на этот раз удастся охмурить этого урода.
На кровати, в свете лампы, сидел монстр, самый натуральный монстр, и делал вид, что писал… или на самом деле писал?.. Несколько тысяч взмахов крылышками потребовалось мухе, чтобы подлететь к этому волосатому чудовищу, но он никак не оценил ее усилия и никак на них не отреагировал. Однако муха не теряла надежды и, как любая настоящая муха, сделала вид, что очень увлечена занятием монстра. Одновременно она тайно высматривала наиболее лакомые места на его теле. Проделывала это ненавязчиво, тихонько подзуживая. Но монстр вдруг раздраженно вскочил, схватил в кулак лежавшую тут же газету, замахал руками-оглоблями, засверкал глазами! Муха попыталась его успокоить, даже сделала несколько вальсирующих движений вокруг его тела, но монстр так сотрясал воздух, что с бедняжкой чуть не случилась морская болезнь.
Вернувшись к зеркалу, муха первым делом, как любая настоящая муха, поправила прическу, припудрилась и разгладила крылышки. Потом, оценив свою внешность, набравшись решительности, добавила:
– Ну, если и на этот раз не удастся, дела мои совсем плохи. Кушать-то хочется.
Но монстр уже лежал на кровати. Муха улыбнулась, как только могут улыбаться настоящие мухи, и, можно сказать, на крыльях любви, спикировала к нему на одеяло. И сразу же принялась высматривать различные участки тела.
– Да не егози ты, – пробормотала муха, пробираясь по складкам пижамы, в надежде отыскать наиболее лакомый кусок. – Другой бы спасибо сказал, этот даже не разделся. Все не как у мух. Еще я не люблю пауков. Только садомазохистки могут развлекаться с этими чудовищами.
Муха застыла, подняла голову, подозрительно осмотрелась и обнаружила суетливо кружащегося над складками одежды комара.
– Эй, а ты чего тут делаешь, венерический? – рявкнула она в его сторону.
– Я не венерический, я – малярийный, – обиженно пропищал комар.
– Не вижу никакой разницы! А ну, быстро проваливай отсюда!
– Целый день кровушки не пил. Смотри, как исхудал! Тут на всех хватит, – еще жалобнее пропищал комар. – У меня желудочек как стаканчик.
– Венерический, я тебе чего сказала? Не лезь! Я его охмурила!
– Фу, какие у вас манеры!
– Какие надо – такие и манеры! А ну, живо, прячь свой инструмент, а не то…
– Ладно-ладно, мы еще посмотрим, чья возьмет, – ретируясь, обиженно пропищал комар.
– Проку от вас, только и умеете, что пищать, шприцы одноразовые, – успокоившись, пробормотала муха.
Потом муха вновь поправила прическу и вампиршей вонзилась в тело. Потом муха лениво почти машинально разглаживала различного рода кружева и оборки, поправила колготки, с полным безразличием осматривая дырку на колене.
– Странно все-таки устроены мухи, – пробормотала она. – Вот вроде бы пища, бери – не хочу. Ан нет, не хочется. И, вообще, ничего больше не хочется.
В стороне от мухи снова спикировал комар.
– Что, хороша Маша – да не наша? – презрительно отпустила муха в его сторону, при этом она рыгнула.
– Не больно и надо, – пропищал комар и добавил: Слушай, красавица, а что дашь, если я тебе чудо покажу?
– Какое там чудо? Чудес не бывает, – лениво пробормотала муха.
– А если бывает, что дашь? – не унимался комар.
– Говорю тебе, не бывает! Я всю жизнь ждала чуда!.. И где оно?
– Ну, а если я все-таки тебе покажу чудо, дашь кровушки попить? Немножечко. Смотри, как исхудал.
– Да бери, жалко что ли этого добра. Но только ты мне сначала его, это самое, покажи.
У комара после слов мухи потекли слюнки, чуть не захлебнулся. Тем не менее, собравшись с силами, он поднялся в воздух и увлек за собой муху. Вместе они приземлились на подоконник.
– Ну, где твое чудо? – недоверчиво прожужжала муха, недовольная тем, что ее сдвинули с места, при этом она вновь рыгнула.
Комар загадочно улыбнулся, закатил глазки, набрал в свою грудную клеточку воздуха, подпрыгнул, разлетелся и с силой ударился о стекло.
– Видишь, воздух окаменел! – пропищал он, рухнув на подоконник.
– Не может быть! – в полном недоумении пробормотала муха. – А ну, дай-ка я!
И муха повторила то же самое.
Потом они повторили то же самое вместе. Потом еще раз. И еще! Всякий раз они в полном недоумении смотрели друг на друга, и недоумение рождало желание повторного эксперимента. Комар, доказывавший свое право первооткрывателя, при этом чуть не получил сотрясение мозга. А муха, совершенно обезумев, совсем забыла о своем спутнике.
Наконец, комар выдержал паузу и довольный улетел, совершая во время полета очень странные виражи то вправо, то влево.
Муха еще долго продолжала биться, пинаться ногами, терять координацию, падать, недоумевать снова биться. Наконец, совершенно обессилев, она рухнула на подоконник и в полном потрясении прошептала:
– Вот он, конец света! – и приготовилась умирать.
Но конец света должен наступать, а поскольку он не наступал, то муха осторожно приоткрыла один глаз и осмотрелась. И получила новый удар и новое потрясение, обнаружив в углу окна паутину с висящими вверх ногами, такими же, как она, мухами!
– Во, чего вытворяет, садист проклятый, ирод-многоженец!.. Вот она, долюшка незамужних на всем бывшем постсоветском пространстве: умертвил, да еще и выставил, словно на продажу. Нет на него правоохранительных органов!.. Хоть бы пришли что ли снова красно-коричневые. Тогда бы поспокойнее было. Тогда бы мы уж точно знали, что бояться нужно только красно-коричневых. А сейчас, не знаешь, кого и бояться, – и муха потеряла сознание.
Утром я навел порядок в квартире, убрал паутину с окна, очистил сознание от глупых и припадочных мыслей, исключил сепаратизм дурных и озабоченных мыслей, сбросил с себя одежды страха и принял душ. «Хорошо чувствовать себя свободным», – подумал я. Позже я эту мысль уточнил, и она зазвучала примерно так: «Хорошо чувствовать себя освобожденным, ведь только освобожденный сможет понять цену свободы и соответствующим образом ею воспользоваться».
У многих, наверное, сложилось впечатление, что я ничего в этот день не делал. Делал. Но делал то, что делают другие, поэтому этот момент опускаю, давайте сосредоточимся на главном.
Как видите, я даже ударился в философию. Но философия моя, как, наверное, философия и всех остальных, добралась до мысли о сладкой и счастливой жизни и никак не захотела двигаться дальше!
Наступил вечер. Я разобрал кровать и лег. Светлая и холодная простыня, напомнившая мне экран кинематографа, кинематографа, с которым пришлось на длительное время расстаться, быстро согрелась. Я перевернулся на другой бок и, со словами «И пусть мне приснятся эротические сны», закрыл глаза.
Мне не сразу удалось уснуть. Наверное, потому что подумал о жене. Она должна была скоро вернуться.
Проснулся я с полным убеждением начать новую жизнь. Чтоб исключить даже малое сомнение в своей готовности к новой жизни, чтоб потом уже совсем была полностью идеальная жизнь, я надел единственный костюм и незамедлительно отправился к психиатру в клинику, провериться.
– Подождите немного. Профессор сейчас подойдет, – сказали мне на лестничной площадке, возле его кабинета.
– А я уже давно здесь! – ответил профессор.
– Ой, извините, коллега, не заметил.
– Здравствуйте, – обратился ко мне профессор, словно школьник, спрятав за спину сигарету.
– Здравствуйте, – поздоровался я.
– Профессор, – представился профессор.
Я не стал представляться. Я почему-то решил, что меня все здесь давно знают. И я всех знаю, только забыл. К тому же, у них, наверняка, лежала моя учетная карточка.
– Ну что ж, прошу ко мне в кабинет, – вздохнул профессор, продолжая стрелять взглядом то на сигарету, то в мою сторону.
Дождавшись, пока я направлюсь к кабинету, профессор резким движением достал сигарету, сделал последнюю затяжку, закашлялся, сконфузился и, брезгливо отбросив сигарету в сторону, пояснил:
– Курить вредно! Я курю только в целях эксперимента!
Мы зашли в кабинет. В глаза сразу же бросились носилки на колесиках и рабочий профессорский стол. На носилках лежали, собранные в кучу, сырые липкие человеческие волосы. Тут же стоял человеческий скелет. На стенах висели разные плакаты с изображениями человеческих органов. На столе внимание привлекал обыкновенный молоток. Сердце мое сжалось! Нет, я, конечно же, понимал, все, что здесь будут делать со мной, делали и с другими, но это как-то не успокаивало.
– Травмы и ушибы были? – надевая резиновые кроваво-красные перчатки, поинтересовался профессор.
– Как? – не расслышал я.
– Травмы и ушибы были? – взяв молоток, повторил профессор, при этом он улыбался.
Я сглотнул и отрицательно мотнул головой.
– Странно, очень странно, – произнес профессор и, прицелившись молотком, добавил: Смотрите прямо между глаз.
И продолжил целиться. И стал перемещать молоток из стороны в сторону. Потом встал и почему-то осмотрел мою голову сверху, словно подбирал другое место в качестве мишени. Улыбка с лица профессора спала, он разочарованно произнес:
– Чего же вы пришли? Приходите, когда у вас будут травмы и ушибы.
На всякий случай, профессор осмотрел мой рот, небрежно захлопнув его тыльной стороной ладони, добавил:
– Сейчас скажете, пришли потому что не понимаете, что вокруг вас творится. Вам кажется, что вокруг вас происходят разные странные явления.
– Да, – признался я.
– Видите, я угадал! – обрадовался профессор. – Многие сейчас так говорят. Вы женаты?
Я кивнул. Профессор неопределенно покачал головой.
– Ваша жена сейчас дома?
– Нет, кажется, на даче.
– Вот видите, "кажется"… Вам необходимо срочно разыскать свою жену и… Ну, да чего это я?.. вы же не маленький!.. Для начала пойдемте. Вам стоит заглянуть еще в один кабинет. У нас универсальная клиника со всеми удобствами. Не надо далеко ходить.
Мы вышли на лестничную площадку.
– Вот, коллега, я вам еще одного потенциального клиента привел! – произнес профессор, обратившись к незнакомцу, когда тот обрадовался, добавил: Дай сигаретку, а то я бросаю.
– Руководитель фирмы, – представился незнакомец, угостив профессора сигареткой. – А вы, значит, потенциальный клиент?
Я сглотнул и, стараясь держаться как можно увереннее, кивнул, хотя и не совсем уловил смысл сказанного.
– Рад, очень рад!.. Ну что ж, пойдемте знакомиться с образцами.
И мы пошли по коридору.
– Да вы не бойтесь, – произнес руководитель фирмы. – Наши образцы вам понравятся! Вы даже можете растеряться от обилия выбора, на некоторое время.
Но растерялся я не от обилия выбора, растерялся я уже сразу же после этих слов. Руководитель фирмы заметил мою растерянность и попытался успокоить:
– Наша фирма занимается установкой решеток на окна и двери уже более ста лет. Мы даже были поставщиками тюрем Двора Его Императорского Величества. Потом, как сейчас помню, обслуживали тюрьмы советской власти. Доход, правда, был небольшой, зато такой бесплатной рекламы, наверное, никогда еще в мире не было. А сейчас у нас наступил самый звездный час! Заказов от правительства, правда, почти никаких, но от населения – хоть отбавляй! Видите, сколько людей! Их бы еще было больше, если б людям зарплату вовремя платили.
Перед дверью фирмы, действительно, собралась огромная очередь. Очередь тут же сомкнулась вокруг меня плотным кольцом, причем я оказался внутри кольца, а руководитель снаружи. Руководитель сразу же попытался поймать меня, но очередь постоянно выстраивалась так, что ему трудно было проникнуть в мое пространство. Когда же ему удавалось проникнуть в мое пространство, очередь размыкалась и выпускала меня в другое пространство. После чего снова смыкалась.
При этом все почему-то уговаривали меня поставить железные решетки на окна и двери. А один старичок даже уверял в необходимости поставить решетки и внутри квартиры – на кухне, в спальне и в туалете. Потом все одновременно смолкли, любезно расступились и вытолкнули меня к дверям руководителя фирмы. Тот уже восседал за столом своего кабинета.