Фрэнк Отри, напротив, был наделен очень хорошим воображением. Возможно, даже слишком хорошим. И сейчас, когда они поднимались все выше в горы и уже проехали знак «ДО СНОУФИЛДА – 3 МИЛИ», его воображение работало, как хорошо смазанная машина. У него было очень неприятное ощущение – предчувствие? подозрение? – что они въезжают прямиком в ад.
Сирена на пожарном депо взвыла снова.
Церковный колокол зазвонил все чаще и чаще.
Городок захлестнула оглушительная какофония.
– Дженни! – закричала Лиза.
– Смотри во все глаза! Следи, нет ли какого движения!
Но улицу заполняли, переплетаясь друг с другом, тысячи мрачных теней, и разглядеть среди них что-либо не было никакой возможности.
Непрерывно выла сирена, отчаянно трезвонил колокол, и в довершение всего в городке замигал свет. Уличные фонари, освещение в домах и витринах магазинов – все это стало включаться и выключаться с такой скоростью, что от непрерывных вспышек закружилось и замельтешило в глазах. Скайлайн-роуд замелькала, как кадры в кино: дома словно бы подпрыгнули ближе к улице, потом отскочили обратно, снова скакнули вперед; тени заплясали как сумасшедшие.
Дженни, держа револьвер прямо перед собой, повернулась и сделала полный оборот.
Но если что-то и подбиралось к ним под прикрытием этой светлой свистопляски, то разглядеть она все равно ничего не смогла бы.
«А что, если, когда шериф приедет, – подумала Дженни, – он обнаружит посередине улицы лишь две отрезанные головы? Мою и Лизы».
Церковный колокол звонил непрерывно, и гул его становился все громче и громче.
Вой сирены становился все выше, от него сводило скулы, начинали болеть зубы и ныть кости. Казалось чудом, что до сих пор от него не разлетелось ни одно окно.
Лиза зажала уши руками.
Револьвер в руке у Дженни прыгал во все стороны. Держать его неподвижно у нее не было сил.
Все прекратилось так же внезапно, как началось. Смолкла сирена. Перестал гудеть колокол. Освещение зажглось и уже больше не гасло.
Дженни быстро пробежала взглядом по улице, ожидая, что сейчас должно произойти что-то еще.
Но ничего не случилось.
В городке опять все было тихо и спокойно, как на кладбище.
Неизвестно откуда снова налетел ветерок, и деревья дружно и ритмично закачались, словно пританцовывая под музыку эфира, недоступную обычному человеческому слуху.
Лиза потрясла головой, словно стряхивая с себя какое-то наваждение, и сказала:
– Такое впечатление, будто… нас пытались напугать, понарошку… дразнили нас.
– Да, дразнили, – согласилась Дженни. – И у меня тоже было такое впечатление.
– Играли с нами.
– Как кошка с мышкой, – тихо добавила Дженни.
Они стояли посередине погруженной в тишину улицы и не двигались с места, боясь, что, если опять сядут на скамейку возле полицейского участка, это может снова вызвать колокольно-сиренную какофонию.
И тут они услышали низкий рокот. На какое-то мгновение желудок у Дженни судорожно сжался, и она снова подняла револьвер, хотя и не видела вокруг себя ничего такого, по чему требовалось бы стрелять. Потом она поняла, что это за звук: так шумит мотор круто поднимающейся в гору машины.
Она обернулась и стала смотреть вдоль улицы. Шум моторов становился все сильнее. И вот из-за поворота у самого въезда в городок появилась машина.
На крыше у нее сверкали красные мигалки. Значит, полиция. За первой полицейской машиной шла еще одна.
– Слава богу! – воскликнула Лиза.
Дженни взяла сестру под руку, они отошли с мостовой на тротуар и встали перед полицейским участком.
Две бело-зеленые патрульные машины медленно проехали по пустынной улице и остановились под углом к тротуару прямо напротив деревянной скамьи. Их двигатели смолкли одновременно, и над всем Сноуфилдом снова повисла ночная тишина, так похожая на кладбищенское молчание.
Из первой машины вышел довольно красивый негр в форме помощника шерифа. Дверцу он оставил открытой. Он посмотрел на Дженни и Лизу, но ничего не сказал им: его внимание сразу же привлекла сверхъестественно тихая улица, на которой не было видно ни одного человека.
С другой стороны этой же машины, с переднего сиденья, выбрался еще один полицейский. Его песочного цвета волосы были растрепаны, глаза из-под тяжелых век смотрели так, что казалось, он вот-вот уснет. Он был не в форме – серые широкие брюки, бледно-голубая рубашка, темно-синий нейлоновый пиджак, – но к пиджаку был приколот полицейский знак.
Из подъехавших машин вышли еще четверо. Все долго стояли молча, не говоря ни слова, скользя взглядом по притихшей улице, домам и магазинам.
И пока ничто не нарушало это странно затянувшееся молчание, у Дженни возникло леденящее душу предчувствие, к которому она отказывалась прислушаться. Она была уверена – она чувствовала, нет, знала наверняка, – что не все из них выберутся отсюда живыми.
Глава 11
Рекогносцировка
Брайс опустился на одно колено рядом с телом Пола Хендерсона.
Остальные семеро – его подчиненные, доктор Пэйдж и Лиза – сгрудились перед деревянной загородкой полицейского участка Сноуфилда. Перед лицом смерти все молчали.
Пол Хендерсон был при жизни хорошим и добропорядочным человеком, и смерть его казалась всем бессмысленной и ужасной.
– Доктор Пэйдж? – позвал Брайс.
Она присела на корточки возле трупа.
– Да?
– Вы не переворачивали тело?
– Я к нему даже не прикасалась, шериф.
– Крови не было?
– Все было так, как вы видите. Никакой крови.
– Рана может быть на спине, – сказал Брайс.
– Даже если она там, на полу все равно должна быть кровь.
– Наверное. – Он посмотрел прямо в ее удивительные глаза – зеленые с золотыми крапинками. – При других обстоятельствах я бы не стал трогать тело до приезда коронера. Но это особый случай. Надо его перевернуть.
– Не знаю, вполне ли безопасно дотрагиваться до него.
– Кому-то же придется это сделать, – ответил Брайс.
Доктор Пэйдж поднялась, и все отступили на пару шагов назад.
Брайс приложил руку к багрово-черному, искаженному лицу Хендерсона.
– Кожа еще немного теплая, – удивленно произнес он.
– Мне кажется, они все умерли очень недавно, – сказала доктор Пэйдж.
– Но тело не может изменить цвет и вздуться всего за какие-то два часа, – проговорил Тал Уитмен.
– И тем не менее с этими телами именно так и произошло, – ответила доктор.
Брайс перевернул труп спиной вверх. Никакой раны.
Полагая, что на черепе может быть повреждение, Брайс запустил пальцы в густые волосы покойного и ощупал кости головы. Если его кто-то ударил по голове сзади… Но нет, эта версия тоже не годилась. Череп был совершенно цел.
Брайс поднялся на ноги.
– Доктор, эти две отрезанные головы, о которых вы говорили… Может быть, пойдем посмотрим на них?
– А не мог бы кто-нибудь из ваших людей остаться здесь с моей сестрой?
– Я понимаю ваши чувства, – ответил Брайс. – Но, по-моему, мне лучше не разбивать своих людей. Возможно, числом здесь не возьмешь, а с другой стороны, всем вместе как-то безопаснее.
– Ничего, я пойду, – заверила сестру Лиза. – Я бы все равно здесь не осталась.
Смелая девочка. Она и ее старшая сестра с самого начала заинтересовали Брайса Хэммонда. Обе были бледны, в их глазах еще читались пережитые ими потрясение, страх и ужас, но обе держались намного лучше, чем абсолютное большинство людей на их месте – в условиях столь странных, неожиданных, кошмарных.
Они вышли из полицейского участка, и сестры повели всю группу к булочной.
Брайсу почти не верилось, что всего несколько часов назад Сноуфилд был еще обычным, занятым своими повседневными делами городком. Сейчас он напоминал какой-нибудь давно уже мертвый, выжженный временем и иссушенный ветрами древний город, затерянный где-то в пустыне на самом краю света, куда уже и ветер-то стал забывать дорогу. Казалось, что окутавшая все тишина висит здесь уже бессчетное число лет, десятилетий, веков, что прошла невообразимая череда эпох, не слышавших здесь ничего, кроме этой тишины.
Вскоре после того, как они приехали в Сноуфилд, Брайс включил сирену на одной из полицейских машин в надежде, что хоть кто-то отзовется на нее из молчавших домов. Сейчас ему уже начинало казаться нелепым, что он всерьез ожидал тогда какого-то ответа.
Они вошли в булочную Либерманов с улицы, через основную дверь, и прошли прямо в тыльную часть дома, на кухню.
На разделочном конце длинного стола две оторванные кисти все так же сжимали ручки скалки.
Две отрезанные головы смотрели на них сквозь стекла в дверцах плит.
– О господи! – тихо проговорил Тал.
Брайса передернуло.
Джейк Джонсон, которому явно необходимо было на что-то опереться, прислонился к высокому белому шкафу.
– Боже, их же забили, как обычную скотину, – произнес Уоргл, и все заговорили разом.
– …за каким чертом кому-то понадобилось…
– …больные, ненормальные…
– …а тела-то где?
– Да, – сказал Брайс, повышая голос, чтобы перекричать говоривших, – действительно, где же тела? Давайте-ка их поищем.
Несколько мгновений никто не двигался с места. Все словно застыли при одной мысли о том, что они могут обнаружить.
– Доктор Пэйдж, Лиза, вам незачем помогать нам в поисках, – сказал Брайс. – Обождите где-нибудь в сторонке.
Дженни кивнула. Лиза благодарно улыбнулась.
С внутренним трепетом они обыскали все шкафы, осмотрели все ящики, заглянули за каждую дверь. Горди Брогэн посмотрел в самой большой печи, в дверце которой не было стекла, а Фрэнк Отри зашел в холодильник. Брайс проверил маленькую, безукоризненно чистую уборную. Но они не нашли ни тел Либерманов, ни хотя бы отдельных их частей.
– Зачем, интересно, убийцам понадобилось увозить тела? – спросил Фрэнк.
– Быть может, это последователи какого-нибудь культа, – предположил Джейк Джонсон. – И тела им нужны были для ритуала.
– Если какой-то ритуал и состоялся, – возразил Фрэнк, – то, по-моему, его провели прямо здесь.
Горди Брогэн, махая рукой, чтобы ему освободили дорогу, на подкашивающихся ногах устремился к туалету. В этот момент он казался долговязым и нескладным подростком, который весь состоит из локтей, коленок, длинных рук и длинных ног. Он захлопнул за собой дверь, и из туалета донеслись звуки, свидетельствовавшие, что его рвало.
– Господи, ну и дурачок! – захохотал Стю Уоргл.
– Что в этом такого смешного, Уоргл? – Брайс резко повернулся к нему и нахмурился. – Здесь трупы. По-моему, реакция Горди куда более естественна, чем реакция любого из нас.
Лицо Уоргла, с маленькими поросячьими глазками и тяжелым подбородком, потемнело от злости – он был органически не способен испытать неловкость.
«Боже, до чего же презренный тип», – подумал Брайс.
Со смущенным видом вернулся Горди.
– Извините, шериф.
– Не за что извиняться, Горди.
Все вместе они прошли через кухню, через торговый зал и вышли на тротуар.
Брайс тут же подошел к деревянным воротам, висевшим между булочной и соседним магазином, и стал пристально всматриваться поверх них в неосвещенный крытый проезд. Доктор Пэйдж подошла и встала рядом с ним.
– Это вот здесь вам показалось, что что-то было под стропилами? – спросил он.
– Ну, Лиза считает, что оно сидело внизу, у стены.
– Но это было в этом проезде?
– Да.
Брайс взял у Тала длинный электрический фонарь, открыл заскрипевшие ворота, вытащил из кобуры револьвер и вошел внутрь. Тут ощущался слабый запах сырости. Звук шагов шерифа улетал эхом вперед по тоннелю.
Луч фонаря был мощным, он доставал до середины проезда и даже немного дальше. Но Брайс не направлял его так далеко: он поводил фонарем вокруг себя, осмотрел бетонные стены, потом направил луч наверх, на крышу, что была футах в восьми или десяти у него над головой. По крайней мере в этой части проезда на стропилах никого и ничего не было.
С каждым следующим шагом Брайс утверждался в мысли, что вытаскивать из кобуры револьвер было вовсе незачем, – пока не дошел почти до середины тоннеля. И тут он внезапно ощутил… нечто странное… звон в ушах, покалывание в теле, холодную, что-то предвещающую дрожь в позвоночнике. Почувствовал, что он здесь уже не один.
Брайс был из тех, кто привык доверять своей интуиции, и потому он не отмел свои ощущения в сторону. Он остановился, поднял револьвер, еще внимательнее, чем прежде, вслушался в тишину, быстро провел лучом фонаря по стенам и крыше, особенно сосредоточив внимание на стропилах, всмотрелся в темноту впереди себя, стараясь различить все, что можно, почти до самого конца тоннеля, и даже бросил взгляд назад, чтобы проверить, не подкрался ли кто-нибудь к нему таинственным образом оттуда. В темном проезде ничего не было. И тем не менее у него оставалось ощущение, что за ним наблюдают чьи-то враждебные глаза.
Он снова двинулся вперед, и тут луч его фонаря выхватил что-то из темноты. В полу было сделано канализационное отверстие размером примерно в квадратный фут, накрытое сверху металлической решеткой. Под этой решеткой что-то несомненно блестело, отражая луч фонаря; и оно двигалось.
Брайс осторожно подошел поближе и направил фонарь прямо под решетку. То, что мгновение назад там сверкнуло, теперь исчезло.
Он присел возле отверстия на корточки и стал всматриваться между прутьями решетки вглубь. Но в луче света видны были только стенки трубы. Это был обычный водосток для дождя, диаметром около восемнадцати дюймов, внутри совершенно сухой; а значит, то, что он увидел, не могло быть просто отблеском от поверхности воды.
Крыса? В Сноуфилд приезжала на отдых относительно состоятельная публика, и поэтому городок тщательно следил за тем, чтобы на его территории не было ни крыс, ни всяких прочих паразитов. Но, естественно, несмотря на самые строгие меры, полностью исключить возможность появления здесь парочки-другой крыс было нельзя. То, что он видел, в принципе вполне могло быть и крысой. Но Брайс был убежден, что в данном случае это была не крыса.
Он прошел дальше, до самого выхода из проезда на аллею, потом тем же путем вернулся назад к воротам, где его ждали Тал и все остальные.
– Видели что-нибудь? – спросил Тал.
– Не очень много, – ответил Брайс, выходя на тротуар и закрывая за собой ворота. Он рассказал им о том, как у него возникло ощущение, будто за ним наблюдали, и о том, что он видел возле решетки водостока.
– Вряд ли убийцей Либерманов могло быть что-то настолько маленькое, чтобы забраться под решетку, – проговорил Фрэнк Отри.
– Это, пожалуй, верно, – согласился Брайс.
– Но вы почувствовали, что там действительно что-то было? – встревоженно спросила Лиза.
– Я действительно что-то почувствовал, – ответил ей Брайс. – Правда, у меня это ощущение было не таким сильным, каким оно, судя по всему, было у вас. Но там явно было что-то… странное.
– Очень хорошо, – сказала Лиза. – Я рада, что вы, по крайней мере, не будете считать нас обычными истеричками.
– Если вспомнить, что вам пришлось здесь пережить, то вы обе поразительно неистеричны.
– Ну, Дженни врач, – проговорила девочка, – и я тоже, наверное, стану когда-нибудь врачом. А врачи не могут позволить себе впадать в истерики.
Милая и умная девочка; однако Брайс не мог про себя не отметить, что ее сестра все же красивее. У обеих были рыжеватые волосы, густые и блестящие, очень своеобразного оттенка: как будто темно-красные с переходом в коричневый, цвета хорошо отполированного вишневого дерева, очень красивые. У обеих была золотистого цвета кожа. Но черты лица и весь облик доктора Пэйдж были более зрелыми и законченными, чем у Лизы, и потому она казалась Брайсу более интересной и привлекательной. И глаза у нее были чуть зеленее, чем у ее младшей сестры.
– Доктор Пэйдж, я бы хотел посмотреть тот дом, где баррикада, – сказал Брайс.
– Да, – поддержал Тал. – Где было убийство в запертой комнате.
– Это в доме Оксли, на Вейл-лейн. – И она повела их по улице к перекрестку Вейл-лейн и Скайлайн-роуд.