– Приятного аппетита, – вежливо произнес шеф.
Все, и я в том числе, сделали вид, что у нас в тарелках лежит что-то невиданное и жутко интересное. За что люблю эту столовую, так за незамысловатые блюда. Однажды побывав с родителями во французском ресторане, зареклась на всю оставшуюся жизнь. Больше ни ногой в фешенебельные заведения. Меню не понятно, что из чего приготовлено и как это есть, сообразить невозможно. Это я про улиток. Мерзость.
Другое дело наша родная русская кухня. Вареники, картошечка, селедочка с лучком… Едва взглянула на свою котлету по-киевски, в животе противно заурчало, и я начала орудовать вилкой. Правда, прожевать мне котлету удалось с трудом, как и проглотить, потому что Агеев пялился на меня все время обеда, до тех пор, пока парни потихоньку не разошлись покурить.
Вот так было всегда, с тех пор, как Оля с Игорем уехали и Лазарев передал бразды правления Тимуру. Нет, он неплохой начальник, в плане ведения дел – ответственный и дисциплинированный. Но слишком строгий. Из всего штата с ним общается только Стасик. Ну и я по долгу службы.
Иногда мне кажется, что Агеева просто боятся. Ему бы какой-нибудь корпоративчик организовать, выпить с коллективом, в баньку сходить расслабиться. Мужики это любят, частенько слышу, как они обсуждают свои походы по клубам и боулингам. Но нет, вместо этого он спускает с них три шкуры, пока они работают, и не поощряет деньгами, когда те успешно завершают дела.
– Я позвонил в сервис. – Голос Тимура буквально ворвался в мои мысли, и я вздрогнула. – Твоя машина будет готова завтра вечером.
– Угу, – поблагодарила я, поднимаясь со стула. – Сколько?
– Проведем, как служебные расходы. – Он тоже встал и, обогнав меня, направился к лифту.
Я побежала за ним и чуть не влетела в его спину, когда Агеев резко остановился.
– Тимур Маратович, не надо как служебные. Я заплачу.
Он вошел в раскрывающиеся двери лифта, естественно, не пропустив меня вперед.
– Богатенькая, что ли?
Издевка в его голосе моментально напомнила мне про соль, которую он, судя по всему, давненько не отведывал в бодрящем черном кофе.
– Я заплачу, – настойчиво повторила я и отвернулась.
Снова это дурацкое хмыканье, которое раздражает донельзя. Тихий гул поднимающейся кабины, ровное дыхание Агеева и скрип моих зубов, когда я сжала их от злости.
Тимур
Тихий писк телефона вывел меня из раздумий, и я не глядя снял трубку:
– Слушаю.
– Тимур Маратович, на связи Андрей Стариков, – пропела Илона фальшиво-вежливым тоном.
Я сразу же вспомнил подслушанный разговор в столовой, и градус моей раздражительности подскочил на новый уровень. Ишь какая. «Ни за что в жизни». Тоже мне, красавица нашлась. Да будь она последней женщиной на планете, я бы на нее и не посмотрел. И плевать, что человечество бы вымерло. Ни за что. Да у меня на нее даже не встанет.
– Тимур Маратович?
– Соединяй. – Я откинулся на спинку кресла и поморщился от щелчка в трубке.
– Агеев, вы там совсем в своем агентстве охренели?! – рявкнул без приветствий мой бывший коллега. – Вы почему мне Астахова сдали с переломом руки?
– Ты у него спроси, Стариков.
– Он, падла, молчит. А мне что в отчете прикажешь писать? С меня же спросят: как нашел, кто нашел, как доставили в участок и почему с травмами при задержании?
– Андрюха, ну напишите, что неудачно упал при попытке побега. – Я устало прикрыл глаза. – Пусть спасибо скажут, что не пристрелили. Между прочим, один из моих ребят до сих пор в больнице.
В трубке послышался глубокий вздох, а потом Стариков немного понизил тон:
– Как он?
– Жить будет, – отрезал я. – Пуля навылет прошла, но задела там что-то. И кровищи в служебной машине было море.
– Он хоть в сознании?
– Да куда он денется…
– Ладно, что-нибудь придумаю. – На другом конце провода послышалась возня и шорох бумаг. – Ты сам-то как? Не думаешь вернуться в отдел?
– Нет, однозначно нет. – Я нахмурился, припоминая работу в убойном отделе, и для верности отрицательно покачал головой, хотя Андрей этого не мог видеть.
– Ну, дело твое, хотя тебя ждут сам знаешь кто, – понизив голос, многозначительно сказал он, и я живо представил, как он возвел глаза к потолку.
Да, есть имена и фамилии, которые всуе не упоминают, дабы не накликать чего-нибудь.
– Ты зайди в отделение с бумагами, чтобы мы оформили.
– Зайду. Могу сегодня после четырех заскочить.
– Отлично, я маякну дежурному, чтобы он тебя пропустил.
– Договорились. – Я положил трубку на рычаг, снова снял ее и помедитировал на кнопках. – Илона, принеси мне кофе и подготовь бумаги по делу Астахова. В четыре я отъеду.
– Хорошо, Тимур Маратович.
Сама вежливость, блин.
Я проверил почту и сделал несколько заметок в блокноте. Обычно все клиенты проходят через Илону, но иногда я разбираю предварительные дела сам. По мелочи, то там, то сям. Официально через фирму ведутся только большие заказы, прибыльные. Но бывает, что кто-то ищет пропавшего дальнего родственника или первую любовь. Короче, иногда я добрый и исполняю роль ведущего из передачи «Жди меня».
И да, я верю в карму. Хотя, признаюсь вам честно… Когда Ольга с Игорем вернулись в Питер и я привез Илону на встречу с сестрой… В этом было что-то такое мощное и необъяснимое, что описать словами просто невозможно. Тогда мы с Лазарем даже не решились подойти к ним, потому что они так сильно вцепились друг в друга… Просто не отпускали. С полчаса точно. Вытирали слезы, что-то неразборчиво бормотали. У меня глаза тоже были непривычно влажными. Они держались за руки еще два часа, молча смотрели друг на друга, словно им и не нужны были слова.
Я не верил в затею с поисками Илоны. Думал, что за десять лет она бы давным-давно нашла сестру. Думал, что она опустила руки или попросту выбросила из головы тот факт, что у нее была Ольга. Но нет. Она не забыла. Она помнила. И кто я такой, чтобы судить ее?
Тихий стук в дверь. На пороге появляется Илона с подносом. Ставит чашку на мой стол и протягивает мне папку с отчетом, натянуто улыбаясь.
– Спасибо, – благодарю я.
Романова удивленно уставилась на меня и даже отступила на шаг. Я нахмурился и кивнул на дверь:
– Можешь идти.
Она удалилась с выражением растерянности на лице и, впервые за год, тихо прикрыла за собой дверь, а не хлопнула ею так, что с потолка штукатурка сыпалась. Сделав несколько звонков, я выключил компьютер и взял папку с документами. Проходя мимо окна, взглянул на Невский и вышел из кабинета. Подойдя к столу Романовой, попросил:
– Дай ручку и бумагу.
Она послушно протянула мне и то и другое. Я черкнул адрес сервиса и стоимость ремонта ее машины, протянул квадратный листочек для заметок ей, кивнул и пошел к лифту.
До отделения добирался почти полтора часа – спасибо пробкам. И всё это благодаря идиотам-градостроителям и дебилам-водителям, которым лучше бы на метро ездить. Дежурный на входе целых семь минут не мог понять, кто я и по чью душу пришел. Когда я все-таки проник в нужный кабинет бывшего коллеги, тут же выпалил:
– Стариков, меняйте штат! У вас в дежурке одни идиоты сидят!
– Но-но, Агеев. Ты полегче, нормальные у нас ребята. Зеленые просто. – Стариков рассмеялся, встал с кресла и протянул мне руку.
Я пожал ему руку, плюхнулся в соседнее кресло и уставился на кофеварку, которая стояла на тумбочке у дальней стены. Стариков уловил мою мысль и направился к агрегату. Через две минуты кофеварка тихонько зашипела и начала по капле выдавать черный кофе.
– Вот видишь… – Я невольно усмехнулся, глядя на его действия. – Поэтому я не хочу возвращаться.
Андрей снова захохотал и сквозь смех изрек:
– Да, кофе Илоночки – это что-то. Я тебя понимаю.
Вот почему ее все называют уменьшительно-ласкательно? Один я, что ли, вижу монстра за миловидной личиной?
Изучив отчет и сверив цифры, мы с Андрюхой выпили по кружке бодрящего кофе, а затем я отправился восвояси. Стариков никогда не заострял внимание на том, что я не мог находиться в отделении больше пятнадцати-двадцати минут и всегда быстро ретировался.
Не люблю эти голубые стены, этот большой Т-образный стол, покрытый темным лаком, словно из прошлого века (впрочем, так оно и есть), портрет того самого, который тяжело глядит на тебя со стены. Мне даже кажется, что он следит за мной, когда я перемещаюсь по помещению.
Жуть, в общем.
Я с содроганием вспоминаю работу в убойном. Постоянное ощущение беспомощности, ощущение, что у тебя связаны руки. Желание изменить ситуацию, исправить ее и помочь людям, но этот порыв смешивается с дерьмом, едва ты сталкиваешься с реальностью. Даже в Чечне было легче. Война была простой и понятной – бей или умри. Взрывай, ломай, разрушай или разрушат и уничтожат тебя. Война была на уровне инстинкта – выживает сильнейший. Просто, как десять копеек.
Но на гражданке… Я наблюдал такие ужасы там, в сорокаградусной жаре. Я видел, как разрывает людей на куски в буквальном смысле, я видел выпотрошенные кишки, изнасилованных женщин и детей, но всё это померкло, когда я пришел на службу в милицию. Я думал, что война превращает людей в зверей. Но я ошибался. Власть и деньги делает людей дикими и беспощадными. Безнаказанность пробуждает в них самые низменные и жестокие чувства. Равнодушие убивает зачатки человечности и стирает в пыль то, что делает нас людьми. Именно поэтому я ушел. Мне хватило с лихвой того, что я видел в горячих точках. Видеть то же самое ежедневно в цивилизованном городе я не смог. Мне просто хотелось заложить взрывчатку и разнести всё к чертям собачьим.
Потому что только так я мог бы сделать наш мир чуточку лучше.
Глава 3
Илона, 2009 год
– Илона, ты можешь дать мне конспекты по бухучету? Пропустил лекцию в понедельник, – натянуто улыбнулся Кирилл, мой одногруппник.
– Да, конечно. – Я открыла сумку и принялась перебирать тетради. Отыскав нужную, протянула ее. – Только верни в пятницу, у нас экзамен. Я, в принципе, запомнила, но всё равно.
– О’кей. Тебя проводить до остановки?
Мы уже вышли из здания и спускались по бетонным ступенькам. Я отрицательно покачала головой и махнула рукой:
– Не надо, спасибо.
Кирилл пожал плечами, а я побрела по Московскому проспекту, распутывая провод наушников. Когда мне это удалось, вставила штекер в разъем и включила музыку.
Блики солнца, отражающиеся в окнах домов, заставляли довольно жмуриться и улыбаться встречным прохожим. Решив заправиться кофе, я забежала в ближайшее заведение. Пришлось снять перчатку, чтобы стаканчик не выскользнул из рук – пальцы приятно зажгло от тонких картонных стенок. Сделав первый глоток и довольно вздохнув, я пошла дальше, чтобы немного прогуляться и сесть в автобус через остановку.
Я не услышала, как меня окликнули из проезжающей мимо машины, и, естественно, испуганно подпрыгнула, когда передо мной прямо на тротуар въехал черный внедорожник. Попятившись, толкнула кого-то плечом и тут же быстро извинилась. Дверца машины отрылась, и из нее вышел незнакомец, который дал мне флешку с фотографиями Ольги. Я решила проигнорировать его, обойдя машину, но он не дал мне этого сделать. Он дернул за тонкий белый проводок плеера, запутавшийся у меня в волосах, и сказал:
– Надо поговорить. – Он оглянулся по сторонам.
Прохожие недовольно оценивали некультурное поведение водителя на иномарке, но разумно проходили мимо, учитывая внешний вид моего собеседника. В принципе, я их понимаю – бритая голова, шрам, пересекающий бровь, сурово сдвинутые брови. Бандит, не иначе.
Я кивнула и глотнула кофе – для успокоения. Потом постаралась изобразить спокойствие и ровным тоном произнесла:
– Пошли.
Незнакомец усмехнулся. От его усмешки меня передернуло, и я добавила:
– Я не сяду к вам в машину.
– Разговор конфиденциальный.
– Я не сяду, – отрезала я и быстрым шагом направилась к остановке, где столпились люди.
– Илона! – крикнул незнакомец, но я проигнорировала его, хотя ноги у меня дрожали от страха.
– Илона, подожди! – Сильная рука остановила меня.
Стаканчик выскользнул из руки, и я, вполне предсказуемо, облила бритоголового своим кофе.
– За… – выдохнул он, посмотрев на пятно, растекающееся на рубашке.
– Извините, – пролепетала я, не понимая, за что я вообще-то извиняюсь? Интуиция подсказала, наверное, что так будет лучше.
– Илона… – Он на секунду прикрыл глаза, явно справляясь с раздражением. – Слушай, я просто подвезу тебя до дома, по дороге мы поговорим. Здесь много лишних ушей, – шепотом добавил он, оглянувшись.
Я посмотрела на него, затем на машину, затем на прохожих, снующих туда-сюда. На маньяка не похож, да и прохожих вокруг много. Хотя в наше время свидетели, скорее всего, дадут одинаковые показания: «Ничего не видел, ничего не слышал». И всё же было в незнакомце что-то такое, что заставило меня молча кивнуть.
– Садись. – Незнакомец обошел авто и сел за руль, а я задохнулась от возмущения – вот это манеры!
Точнее, полное их отсутствие.
– Вы не представились, – сухо сказала, устроившись на сиденье и пристегнув ремень безопасности.
– Тимур.
– Очень приятно, Тимур.
Он поморщился, словно я сказала что-то не то. Завел двигатель и быстро вклинился в поток машин, не обращая внимания на сигналы. Он, естественно, даже бровью не повел.
– Ты посмотрела флешку? – начал он без прелюдий.
– Да.
– И что?
– Это ничего не доказывает, – фыркнула я. – Может быть, вы вообще в сговоре с теми… – Я запнулась на секунду. – С теми, кто украл Олю.
Тимур нахмурился.
– Я не работал с Ратным. Но за тобой, похоже, – он быстро посмотрел в зеркало заднего вида, – следят.
Я тоже обернулась, но не увидела никого, кроме обычных прохожих и проезжающих мимо машин.
– Возле твоего дома постоянно дежурит тонированный внедорожник. И возле института тоже, но не каждый день. Сегодня не было, поэтому я перехватил тебя.
– Я ничего такого не замечала, – возразила я. – Всё, как обычно.
– Странные звонки, знакомства?
– Нет, ничего. Со мной никто не знакомился.
Он бросил на меня явно оценивающий взгляд.
– Удивительно. Будь начеку. Я не смогу организовать тебе с сестрой встречу, если есть малейшая угроза.
– Можно вопросик? – Я подняла указательный палец, привлекая внимание. – А зачем вы это делаете?
– Просьба близкого друга.
– Друга?
– Да.
– Но почему я должна вам верить?
– Не должна, – вот так просто ответил он, пожав плечами. – В принципе, если скажешь, что тебе плевать на сестру, я так ей и передам.
Задохнувшись от возмущения, я зашипела:
– Да как вы смеете… Ты… Вы… Вы не знаете ничего!
– Я знаю достаточно, – одернул меня он. – Ты ее не искала, Илона. И мне на это дело плевать, честно. Меня попросили тебя найти – я нашел. Хочешь увидеть Ольгу – я организую встречу. Но, судя по всему, ты давно от нее отказалась.
– Закрой рот! – рявкнула я. – И останови машину!
Резко дав по тормозам, он повернулся ко мне. Ухмыльнулся, когда я дернула ручку дверцы, и нажал на кнопку блокировки.
– И что дальше делать будешь? Сделаешь вид, что ничего не знаешь? Как и тогда?
– Да пошел ты, урод! – прорычала я. – Я хочу увидеть свою сестру больше всего на свете. Но если для этого мне придется связаться с таким, как ты, лучше сдохну. Она жива – и это главное. – Выскочив из машины, я показала ему средний палец и пнула переднее колесо.
Его лицо было по-прежнему безмятежно, он просто отвернулся и дал по газам, окатив меня слякотью с обочины. Придурок.
Я поправила шапку и ступила на тротуар. Запахнула пальто, уткнулась в воротник носом и побрела на остановку, глотая слезы. Да кто он такой, чтобы меня судить? Что он знает обо мне или о том, как я жила? Если бы не родители, которые удочерили меня спустя год после пожара и пропажи Ольги, то я бы загнулась в детском доме. Я бы просто не выжила. Меня всегда поддерживала сестра, она была мне опорой, и вот ее не стало. И я пыталась ее искать, когда выросла, но всё, что я узнала, так это что она погибла в 2007 году от передозировки. В июне, двадцатого числа, я точно помню дату.