– М-м, – звучит из кабинета.
– Прошу, Наталья Борисовна, – Вадик преувеличенно-любезно пропускает меня вперёд.
– Спасибо, Вадим Вадимович, – воркую я.
Пока мы с ухмылками клоунов протискиваемся в кабинет, на нас с явным неодобрением взирают синие глаза в оправе чёрных ресниц.
– Присаживайтесь, – Васильев подбородком указывает нам на стулья. Подхватив юбку, ловко ввинчиваюсь в первый попавшийся мне стул. Шевелёв устраивается напротив, а мой взгляд невольно падает в угол кабинета – в тот самый, где позавчера я брыкалась, пищала и царапала стену. К моему удивлению, отметины, оставленные моими ногтями, сейчас прикрывает вешалка, на которой по-хозяйски висит черный пиджак и узкий черный галстук. Покосилась на Васильева: тот откинулся в кресле, вытянул вверх руки, переплёл пальцы и с явным удовольствием потянулся, пытаясь расправить затекшие мышцы.
«Тебе бы в „Men’s Health“ сниматься, а не в Конторе работать», – с неудовольствием думаю я, наблюдая, как под белой тканью рубашки ходят тугие мускулы.
– Устал, – зачем-то пояснил нам Васильев, после чего вернул руки на стол. – Ну что, труженики-бездельники, поработаем?.. В общем, так: был я у заказчика. – С этими словами Васильев нырнул в нижний ящик стола, и на свет появилась алюминиевая термокружка. – Все наши предложения по удешевлению цены прошли… – Следом за кружкой на столешницу отправляется пластиковая крышка. – Но уважаемый заказчик, – быстрый, ядовитый взгляд на меня, – был так любезен намекнуть, что хочет провести обучение для своих сотрудников. Причём не здесь, у нас, в Москве, а где-нибудь в Европе.
– Ничего себе, – ухмыльнулся Вадим, – а заказчику программа «Время» и новости о том, что в ЕС сейчас делается, ничего не говорит?
– Не поверишь: даже не шепчет. – Вынырнув из-под стола, Васильев стукнул пальцем по кнопке АТС. – Надя, ты? Привет.
– Да, я. Здравствуйте, Александр Владимирович, – звучит из динамика робкий девичий голос.
– Наденька, кофе мне свари.
– Как всегда?
– М-м.
– Да, конечно, Александр Владимирович. Сейчас.
Васильев отбивает вызов.
– Так что надо решать, куда повезём пятнадцать бойцов заказчика. Какие будут предложения? – откинувшись на спинку кресла, начальник переводит глаза с меня на Шевелёва. Вадим пожевал губами.
– Надо подумать, – глубокомысленно изрёк он. Васильев покосился на меня:
– А вы нас чем порадуете?
– Кажется, у меня есть идея. А можно… – начала я, но договорить уже не успела: вместе со стуком в дверь на пороге кабинета возникла девушка. Это – Наденька, секретарша Тарасова. Васильев с очаровательной улыбкой прощелыги протянул ей свою кружку, и Наденька, покраснев, снова исчезла за дверью.
– Так что ты хотела сказать? – Васильев побарабанил пальцами по столу. Я покосилась на Шевелёва.
– Собственно, это не только моё предложение. Мы тут с Вадиком… то есть с Вадимом, – быстро исправилась я, поймав изумленный взгляд Васильева, – так вот, мы подумали, что сервера для тендера лучше заказывать в Чехии. Так может, нам стоит и обучение там провести? Например, в Праге есть куча хороших гостиниц с приличными конференц-залами. И есть, что в городе посмотреть. Можно даже экскурсию организовать… или – развлекательную поездку.
– Интересное предложение. У вас. С Вадиком. – Каким-то образом Васильев ухитряется охватить ироничным взглядом и меня, и бордового от смущённого Вадима. – И кто поедет в ознакомительную командировку в Прагу с восемнадцатого по… – быстрый взгляд на календарь, – по двадцать второе?
– А почему по двадцать второе? – откашлявшись, поинтересовался Вадим.
– А заказчик просил до тридцатого выкатить ему готовое предложение, – любезно поясняет начальник.
– Ну, тогда я, наверное, смогу, – Шевелёв бросает на меня быстрый взгляд. – Но мне будет нужен кто-то в помощь. Может быть, Наташа сможет?
– Ваш кофе, Александр Владимирович, – прерывает нас новое появление Наденьки. Она вносит в кабинет термокружку, от которой исходит просто умопомрачительный запах.
– Спасибо, солнышко, – Васильев благодарно принимает подношение, и Надя, осчастливленная на всю жизнь, бабочкой выпархивает из кабинета.
– Ладно, про командировку мы ещё поговорим. А что с серверами? – Васильев отпивает из кружки. «Выдохнувший» было Вадим тут же пускается в подробный рассказ об условиях растаможивания. Я за неимением лучшего рассматриваю пустой кабинет.
«До чего ж тут уныло, – изучая однотонные светло-серые стены, думаю я. – Хоть бы фотографию сюда какую. Или – безделушку».
И тут мне приходит в голову одна мысль. У Васильева ведь день рождения в пятницу? Кажется, я знаю, что ему подарить. И я, подперев кулаком подбородок, начинаю обдумывать, как мой подарок будет смотреться в его офисе.
– Всё, Вадим, договорились: бронируй сервера в Чехии, – прервал мои мысли голос начальника. Вадик кивает и поднимается. Следом за Шевелёвым начинаю вставать и я.
– А ты, Наташа, останься. Есть разговор, – усаживает меня обратно Васильев.
Уже дошедший до двери Вадим обернулся, но, поймав непререкаемый взгляд синих глаз, исчез за дверью. Подождав, когда в коридоре стихнут его шаги, Васильев отставил чашку, подошёл к двери и повернул дверной замок. Щелчок – и мы, как вчера, одни в его кабинете.
– Ну, так что ты надумала? – сунув руки в карманы, начальник поворачивается ко мне.
– Относительно чего?
– Относительно моего предложения.
– Вы… ты про перемирие?
Васильев обошёл стол и встал за стулом, на котором минутой ранее сидел Вадим. Положил пальцы на спинку, побарабанил по ней:
– Нет. Я, Наташ, про те условия, на которых ты уйдёшь из Конторы.
– Я не уверена, что это получится, – кладу ногу на ногу.
– Но рот ты тем не менее не накрасила, – прищуривается он.
– Я разлюбила эту помаду, – складываю на груди руки.
– Кажется, это «нет»? – усмехается Васильев.
– Александр Владимирович, – я смотрю в улыбающиеся, неимоверно раздражающие меня глаза, – а вы не много ли себе позволяете?
– Мне нужен ответ на мой вопрос. – Васильев хмурится.
– А мне нужно время подумать. Я пока не готова ответить, – придаю голосу светскость и аккуратно расправляю подол свой красной юбочки.
– Ладно, хорошо, – неохотно кивнул Васильев. – Давай подождём твой ответ до завтра. У меня, кстати, завтра день рождения. Придёшь в «Пушкин», к восьми?
– Это что, приглашение? – насмешливо интересуюсь я.
– М-м, – Васильев покачивается с пятки на носок.
– В таком случае, приду, спасибо.
– Не за что, – начальник фыркает. – Но вообще-то я попросил тебя для другого остаться. Скажи, ты хочешь поехать в Прагу, в командировку?
– Когда?
– Восемнадцатого сентября, я уже говорил.
«Восемнадцатого – это воскресенье».
– Восемнадцатого мне нужно на годовщину свадьбы отца. У него другая семья, – зачем-то объясняю я и начинаю теребить подол юбки.
– Ага. А тебе, как я вижу, туда совсем не хочется?
Вот скажите мне, откуда у этого мужчины способность читать мои мысли?
– Да, мне туда не хочется, – помедлив, всё-таки признаюсь я.
– Тогда зачем мучиться? Разве нельзя отказаться и не ходить? – Васильев опускается на стул, подтягивает к себе кружку и спохватывается: – Попросить для тебя принести? – глазами указывает на кофе.
– Нет, спасибо. Я и так с утра уже пять чашек выпила.
«Между прочим, из-за тебя», – хочется добавить мне. Вместо этого говорю:
– Я не могу туда не ходить. Вы… ты просто не понимаешь.
– Расскажи, и я постараюсь понять, – дружелюбно предлагает Васильев.
Вы тоже хотите это узнать? А может быть, вам интересно, почему я ношу часики с Микки-Маусом?
1997 год. Замоскворецкий зал суда. Мне десять лет.
– Наташа, с кем ты хочешь остаться, с мамой или с папой? – ласково спрашивает облачённая в чёрную мантию женщина-судья.
– С папой, – говорю я.
– Наташа, у твоего отца другая семья и другой ребёнок, – доносится до меня полный обиды голос мамы.
– Ну и что? Я люблю Арниса, и он меня любит. Я буду о нём заботиться.
– Борис, ну не знаю… Ну сам поговори со своей дочерью! Объясни ей, что так – нельзя! – на грани истерики требует мама.
Отец грустно улыбается, обходит перила, за которыми переплела ноги я, и усаживается на корточки.
– Детка, я тебя очень люблю, – он мягко берёт меня за руку. – Но я должен уехать в Америку. Мне надо работать. Ну подумай, как мама будет без тебя? А ты как будешь без мамы? – Я поджимаю губы. – Наташа, ну пожалуйста… А я буду часто-часто к тебе приезжать. Правда-правда. И ты тоже будешь приезжать к нам… Ну, пожалуйста, скажи то, что мама хочет услышать.
– Хорошо. Так и быть. Я останусь с мамой, – нехотя соглашаюсь я.
Папа прячет глаза и шепчет:
– Спасибо.
Он всегда знал, что я люблю его больше всех. Его – и ещё Арниса.
1999 год. Мне двенадцать. Моему сводному брату Арнису три. Моему второму брату, Кристиану, в ноябре исполнится ровно год. Папа, его жена латышка Рита Рихтерс, которую я называю тётей Ритой, Арнис, Кристиан и я в Калифорнии, в Диснейленде. Мы уже были на Площади Нового Орлеана, в Медвежьей Стране, а теперь пришли в Мультаун Микки. От клоунов и сказочных персонажей у меня разбегаются глаза.
– Что тебе купить на память? – спрашивает меня папа.
– Конструктор, – смеясь, подсказывает тётя Рита, обозревая мои шорты, кеды и полосатую маечку.
– А можно мне эти часики с Микки-Маусом? – прошу я. Ведь конструктор быстро надоест, а часики останутся надолго, как память.
– И мне тоже часики, – требует Арнис.
– Мне красные, а тебе синие? – предлагаю я.
– Нет. Мне такие же, как у тебя, – настаивает младший брат.
Мои часы скоро сломались. А Арнис свои сохранил. Те самые, красные. С Микки-Маусом.
2002 год. Мне пятнадцать. Я снова в Калифорнии.
– Садись за руль, – командует отец, предварительно отогнав свой «Мустанг» на безопасный участок трассы.
– Пап, я не справлюсь, – дёргаюсь я.
– Ты-ы? Ты справишься, – с уверенностью взрослого комментирует Арнис, развалившись на заднем сидении и крутя за щекой розовый чупа-чупс. – Давай, я в тебя верю!
– Ну раз ты веришь, то я попробую. – Вздохнув, ставлю левую ногу на сцепление. Правой выжимаю газ, подтягиваю педали до момента, когда машина, тихо урча, тронется с места.
– Папа, я еду! – не веря своему счастью, кричу я. – Я – еду!
– Молодец, – хвалит меня папа. – Ты у нас прирождённый водитель.
– А я что говорил? – смеётся довольный Арнис. – Вот вырасту, и Наташа научит меня водить. Правда, Наташа?
– Правда.
В 2003-м и 2004-м я каждое лето приезжала к отцу. В 2006-м Кристиану исполнилось восемь лет, Арнису – десять, мне – девятнадцать. Я видела, как растут мои братья. Мне нравилось, что они тянутся ко мне. Но только Арнис походил на меня всё больше и больше. Ради него я даже стащила ключи от новенькой папиной «Теслы».
– Не жалеешь, что Кристиана не захватили? – Усаживаясь за руль, спросила я.
– Не-а, – безмятежно покачал головой Арнис. – Он и так от тебя не отлипает. Ну давай, детка, покажи мне класс!
– «Детка»? – смеюсь я. – Ну, держись, мелкий!
Под хохот Арниса мы мчимся по автостраде.
2011 год. Арнису пятнадцать, он ростом с меня. Мы выглядим, как близнецы с одного негатива. Только Арнис – яркий темноглазый блондин, а я – бледная шатенка. В то лето впервые за много лет Арнис приехал в Москву. Скривив губы, моя мама наблюдает, как я пишу доверенность для Арниса.
– По-моему, этого делать не стоит, – в конце концов объявляет она.
– А, по-моему, стоит.
Мама обиделась, ушла на кухню и принялась недовольно греметь посудой. Арнис и я выходим во двор и забираемся в мой «Опель».
– Вот смотри: здесь газ, здесь сцепление, – начинаю учить брата я, – а теперь ты садись за руль.
Арнис с готовностью устраивается на сидении, но в последний момент морщится.
– Слушай, я боюсь, – нехотя признаётся он.
– А ты не бойся! Ты же не трус?
– Как сказать… – примерившись, Арнис неуверенно мечется ступней по педалям.
– Наташа. О-ой, я… я еду. Я – еду! – Крик счастья маленького мужчины. – Ты знаешь, что ты – самая лучшая в мире сестра?
– Знаю.
Конечно, я это знаю. Тогда я была в этом убеждена.
– А знаешь, кем я стану? – останавливая машину, серьёзно спрашивает Арнис.
– Гонщиком, как папа? – предположила я.
– Нет. Когда я вырасту, я хочу быть таким, как ты.
Но Арнис не вырос.
Он погиб ровно через полгода: взял ключи от спортивной машины отца, как это однажды сделала для брата я, и сел за руль. Ослепленный фарами встречного грузовика, он не справился с управлением. Погиб он сразу. Похороны, страшные, горькие слёзы отца и мёртвые глаза тёти Риты. И её последние слова, обращённые ко мне, когда я собиралась обратно в Москву:
– Наташа, ты не знаешь, но мы очень скоро вернёмся в Россию. Борис не хочет здесь оставаться: слишком много воспоминаний. И я очень прошу тебя: когда мы вернёмся, ты не приходи к нам больше. У меня остался всего один сын, и я боюсь за него…
Есть такая боль – настоящая боль – которая не убивает сразу. Она начинается с пустоты, когда ты ничего больше не чувствуешь, и только потом эта боль настигает тебя и разрывает душу.
– Хорошо, – помедлив, кивнула я. – Но у меня тоже есть просьба.
– Какая? – тётя Рита бросила на меня безучастный взгляд.
– Отдайте мне часы Арниса.
С тех пор я очень редко навещаю отца. С тех пор я никогда не звоню тёте Рите. С тех пор я закрываюсь от людей и не хочу «выглядеть». С тех пор я делаю всё, чтобы не общаться с Кристианом. Да, он по-прежнему тянется ко мне, но я потеряла право стать частью его настоящего, потому что у меня уже есть прошлое: младший брат, которого я учила водить. И снятые с его мёртвой руки часики. Те самые, красные. С Микки-Маусом…
– Да нечего особо рассказывать. – Я отвела в сторону глаза.
– Ясно, – разглядывая меня, задумчиво протянул Васильев. – А что, если я всё-таки отправлю тебя в командировку? Займёшься организацией обучения для заказчика.
– Но это же привилегия Вадима.
Меньше всего мне сейчас хочется ещё и Шевелёва подставлять.
– Ну, Вадиму и в Москве дел хватит. К тому же, мне тоже придётся ехать в Прагу.
Пауза – и в кабинете разливается ни с чем не сравнимая тишина.
– То есть мы вместе с вами… то есть, с тобой отправимся в Чехию? – Перестав мучить ногтем ткань юбки, я оцениваю непроницаемое лицо мужчины, сидящего напротив меня. – А зачем это тебе?
– Ну уж точно не за тем, о чём ты подумала, – не удержался Васильев. Увидел недоверие в моих глазах и вздохнул: – Наташа, ты этого пока не знаешь, но отбор техники всегда был на мне – Вадим у нас, увы, торговаться пока не умеет. А вот в учебных классах и программах он большой спец. Но если бы я отправился в командировку вместе с Шевелёвым, то управление ИТ-департаментом – моим департаментом! – осталось бы на тебе. А я этого допускать не намерен.
«Интересная у нас альтернатива, да? И что с ней делать – ума не приложу».
– Да, – помедлив, говорю я.
– Что «да»? – не понимает Васильев.
– Хорошо, я поеду в Прагу.
– Ну и отлично, – с облегчением выдыхает он. – В таком случае, завтра принеси свой загранпаспорт. Да, с Тарасовым я сам поговорю… Ну всё, больше я тебя не задерживаю! – Васильев быстро поднимается и, прихватив свою кружку, собирается пересесть в своё кресло, когда я тихо произношу:
– Спасибо.
– За что?
«За то, что ты меня понял».
– За то, что ты хотел меня выслушать… Саша. – Игнорируя его возмущённый взгляд, я выхожу в коридор и осторожно закрываю за собой дверь его кабинета».