– Вы не представляете, на что способен человеческий организм. Он может многое! Ещё как может! Японец предлагает так: рождение – младенчество – детство – отрочество – юность – молодость – молодость – молодость – зрелость – зрелость – зрелость – преклонные годы – преклонные годы – преклонные годы и так далее.
– То есть, вы хотите сказать, что каждый период можно продлить?
– Да!
– Ну и как этого можно достичь?
Хозяин с огоньком в глазах продолжил пришпоривать конька.
– От чего человек быстро стареет? От потери энергии. Физической, умственной и духовной. Нужно, чтобы все эти три составляющие находились в гармонии и не растрачивались впустую. Для того, чтобы быть по-настоящему гармоничной личностью нужно не ощущать себя ни телом, ни душой, ни разумом по отдельности. То есть необходимо отрешиться от себя, от своей личности. Современному человеку это почти невозможно, но система работает без сбоев, если все три составляющие притёрты друг к другу и не воспринимаются по отдельности. Этот принцип, кстати, работает и в стрессовых ситуациях. Или в единоборствах. Смог абстрагироваться от внешнего раздражителя, не реагируешь, например, на врага отдельно умом или эмоциями, собрал в кулак, то есть, воедино три энергии – считай, победил. Болезнь, усталость, страх, холод или жару, гнев, раздражительность, да мало ли что ещё можно преодолеть!
– Действительно, – попытался прервать поток сознания Алексей. – Нас этому в единоборствах учат. Да и сам я занимаюсь эзотерическими…
– Кроме того, – перебил Денисова Николай Иванович, – надо следовать законам природы.
По его словам выходило, что их нарушение приводит к болезням. Стало быть, чтобы справиться с недугом, необходимо слушаться матушку-природу. В городе это очень сложно, но и там, при желании, можно приблизиться к ней. Нужно уловить природный ритм, и вечная молодость нам обеспечена.
– А вы уловили? – с некоторой долей скепсиса поинтересовался Генка.
– Кажется, в какой-то степени мне это удалось. Не до конца, конечно, для этого нужно быть дитём джунглей.
– Маугли, – кивнул Гена.
– Кем? – опять не понял Николай Иванович.
– Вы не читали Киплинга? – удивился Денисов.
– Не знаю такого, он писатель?
– Да уж… – Алексей махнул рукой, а хозяин продолжал:
– То, что я избавился от комплекса болячек, в том числе, от одной почти смертельной, означает, что я на правильном пути. Главное, как я уже говорил, – принятие мира таким, как он есть, себя в нем как его частицу – вот закон Вселенной. А люди его нарушают, стало быть, теряют важнейшие способности, данные им Богом, или, если хотите, Природой.
Алексей в душе согласился с Иванычем, самое главное – вера. Вера человека в то, что его организм задуман Всевышним так, что способен самовосстанавливаться после чудовищных потрясений и повреждений. Конечно, за исключением механических, не совместимых с жизнью. А вот сомнения вселяют страх и неуверенность. Люди начинают метаться в поисках ложных путей, находят неправильные решения проблем, которых на самом деле вообще нет, становятся глухими и слепыми. Пытаются войти в открытые двери, но в упор этих дверей не замечают.
– Вы кто по профессии в прошлом? Философ, врач, физиолог, экстрасенс? На нобелевку не пытались выдвигаться? – Генка не смог удержаться от сарказма.
– Напрасно иронизируете, молодой человек. – Николай Иванович нисколько не обиделся. – Чем больше мы проявляем своё недовольство, настороженность, неприятие чего-либо, тем хуже для нас. Доказано, что, чем меньше человек думает о болезнях и боится их, тем реже он заболевает. Чем меньше он настраивает себя на неприятности, тем меньше их происходит. И потом, кто такой инвалид? Это человек не с отсутствием какого-либо органа или конечности. Инвалид – это состояние души.
– Я согласен, вот у нас в спортзале… – начал Алексей.
– Летай иль ползай, конец известен! – угрюмо буркнул Гена.
– Ошибаетесь, – не согласился хозяин. – Смерти нет, есть переход одного вида энергии в другую. Тоже самое происходит и с сознанием. Переход с одного уровня на другой.
– На какой?
– Это зависит от того, как жил и что думал человек во время земного существования. Но, говоря о физиологическом существовании гомо-сапиенса, я могу, по своему опыту утверждать, что возможно затормозить отсчёт биологического времени, то есть старения, и даже повернуть его вспять.
Но по расфилософствовавшемуся Иванычу выходило, что это не всем дано. Например, ленивым – не дано, закоренелым скептикам или вульгарным материалистам – не дано. Ведь для того, чтобы добиться успеха, нужно проделать большую работу над самим собой. Прежде всего, преодолеть собственные косные установки. Эти установки людям навязаны обществом. Но у них есть выбор. С одной стороны, можно верить в то, что нам внушали с детства: человек рождается, чтобы постепенно состариться и умереть. С другой стороны, мы можем не верить этой сомнительной истине. Что если человек родился для счастливой жизни? Что если он наделен безграничными возможностями, позволяющими полностью творчески реализовать себя, способен возрождать свою молодость и здоровье, черпать энергию в самом себе и в природе?
Николай Иванович вдруг посмотрел на часы и сказал:
– Вот я старый осёл, заболтался, а вас друзья ждут. Ну, пойдёмте в гараж, посмотрим камеры, выберете поновей. Кстати, не могу понять, но почему-то мне ваши лица кажутся знакомыми. Странно. На имена память плохая, а вот если познакомлюсь с человеком, то лицо уже не забуду никогда. Такое впечатление, что я вас когда-то видел.
Ребята в ответ пожали плечами.
Хозяин открыл небольшой сарай, который он называл гаражом. Гена с Алексеем вошли внутрь и ахнули. Перед ними стоял новёхонький, словно только что вышедший из заводских стен камуфлированный немецкий мотоцикл военных лет – «цундап» с коляской…
– Трофейный, – небрежно бросил хозяин.
***
– Да, изрядно промокли вещички, – констатировал Сергей, открывая рюкзак. Разводить костёр пока не имело смысла. Солнце припекало, усердно исполняя, кроме обеспечения жизни на Земле, роль сушилки. Одежда под его лучами должна просохнуть часа за два-три.
После того, как ребята разложили на солнцепеке вещи, делать, в общем-то, было нечего. Глебов размотал удочки и решил искупать червей и опарышей, купленных ещё в Москве. Любил он это дело. В смысле, рыбалку. Знал в ней толк, хитрости там разные, особенности клёва определённого вида рыб и всё такое прочее. Поэтому непременно обходил ребят в улове. А ещё любил и, главное, умел готовить отменную уху. В походах и на рыбалке она всегда была коронным Сережкиным номером. Наваристая, душистая, с дымком, да под стопарь водочки, вспоминалась потом целый год.
Сергей Юрьевич (тёзка по отчеству с Денисовым) Глебов, для друзей – Серж или Глебыч, а иногда называемый друзьями Писателем, был младше ребят на два года, но на вид казался старше. Внешне чем-то напоминал известного друга животных Николая Николаевича Дроздова, только моложе. Такой же высокий, худощавый, с наметившейся лысиной и седеющей шкиперской бородкой. В голубых глазах отражалось спокойствие и философская мудрость. Выдержанный, без ярко выраженных внешних проявлений эмоций, он вселял в окружающих чувство уверенности. В то, что всё будет хорошо. Или не будет. Интроверт по натуре, в компании Алексея и близнецов раскрепощался, шутил, веселился, балагурил наравне со всеми, при этом, не пытался понравиться и оставался самим собой. Глебов также как и Денисов был журналистом. Только в отличие от Алекса работал не на телевидении, а в газете. Причём, занимал довольно высокий пост в редакционной иерархии. Кроме того, Сергей действительно был писателем. Из-под его пера вышли около десятка книг, включая сборники рассказов, повестей и несколько романов. Благодаря феноменальной памяти, друзья и коллеги называли начитанного до краёв Глебыча ходячей энциклопедией. Хороший образный язык делал его прекрасным рассказчиком. А ещё он частенько любил в разговоре ввернуть цитату из классиков, современных писателей или поэтов. Но не только он один. Все ребята, книгочеи, обожали померяться эрудицией и пофехтовать афоризмами, меткими высказываниями и цитатами. Кроме того, Серж великолепно знал немецкий и баловался переводами современных забугорных коллег. А как он готовил! От его стряпни невозможно было оторваться. Но литературную деятельность Глебов всё же предпочёл кулинарной. Николишины познакомились с Сергеем Глебовым в Институте культуры, который вместе и закончили. Дружеские попойки, вечеринки, «картошка», общие интересы и увлечения, любовь к литературе, вылазки на природу, – всё это сблизило ребят. После армии отношения переросли в настоящую крепкую дружбу. Затем близнецы познакомили Лёху с Серёгой. Найдя друг в друге близких по духу людей, Глебов и Денисов сошлись, компания стала общей. С тех пор у каждого нет ближе и надёжней друзей.
Через пару часов в садке плескались четыре леща граммов на четыреста-пятьсот каждый, десяток окуней и несколько приличных плотвичек.
Пока Серёга разделывал рыбу и чистил картошку, Игорь развёл костер. Затем нарезал овощи для салата. В реке охлаждалась бутылочка водки. С тех пор, как Лёшка с Генкой покинули остров, прошло около трёх часов. Друзья ожидали их появления с минуты на минуту, предвкушая вкусный обед в старой доброй и, как всегда, весёлой компании. Прошёл ещё час, а гонцов всё не было. Игорь нервно прохаживался взад-вперёд по берегу, поглядывая в бинокль то в сторону противоположного берега, то на всякий случай, на мост и часто курил.
– Чё-то я очкую, – наконец произнес Полковник.
– Да успаку-у-уйся. Я и сам сто раз так делал. Не паникуй раньше времени, – попытался подбодрить его Сергей. – Мало ли какие обстоятельства. Может, им на пути попалась молочная ферма, а доярки не хотят отпускать таких быков-производителей.
***
Выходя с гостями за калитку, хозяин виновато произнёс:
– Извините, братцы, отвезти к реке, к сожалению, не могу, супруге обещал до вечера огород вскопать. Двенадцать соток, хоть и не много, но всё же…
– И вы это один собираетесь?
– Зачем один, с Лениным в башке, с лопатой в руке. Да вы не волнуйтесь, у меня ручной мотоплуг есть.
– Огромное вам спасибо, Николай Иванович, вот… – Генка полез в карман.
– Деньги предложишь, собаку спущу! – И даже углубившийся на правой щеке шрам не испортил обезоруживающую улыбку. – Идите всё время этой дорогой, а на том месте, где я вас подхватил, чуть правее возьмите, метров через пятьдесят тропинку увидите. Она вас прямо к «шашлычной» приведет. Так короче.
– К какой «шашлычной»? – удивился Лёшка.
– Ну, там, где столики на берегу стоят, и где местная молодёжь отходами цивилизации срёт. Вы ведь там высадились?
– Да, верно.
– Извините, можно напоследок бестактный вопрос? – не удержался Алексей. – Вы, я знаю, не обидитесь.
– Валяйте.
– Откуда у вас этот шрам?
– Долгая история. Во время войны, я пацаном был. Фашист один… Ну да ладно, ребятки, это действительно долгая история. Не обижайтесь, вам пора.
Мужики, снабженные старыми автомобильными камерами, вышли со двора Иваныча и взяли направление к реке. Долго шли молча, переваривая услышанное за время общения с радушным хозяином.
– Этот трофейный «цундап»… – начал первым Алексей.
– Я тоже подумал, – прервал его Гена. – Но даже не это главное. Его неизвестной миру марки машина, разговоры о Советском Союзе… да чего там, Маугли даже не знает. Каждый ребёнок…
– Да, генсек компартии, фамилии членов политбюро, незнакомые, странные названия структур, фирм и прочего. Ленина только упомянул… Либо он не в себе, либо мы сейчас в параллельной реальности.
Ребята договорились до версии, что, возможно, ход истории в прошлом изменился, и друзья оказались хоть и в 2012-м году, но мир развивался по-другому. Впрочем, из слов собеседника можно предположить, что изменилась история не кардинально, а так, небольшая коррекция.
– Да, – кивнул Денисов, – ты помнишь фразу, мол после взятия Берлина в ноябре 1946 года, его дивизию перебросили на Японский фронт, где он получил контузию при взятии… э-э-э…, забыл название.
– Лишучженя.
Ребята согласились, что они правильно сделали, что не стали поправлять оговорку хозяина насчёт победы Советского Союза в Отечественной в 46-м году. Но, если допустить, что слова Иваныча – правда, то война кончилась на год позже, чем в их родной реальности.
Минут пятнадцать шли без разговоров. Каждый думал о своём. Начавшийся лес дарил прохладу. Присели на поваленное дерево и решили передохнуть, а Генка перекурить.
– Не нравится мне всё это. – Взгляд Алексея казался отсутствующим. – Может, нас и дома-то не ждут. А то ещё его и нет у нас теперь вовсе, родители не те, и мы их не узнаем? Жёны, дети…
– Нет, если мы родились и так выглядим, то родители те же самые, а вот жёны, дети… У кого-то есть, у кого-то нет. И вообще интересно, те же ли самые? А вероятно, что жёны те же, а дети другие? Ну, внешне похожи, а по характеру отличаются от тех, кого мы воспитали?
– Охренеть можно! Слушай, давай сходим в город, посмотрим, что и как, поговорим с людьми? По обстановке, по разговорам, по тем же машинам поймём, кто сбрендил, мы или Иваныч.
– Why бы да и not, как говорят у нас в деревне мужики, – кивнул Генка, – но нас ребята ждут. Серёга наверняка уху замутил. Сегодня починим лодки, переночуем на острове, а завтра пристанем на привал у какой-нибудь деревни и всё разузнаем.
– Что ж, наверно ты прав, ребята точно заждались, – согласился Алексей. – Скучно им без нас водку пить, которая наверняка уже стынет. А посему хорош курить, пошли быстрее.
Однако ни ухи поесть, ни выпить вместе вчетвером друзьям в тот день так и не удалось.
***
– Лучше бы поплыл я. – Игорь нервно ёрзал на раскладном стульчике возле импровизированного столика из рюкзаков и посматривал на противоположный берег.
Сергей ничего не ответил и налил по стопке. Не дождавшись друзей, они все же решили поесть ухи и хлопнуть по паре рюмок.
– Согласен, ожидание в бездействии – кошмар, восклицательный знак мне по темечку! Ладно, думаю, всё будет хорошо. Давай хряпнем за успех нашего безнадёжного мероприятия. Я имею в виду БАП. Может, продолжим ещё.
Ребята подняли походные латунные стопки, чокнулись, выпили. Игорь зачерпнул из миски полную ложку, втянул ноздрями дурманящий запах наваристой ухи, подул, открыл рот, но так и застыл, – безмятежную, распаренную солнцем тишину разорвал звук автоматной очереди. Стреляли на противоположном берегу. Примерно там, где утром высадились Генка с Лёшкой. Игорь резко вскочил, пролив часть содержимого миски на себя. Сергей, коротко матюгнувшись, кинулся к палатке за биноклем.
***
За несколько минут до того как Полковник и Писатель сели за уху, Геннадий и Алексей закончили короткий привал, перекинули через плечи как шинели-скатки автомобильные камеры, которыми Николай Иванович снабдил путешественников, и двинулись сквозь лес по тропинке. Её, по описанию старика, они отыскали довольно быстро.
– Вон уже вода видна, – Алексей оглянулся на шедшего сзади Генку и ускорил шаг. – Я уже чую запах ухи.
– Хальт! Хенде хох! – кто-то гортанно гавкнул сзади. Денисова мгновенно пробили размером со спелый виноград мурашки, – голос был явно не Генкин. Лязг затвора также не предвещал ничего хорошего. Они медленно повернулись. Перед ребятами на расстоянии пяти-семи шагов стояли офицер в полевой эсэсовской форме (парни поняли это по черным с двумя молниями петлицам) и пара автоматчиков по бокам. Холодная воронёная сталь двух МР-40, которые в простонародье почему-то ошибочно называли «шмайсерами», зловеще поблескивала в пробивающихся сквозь листву солнечных лучах. Из дул, направленных ребятам в грудь, веяло смертельной тоской.
– Мужики, вы чего тут, кино снимаете что ли? – начал Генка и сделал шаг навстречу эсэсовцам. Один из автоматов харкнул порцией свинца. По перепонкам ударила оглушительная дробь. Крошка скошенных веток и листьев легла на волосы и плечи оторопевших друзей. Рефлекс – и в долю секунды морды оказались на земле во мху, руки прикрыли головы. Как будто это могло защитить от пуль. Полупустая пачка «Marlboro» с подаренной братом зажигалкой внутри отлетела в кусты.
– Вы что творите? Мы… – Алексей попытался приподняться на локтях. Резкий удар сапогом в правое подреберье, пронзившая внутренности, словно шилом боль и звездный хоровод в глазах отбили у него охоту к дальнейшему вербальному общению. Эсэсовцы, или кто они там были, напротив, решили высказаться:
– Ауфштейн, кертмахен! Шнель, Иван!
– Яволь, Фриц! – попытался пошутить Генка, принимая всё происходящее за какой-то спектакль абсурда. И поплатился ударом сверху по почке. Этот весьма ощутимый аргумент людей в эсэсовской форме и, главное, оружие с боевыми патронами заставили мужиков быть более послушными.