Я всегда испытывал неловкость, когда ко мне вдруг начинали хорошо относиться, особенно, если это происходило в сфере обслуживания. Все плохо, плохо или никак, и вдруг – хорошо. Я не привык к такому отношению, не знал, что в таких ситуациях нужно делать, и вообще, во мне начинали возникать различные подозрения.
– Да вы не бойтесь, – с еще большей любезностью произнес руководитель фирмы. – Только взгляните на образцы решеток, а там уж сами решайте. Но смею уверить, это именно то, что вам нужно! Ну, смелее же, смелее! Да заходите ж, наконец, не бойтесь.
– А я и не боюсь, ноги почему-то сами подкашиваются.
Присутствующие терпеливо дождались окончания моей фразы, а потом, общими усилиями, очень любезно, переместили меня через порог. Такое участие к моей судьбе заставило меня еще более усомниться. Но организм предательски ответил любезностью на любезность. Вскоре я уже любезничал со всеми направо и налево. Сначала я любезничал с теми, кто находился слева. Я по-товарищески, с чувством твердого понимания, смотрел им в глаза, пожимал им всем, оказавшим мне помощь, руки. Потом я любезничал с теми, кто находился справа и даже конфиденциально шепнул одному из них на ухо: "Этот… ну, как его… в общем, вы знаете… н-а-ш президент!" Потом я переместился спиной вглубь кабинета. Улыбка моя продолжала проявлять любезность в полном объеме, и, перебрав все возможные варианты, а некоторые из них она испробовала впервые, застыла на последнем, на самом… последнем. И никак не хотела сходить с моих губ. От этого присутствующие еще больше развеселились.
– Ну что ж, выбирайте, которая из них вам больше к лицу! – указав на образцы решеток, развеселился вместе со всеми руководитель фирмы.
Ни одна решетка не казалась мне подходящей к лицу. И вообще это претило моим новым настроениям. И потому, стоя посреди кабинета на гнущихся ногах, я продолжал улыбаться. Появление в дверях новых посетителей внесло сумятицу.
– Подождите-подождите! – усиленно замахал на них руководитель фирмы. – Ах, как некстати! Вы что не видите, я занят? – и, обратившись ко мне, огорченно пояснил: Это верхолазы. Нанимаем на работу. Приходится расширяться. Раньше решетки ставили только на окна нижних этажей, сейчас на все, да, даже на самые верхние! Иногда до окна трудно добраться, а люди все равно просят. На днях вот поступил очень выгодный заказ! Одна фракция Государственной Думы обратилась с просьбой оборудовать решетками все вагоны, идущие на север. Жду железнодорожников!.. Кстати, руководитель этой фракции тоже у нас решеточки заказал. Ну, что подобрали, которая из них вам больше к лицу? Давайте помогу!
Не дав опомниться, руководитель фирмы взял зеркало и направил его прямо мне в лицо. И я, чтобы не показаться нелюбезным, вынужден был брать образцы решеток и, поднимая их перед собой, рассматривал через них свое отражение в зеркале. Эмоции так и высыпали на моем лице, словно это было не лицо, а какая-нибудь грядка по выращиванию эмоций. Мои эмоции ловили люди, стоящие в очереди, по одной эмоции на каждого, и их лица тоже заиграли разнообразием эмоций. Создавалось впечатление, что эти люди ничего больше не умеют, кроме как наблюдать за лицами других и удерживать эмоции других на своих лицах.
– Вам надо обязательно поменять стиль одежды, – подмигнул мне руководитель фирмы, игриво выглянувший из-за зеркала. – Видите, какую тень рисует на вашей одежде решетка? Сейчас это модно. И сделайте другое выражение лица! Нет, не это! Поищите сами, перед вами же зеркало!
– Так что же получается: раньше все жили как бы за одной решеткой, а сейчас – каждому человеку отдельную решетку? – растерянно пробормотал я, пытаясь подобрать другое выражение лица.
– Совершенно верно! – обрадовался руководитель. – Переход к частной собственности! А частную собственность нужно уважать и… держать за решеткой. Ну-ка, посмотрите на эту решетку с уважением. Нет, не то. Поищите сами, перед вами же зеркало! Человек быстро привыкает ко всему. Естественный процесс. И чтобы человека от чего-то отучить, необходимо все довести до абсурда! В мире все достигает кульминации, а потом обращается в свою противоположность. Кстати, вы когда-нибудь сидели в тюрьме?
– Ннне-ет…
– Давайте попробуем! Зачем же откладывать в дальний угол? Да не волнуйтесь вы так. Мы только прорепетируем. Как говорится, готовь сани летом.
– Я и не волнуюсь. Просто, вы же сами говорили, что все превращается в фарс.
– Какой непонятливый! Как же это может превратиться в фарс, если вы еще не сидели?
Этот совершенно убедительный аргумент сразил меня наповал. И я сел. На пол. Не в силах больше держаться на ногах. И всем своим видом показывал, что уже сижу. В дверях появился еще один клиент – лысый, крутолобый мужчина в эклектичной одежде, напоминающей скорее тюремную форму с элементами украшений – с золотыми цепями и прочими драгоценностями.
– Ааа!.. – обрадовался руководитель фирмы. – Это наш самый уважаемый клиент! В прошлом, между прочим, вор в законе. Здравствуйте! Как ваши дела?
– Дякую. Все мерки в квартире снял. Милицейскую форму для жинки купил. Треба ставить решетки.
– Цикаво! – расцвел руководитель фирмы и, бросив взгляд в мою сторону, добавил: Чего сидите?! Бегите домой! Снимайте мерки. Потом – обратно к нам! Уж больно не хочется с вами расставаться.
Когда я убегал, люди, стоящие в очереди, почему-то разделились на две группы. Одна из них осталась наблюдать за новым клиентом, другая стала следить за мной.
Я сидел в электричке и ехал на дачу, чтобы отыскать жену. Рядом лежал букет цветов, и я изредка бросал взгляд на него.
Не буду объяснять, почему жена моя срочно вынуждена была уехать на дачу. Факт остается фактом. А то, что я после ее отъезда долго не мог ничего найти в своей квартире и чувствовал себя полным… ребенком – ее заслуга! Не надо было меня оставлять одного, и в полном неведении, и без денег. Ох, уж мне эти женщины! Просчитают все на десять шагов вперед. Это только мы, мужики, способны на риск и живем без подстраховки. Кажется, проваливаюсь в сон… хоть отосплюсь…
Как лампочка, выключаемая перед сном, отражается на сетчатке глаза, так образы и мысли, поразившие нас в действительности, открывают путь в наши сновидения.
Перед дверью с табличкой «Посторонним вход воспрещен» пришлось стоять долго, пока не решился ее открыть.
Признаюсь, никак не ожидал увидеть за этой дверью, дверью, подобной тем, в которые не раз приходилось входить, обычной современной дверью, почти ничем не отличающейся от других современных дверей, тоже со своими странностями – к иным, говорят, вообще, невозможно ключи подобрать, а иные, как эта, без ключей; есть двери с такими сигнализациями, что хоть уши затыкай, а есть вообще без сигнализаций; дверь отворили, а нас не пустили, без окон, без дверей полна горница людей… – словом, никак не ожидал увидеть за этой дверью огромный мраморный зал, а в зале – множество женщин!
Женщины, с взглядами полными восхищения, тут же обступили меня плотным кольцом.
О, этот непостижимый женский взгляд! Он способен сделать из мужчины и героя, и рыцаря, и волшебника! Способен вызвать в мужчине неведомые силы или, наоборот, привести в полное отчаяние. Всё, буквально всё зависит от женского взгляда, от его глубины, от того, как женщина смотрит, от размеров прищуривания, от угла зрения, от цвета роговицы, наконец… Тут я готов был вывести теорию, величественнее и значимее которой не ведала мировая история! Впрочем, эту теорию я готов был вывести только тогда, когда меня плотным кольцом окружили женщины. Только тогда она вспышкой возникла в моем возбужденном сознании со всеми ее геометрическими построениями и формулами. Но тогда мне было не до математических вычислений, поэтому приходится с сожалением констатировать, в тот момент погибла одна из самых грандиознейших и полезнейших теорий человеческого развития, как сейчас помню.
Взгляды девушек прожекторами шарили по моему телу, отчего последнее чуть не задымилось. При этом еще они его и пожирали. Столько подсознательно открытых ртов с щелкающими зубами! Я до того растерялся, что не придумал ничего более умного, чем спросить:
– Девушки, чего вы хотите?
Пока девушки пытались разобраться во всех оттенках вопроса, еще одна мысль, еще одна теория вспыхнула в моем возбужденном сознании, и с радостью констатируя, что хоть одна теория в эту ночь увидит свет, я толкнул речь:
– Женщина – это не человек! – провозгласил я. – Возьмите хотя бы мою жену. Все мои беды изначально заключены в том, что я решил, что она человек. И все ее беды изначально тоже в том, что она решила, что она человек. Нет и еще раз нет! Женщина – это не человек, женщина – это роскошь и одновременно произведение искусства! Только так мы и должны к ней относиться!.. И именно поэтому на нее хочется смотреть, с ней хочется сопереживать, в ней можно увидеть себя, соприкоснуться с другой жизнью, почувствовать себя героем! И именно поэтому ей необходимы интрига, аура, смена мест действий, погони, переодевания, преследования, игра и тому подобное. И только пока все это живет вокруг женщины, живет женщина! Когда же все это уходит, женщина перестает быть женщиной, и становится обычным неинтересным человеком, жалким подражанием мужчины. В центре всего должен быть мужчина, только мужчина! Тогда все встанет на свои места! И мужчина поставит рядом с собой женщину! И женщина поймет, что она в центре!.. когда в центре будет мужчина! Ну, а теперь перейдем к практическим действиям, – заключил я. – Поведайте, для начала, мне о своих желаниях.
Я уже готов был праздновать победу, потому как женщины вокруг меня стали группироваться так, что я оказывался в центре. Одна из них со следами смущения даже придвинула для меня стул. Но под сводами зала прозвучал голос:
– Подождите с желаниями! Сначала нужно наколоть дров. Вы что, не видите, девушки замерзли! В последнее время мы редко стали видеть настоящих мужчин.
– Да?.. Ну, тогда пойдемте. Но я не уверен, сумею ли я наколоть дров. Может лучше я еще что-нибудь скажу?
– Нет-нет, пойдемте. Без этого никак невозможно!
Уходя, я обнаружил, из-под полы халатика одной из девушек заинтересованно выглядывает часть моего маленького "я", мое материализованное маленькое подобие, скрывшееся от меня, когда я растерялся.
– А ну, живо иди ко мне, штрейкбрехер! – в негодовании прошептал я.
– Не-а, – мотнуло головой мое маленькое подобие.
– Я тебе что сказал?
– Я тебе что сказал? – передразнило меня мое маленькое подобие.
Моему возмущению не было предела! А поскольку я все еще находился в окружении женщин, я принял решение перевести язык слов на язык жестов, совершенно справедливо полагая, что жесты, в отличие от слов, невозможно услышать, забыв при этом, что их можно увидеть. Очевидно, устыдившись моего поведения, мое маленькое подобие скрылось. И мне пришлось лишь наблюдать небольшой бугорок, передвигающийся снизу вверх под халатиком девушки. Когда же мое маленькое подобие выглянуло в верхней части халатика, я решил сменить тактику и заговорил с ним по-дружески, как равный с равным:
– Дай мне сначала разобраться в ситуации, – прошептал я. – Где же твоя мужская солидарность? Понимаешь, я, как настоящий мужчина, не могу уйти, не забрав всего себя полностью, без остатка! Иначе меня будет тянуть сюда, и я ничего не смогу сделать. Обещаю, мы обязательно вернемся и обязательно потом найдем эту девушку.
И лишь после этих слов мое какое-то там двадцать пятое "я" соизволило-таки нехотя перебраться ко мне, и я почувствовал себя в себе.
При виде дров у меня сразу же почему-то зачесались руки. Вскоре чесотка перекинулась на все тело. За этим совершенно интригующим занятием я обнаружил, что кожа у меня красного цвета.
– Надо же, – пораженный неожиданной догадкой, отметил я, – под взглядами девушек я загорел словно под солнцем! Вот это открытие! Ночь полная теорий и открытий! Ну-ка, интересно, а под одеждой есть загар?.. – (под одеждой тоже оказался загар). – Ни одного живого места не оставили! Так, быстренько наколю дров и обратно к ним!
Первое полено далось не сразу. Однако когда стало получаться, я не заметил, как втянулся в этот процесс, можно сказать, даже полюбил его, стал переносить на него все свои мысли и чувства, весь свой жизненный опыт. И чем больше совершенствовалось мое мастерство в рубке дров, тем больше совершенствовался я сам. Все мои взгляды и воззрения находили отклик в этой работе и менялись только тогда, когда происходили какие-либо изменения в самой работе. А дрова все прибывали и прибывали. А я все рубил и рубил. Лишь иногда, почувствовав усталость, останавливался, чтобы передохнуть. Потом с новой силой брался за топор.
И вот, в один из таких перерывов, до моего сознания дошло, что прошло уже немало времени с момента, когда я покинул девушек, что за рубкой дров, которую я хотел быстренько закончить, я провел большую часть своей жизни. Как такое могло случиться?! У меня перехватило дыхание. Никак не хотелось верить этому чудовищному предположению, и, в то же время, не было оснований этому не верить. Мое сознание вновь и вновь стремилось вернуться к моменту, когда я приступил к работе, вновь и вновь пыталось постичь загадку случившегося, и никак не могло этого сделать. Передо мной будто бы распахнулась бездна! Но ни одна мысль не могла объяснить того, что теперь казалось уже само собой разумеющимся.
– Вот, а ты говорил, что мы скоро опять вернемся к той девушке, – жалобно пропищало мое маленькое "я", мое маленькое подобие, то самое, которое с трудом удалось уговорить вернуться ко мне. Я обратил свой взгляд к нему, а, увидев его, еще более расстроился.
Конец ознакомительного фрагмента.